Яша
Город Г. казался мне в детстве большим. Это сейчас он - махонький, а трава тогда, да-да, зеленее была, и солнце ярче светило. На самом деле, это совсем городок и стоит он последи леса. Поэтому часто можно было встретить каких-то лесных птиц - то поползня, то дятла… А уж о ястребах - я вообще молчу! У них городские голуби - излюбленное лакомство, они за ними в город как к себе домой налётывали.
А мы в школу идем. Ранцы на спине, руки булочку за три копейки держат, рот корочку сахарную с неё поедает, глазёнки в небо смотрят. Там военные действия. Там с левого фланга ястреб-итель атакует колонну под названием «Сизые», чтобы этим маневром нейтрализовать дислокацию и отбить-таки голубка от войска стаи. Потом прямо в воздухе его - цап-царап и домой летит. А дома его жена, дети ждут. Ястребиха голубя ощипывает, ворчит так по-хищнечески: «Что? Не мог покрупней выбрать?», а дети пищат на птичьем: «Папка! Папка вернулся!», а сами пихаются в очереди за пищей, клювами стучат друг другу по башке, пока никто из взрослых не видит.
Ну, то есть, вы поняли - такое у нас там каждый день было. Мы, люди севера, привычные к подобным картинкам, в обморок от законов природы не падали.
А однажды случилось вот что. Как обычно, в общем - пернатая семья послала отца за пропитанием. Но на этот раз голубя он от стаи отбил не совсем нормального. Вернее - совсем ненормального, больного на голову. И совершенно непонимающего ничего в человеческих жилищах - в ус не дующего, что в окнах стёкла стоят. А может голубь вообще решил, что все те дырочки в наших домах - это отверстия, и сколько хочешь - туда-сюда шлындай, ястребов за клюв води, всякие мёртвые петли выделывай.
Нууу, и со всей своей птичьей дури это неуч, улепётывая от ястреба, влетел в квартиру прямо в окно жилого дома, оставив после себя осколочное отверстие и груду стекла. Сам он тут же пал смертью глупых, не потеряв на птичьей морде выражение предвкушения кульбита с переворотом. А ястреб? А у ястреба дома жена, дети. У него ж с утра одна программа была, она никак не пересекается с внезапно возникшим перед глазами разбитым стеклом. Короче, его авиационные навыки тоже дали сбой, катапульта не сработала и он со всего маху влетел в это отверстие. Сопли сразу у него, слёзы, кровища, у меня ж дети дома голодные, аааа… Да не…вру я. Рухнул он прямо на кухонный стол какого-то мужичка, мирного жителя города Г., обрызгав-таки ему кухню, которая четыре на пять метров, своей птичьей кровью, пока крылами махал. А тот дядька не будь дураком, обернул его тряпочкой и принес в первое ближайшее общественное учреждение, то бишь в школу, где мой папа учителем работал.
Папа. Я не знаю - откуда в нем, не переносящему вида крови вообще, возникло острое желание во что бы то ни стало реанимировать это чудо природы, но он почему-то с большим энтузиазмом принял сей подарок с неба из рук жителя Г. Впрочем, я не думаю, что там кто-то дрался за право обладания полудохлой лесной хищной (!!!) птицей. Я даже уверенна, что там не было больше желающих вообще!
Маленькой мне он очень понравился. У него были жёлтые круглые глазища, такие же жёлтые лапы и огромные черные когти. Когтищи! И хвостище! И крылища! Мама смотрела на ястреба примерно такими же неморгающими круглыми глазами, потом на папу, потом опять на ястреба, потом опять на папу. Бесполезно. Папа был слишком доволен, горд и преисполнен предвкушением. В нем когда-то умер ветеринар, так и не успев найти выход в хоть каком-нибудь воплощении. Сейчас был шанс.
На табуретку была надета наволочка, это все хозяйство перевернуто - получилась малюсенькая «клетка». Всё, что могло туда войти, вошло: кусок мясо на кости и сама птичка. И всё это поместилось на пол кухни. Мы назвали его Яшей.
