«Турист» /The Tourist/, 2010, США-Франция, реж. Флориан Хенкель фон Доннерсмарк
Доннерсмарк продолжает движение по пути, однажды приведшего автора к славе, наградам и доверию зарубежных инвесторов. Этот путь можно освидетельствовать как протяженное и ограниченное рамками хронометража подсматривание за «жизнью других». Занятие плодоносяшее, обреченное на благодарное внимание зрителей, поскольку зиждется оно на самой природе киномании. Вряд ли только «Турист» претендует на эти лавры со своей второсортной манерностью и стремлением к старомодному детективу, изничтоженному с первых кадров агрессией бездумного глянцевого шика. Как учит нас история кино, тот, кто подсматривает, не столько срывает покров с предмета вожделения, сколько оголяется сам. В отличие от немецкого фильма, имевшего в основе своей социально-политическое обоснование вуайеризма, в «Туристе» объектом пристального любования избрана мечта о красивой жизни, отпущенная от идеологических оправданий на вольные хлеба сытого общества. Таким образом, мечта о свободе, взлелеянная вчерашними просвещенными интеллигентами, обрела если не реализацию, то зримую образность в виде безграничного туристического раздолья, если быть ближе к сюжету, венецианского променада воров, меченных преступлениями разной степени тяжести. Интересно отметить, что этот фильм одобряют советские люди, обделенные праздничным пирогом и в той жизни, и в этой. Осветить венецианскую ночь блеском бриллиантового ошейника, разнести в хлам гостиничный номер, где останавливался Бальзак, облачившись в королевское вечернее платье, прокатиться по узким каналам вечного города на глиссере с неподобающей скоростью, заливая волной местные домики до второго этажа, - вот она, осязаемая радость от вожделенной свободы. «Другой», «инакомыслящий», за запрещенной суетой которого наблюдал трагический одиночка Ульриха Мюэ, превратился в того, кем он должен был стать в отсутствии сдерживавших его рамок. Герой слежки отказался от высоких истин в пользу высоких гонораров, сначала спелся с мафией, затем обворовал своего работодателя. Он превратился в куклу, заполняющую барахлом личный вакуум, понимая идею свободы как идею беспрепятственного обогащения, а космополитизм - как туризм без границ. Мы всё понимаем, наблюдая за мутировавшим героем Доннерсмарка, но ликуем и равняемся на него.