о выходе из застенка
1) Людям свойственно делиться опытом и переживаниями, своими историями. Не всем, но многим. Собственно, это уходит корнями аж в еврейскую традицию: ежегодное рассказывание-пересказывание пасхальной Агады есть не что иное как вот рассказ об опыте и произошедшем. Не зря сказано, что каждый читающий Агаду должен ощущать, будто это происходило прямо с ним.
Зачем люди делятся своими историями?
- в терапевтических целях, чтобы поделиться. Облегчить душу.
- Чтобы дать пример стойкости, решимости - рассказ поддержит других людей, находящихся в похожей ситуации. Или просто вдохновит, даже если ситуации не схожи.
- Чтобы предостеречь других от возможных ошибок. Причем не обязательно "не ходите, дети, в Африку гулять", а и "вот мне в Африке жилось так-то и так-то, то было хорошим, а вот это было сложным, делайте выводы".
2) Дело это проблематичное - автобиографией делиться. Обычно ведь в истории присутствует конфликт, без него истории нет. Конфликт - это две стороны. Родители-дети. Супруги или партнеры. Бывшие-настоящие-будущие. Ну и разные общины, разные образы жизни. Даже в слащавых романах Чарской везде есть конфликт, драма.
Ну а где конфликт, где наличествуют две правды - там обязательно будут недовольные. Про меня наврали, нас оболгали, все было не так, вы не так поняли, ты сама во всем виновата, у меня было иначе а это значит что все вранье. Лес рубят - щепки летят. Не все так однозначно. Это все из-за твоей травмы детства, у обычных людей нет таких проблем.
Я прилично лет общалась с рабанит Шуламит Вольпе из Бней Брака. У нее непростая биография: осталась круглой сиротой во время Катастрофы, в Израиль приехала нелегально в чемодане в 8 лет - и стала скитаться по людям, по семьям. Как-то раз я спросила ее, почему она не напишет книгу о своей жизни. И она ответила жестко (она вообще человек очень жесткий):
- Дети многих людей, о которых мне придется рассказать, живы и здоровы, они - цвет нынешнего общества. Не хочу, чтобы они краснели, читая о своих родителях.
В общем, автобиографию писать непросто, не то, что святочные рассказы.
3) Отдельной темой можно выделить рассказы о выходе (побеге - у кого уж как складывается) из тюрьмы / лагеря / секты, ну и естественно, о жизни там. Книг таких немало: тут и склоняемая на все лады "Неортодоксальная", и "Сотворил меня по велению своему" Эсти Вайнштейн, и "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург, и "Двенадцать лет рабства" Соломона Нортопа, и "Мотылек" Анри Шарьера, и "Побег" Каролин Джессоп.
То, что их объединяет, на мой взгляд, это невозможность главного героя сделать свободный выбор: встать и уйти без последствий. Нет возможности без трагических последствий принять решение о том, что место Х для жизни не подходит, а подходит место Y. Речь не о том, плохо в месте Х или нет, всем ли поголовно плохо или через одного, или вообще только конкретному человеку. Речь о том, что человек не может по своему желанию изменить образ жизни.
Как же лагерь, тюрьма, рабство стоят в одном ряду с некоторыми течениями иудейской ультраортодоксальной или мормонской общины? Это же совсем разной весовой категории ситуации? И тем не менее, у них есть общий знаменатель: невозможность уйти оттуда без драматических последствий. Без того, что ушедшего пристрелят по дороге, у него отберут детей, накажут его семью (которые ни в чем не виноваты и вообще никуда не собирались уходить).
В том, что лагерь и тюрьма плохо - с этим вопросов нет (конечно, для тех, кто там оказался не по делу). Хотя и исключения ведь есть, вообще все не однозначная математика: помните Елену Тагер из "Крутого маршрута", помните Луи Дега из "Мотылька"? Они выбрали остаться в застенке. А вот про тоталитарные общества стоит порассуждать. Общество, в котором диктуется образ жизни и мышления - безусловно тоталитарное. Но и это не есть главная сложность, ведь немало людей с удовольствием живут как раз в таком обществе, двигаются под команду "Налево" и "Вольно", и нуждаются в постоянном руководстве. Им так правильно, им так подходит. Беда начинается там, когда человек хочет из этого общества уйти.
Обратите внимание - он не собирается жить прямо вот там, попирая устои и мешая всем. Не пытается жить посередь Модиин Илита в шортах и топике, соблазнять людей в общественном транспорте и мешать автомобильной ездой наслаждаться субботой. Он просто решил, что ему больше не подходят те правила, по которым требуется жить в МИ, и он хочет оттуда уйти.
Если человек уходит из закрытых, радикальных общин, то на этом этапе начинается боевик с индейцами. Да, сейчас есть общее указание раввинов не отталкивать детей, ушедших в нетуда. Имеется в виду - не хоронить их церемониально заживо, не сидеть по ним траур, не разрывать связь. Продолжать общение на каком-то уровне.
Но увы, не было указания уважать взгляды и новый образ жизни. Не было указания порадоваться за человека, принявшего какое-то решение и меняющего путь. Не было указания не проверять при приеме в школу, хейдер или ешиву, где учатся братья и сестры - потому что все это проверяют и отбраковывают родственников "ушедшего". Не было указания не обращать внимания на судьбу братьев-сестер-дядей-теть при наведении справок во время сватовства. Всего этого не было. Мы пока еще на стадии "не надо вычеркивать из жизни" - хотя и это несомненно уже тоже шаг вперед, потому что раньше так поголовно и вычеркивали ставших светскими братьев-сестер-детей.
Как примечательно говорит отец главного героя в спектакле "Так я вышел": "Ты - моя незаживающая рана". Сыну он это говорит, который работает в субботу. Не называть ребенка незаживающей раной тоже указания пока не было.
И получается, что человек за свой выбор расплачивается - иногда долго, а иногда всю жизнь.
Расплачивается страхом перед последствиями его решения - еще до того, как заявит о переменах. Страхом, что его раскроют раньше времени, и ох что тогда может случиться.
Расплачивается отношениями с близкими. Иногда это родители, иногда братья-сестры, иногда дети. Иногда временно, иногда навсегда.
Расплачивается благополучием родных, которые остаются там - их жизнь уже не будет прежней с таким пятном в семейном резюме, как светский родственник.
Выход - это масса сомнений, страхов, это чувство вины, это муки тяжелого выбора. Причем все это не имеет никакого отношения к духовным сомнениям и исканиям, к отношению человека к Богу. Это все - борьба с изобретенными людьми правилами и установками.
4) И да, у всех вышедших есть право поделиться своим опытом, своей историей. Это безусловно заденет чувства тех, кто проповедует те самые ценности, которые вышедшим не подошли. Ну, что поделать - как мы выяснили вначале, не бывает истории без конфликта.
Правда вышедшего не понравится оставшимся, как подрывающая устои и бросающая тень. И тем не менее это та правда, которая имеет право прозвучать и должна прозвучать. Нет никаких причин замалчивать проблемы. Их можно и нужно разбавить рассказами о хороших моментах, ведь правильными действиями правильно гордиться. Но проблемы - их нужно озвучивать и по возможности пытаться исправить.
А собственно почему такая драма? Оно, знаете, как в известной шутке - "а что, так можно было?":
В конце-концов, если бы Бог не ожесточил сердце фараона, то Агада выглядела бы так:
Моше: Отпусти народ мой!
Фараон: Безпроблем!
Моше: Пасиб, братан, пока!
Фараон: Пока, милый! Воду не забудьте...:)
#летниедни