февральский кинопрокат-2
Из просмотренного более подействовал «Фауст», и я не уверен, что его действие обладает полезными для здоровья свойствами.
Даррен Аронофски не сильно преувеличил на церемонии закрытия Венецианского фестиваля, когда произнес, что есть фильмы, которые нравятся или не нравятся, а есть такие, которые переворачивают жизнь. «Фауст», как и ожидалось, вышел дискомфортным фильмом. Дело не в зрительных впечатлениях, сравнимых с чувством посещения кунсткамеры или музея пыток. Фильм выдает крамольную и табуированную в интеллигентской среде мысль, будто все зло мира порождается образованными людьми. Люди, считающиеся культурными, как и все остальные, блуждают впотьмах незнания и бесчувственности, не защищены от самых грубых и недопустимых проступков, а то и совершают преступления. Зато просвещенный, склонный к поэзии, ум изощренно упорствует в заблуждениях и иллюзиях, порождая всё новые изобретательные и отточенные формы оправдания. Художественные усилия и интеллектуальные зашифровки от людей, публично ищущих непогрешимости, особенно отталкивают. Счастливы те, кто не выламывается из своего времени, не пытается достичь звезд или отыскать душу. Таким итогом для меня заканчивается путешествие сокуровского Фауста на край земли. Не уверен, что автор закладывал этот тяжелый вывод, но как выдающийся художник, пытающийся соответствовать духу времени, он выпустил ядовитую стрелу в самого себя.
Даррен Аронофски не сильно преувеличил на церемонии закрытия Венецианского фестиваля, когда произнес, что есть фильмы, которые нравятся или не нравятся, а есть такие, которые переворачивают жизнь. «Фауст», как и ожидалось, вышел дискомфортным фильмом. Дело не в зрительных впечатлениях, сравнимых с чувством посещения кунсткамеры или музея пыток. Фильм выдает крамольную и табуированную в интеллигентской среде мысль, будто все зло мира порождается образованными людьми. Люди, считающиеся культурными, как и все остальные, блуждают впотьмах незнания и бесчувственности, не защищены от самых грубых и недопустимых проступков, а то и совершают преступления. Зато просвещенный, склонный к поэзии, ум изощренно упорствует в заблуждениях и иллюзиях, порождая всё новые изобретательные и отточенные формы оправдания. Художественные усилия и интеллектуальные зашифровки от людей, публично ищущих непогрешимости, особенно отталкивают. Счастливы те, кто не выламывается из своего времени, не пытается достичь звезд или отыскать душу. Таким итогом для меня заканчивается путешествие сокуровского Фауста на край земли. Не уверен, что автор закладывал этот тяжелый вывод, но как выдающийся художник, пытающийся соответствовать духу времени, он выпустил ядовитую стрелу в самого себя.