Первые несколько дней Яша капризничал. А папа ветеринарничал. Отрабатывал навыки медицинской помощи. Он вытаскивал птицу из наволочки, садил на руку и мазал раны от стекла берёзовыми почками, настоенными на спирту. Тогда это была настоящей панацеей для всей нашей семьи, и папа решил, что для птицы оно хуже не будет. Яша был настоящим мужчиной. Он ни разу даже ни пикнул. Он молча вонзал папе сначала один коготь в руку, потом, когда папа его вытаскивал, другой. И так по переменке до тех пор, пока когти не кончатся. Эти два мазохиста проделывали свой намаз утром и вечером. Между ними установилась своя, только им известная связь. Они даже в глаза друг другу не боялись смотреть на близком расстоянии.
В силу своего тогда возраста - я сейчас и не вспомню, сколько прошло суток, пока мы однажды посреди ночи не подскочили с кроватей от громкого и чёткого «Бум. Бум. Бум» Яша решил больше не выпендриваться. Он начал колотить своим клювом кость с мясом.
И все-таки, птицы - существа вредные. Днем оно ему было не вкусно. Нуу..или как-то не комильфо ему, гордой птице, вот так при всех подачками питаться. А вот ночью у него все предубеждения исчезали, и разыгрывался аппетит не на шутку. И он с удовольствием будил нас и наших соседей. Соседей, с которыми была такая слышимость, что я, зайдя на кухню, могла, чуть повысив голос, сказать: «Ленка! Пошли гулять!» Из воздуховода тут же слышалось: «Ага, выхожу!»
Несколько семей в панельном доме, лёжа под одеялом, слушали это бумканье. Меееееедленно, с ровными паузами, не сбиваясь с ритма. Бум. Бум. Бум. Может быть, их мучала злость из-за невозможности нормально поспать, а может они поддались картинкам, нарисованным в их воображении и присоединились к кажущейся вакханалии. «Василий», - тыкала локтём тётя Катя с четвертого этажа своего долговязого мужа в бок. «Ну, Василий, слышишь…наши-то соседи сверху совсем стыд потеряли!» И звучало это сначала осуждающе, а потом уже как то с вызовом. Смущало только одно. Яша ел мясо всю ночь. До утра. Несколько ночей подряд.
А однажды мы с мамой, как обычно, пришли домой из школы. Открываем дверь на кухню, а там - просто праздник какой-то!… Ну, как вы уже поняли - никакого Яши в перевернутой табуретке не было. Кухня оказалась в настоящем веселье. Кружки, тарелки, кастрюли - всё было побито, разбросанно, покоцанно. Всё мамины цветочки, которые она холила и лелеяла, разговаривала с ними, теперь росли в экстремальных для них условиях - на гардинах, люстре и совсем без земли. И самый главный виновник торжества сидел на плите, расшиперив крылья и всем своим видом нам говорил: «Я Монтана-на! Нашли тут Яшу…» Нууу..что-то оскорбительное, по-видимому, ему показалось в том имени, которое мы ему придумали…
Мы так дверь-то открыли, всё это быстренько-быстренько увидели за секундочку, нет - за десятую часть секундочки. Раз - сразу её обратно прикрыли. Пусть этот праздник жизни будет не на нашей улице. «И уж не на нашей кухне!» - решительно сказала мама, взяла меня за руку и мы пошли за главным ветеринаром в школу большими шагами. Мама наконец-то выдохнула из себя то, что хотела сказать давным-давно. Я думаю, что она много, что хотела сказать, но она совершенно не умеет ругаться, а материться уж тем более, поэтому она просто сказала: «Всё, Юра - выпускай его…!!!»
Так, как папа для Яши уже был свой в доску парень, то он соблаговолил ему взять себя на руки. И мы торжественно пошли на улицу. Я уж не знаю - откуда тут же взялась толпа детворы, но шествие у нас получилось знатное. Впереди шёл папа с немного вытянутыми руками, в которых болтался Яша, покачивая длинными ногами. Сзади решительная мама. А вокруг облако из нас - я и куча ребятишек.
Папа выбрал хорошее место. Впереди была длинная дорогая, уходящая немного вниз. Он приподнял руки и сделал жест, подбросивший птицу немного вверх. Ястреб тут же расправил свои вылеченные крылья, оторвался от человека и мееедленно сделал несколько сильных взмахов уже в свободном полёте - жухх, жуххх, жухххх… Все стояли и смотрели, как завороженные. Взмах, ещё взмах, а потом он резко взмыл воздух и быстро скрылся за горизонтом. И тишина. Несколько секунды тишины, которую разрезали наши детские крики-вопли-веселье: «Яша! Яшаааа полетел!»
«Папка! Папка вернулся!»