Лжегерои
В традиционных сказках есть мотив, который повторяется в тех или иных вариациях. Это когда главный герой успешно проходит свое испытание, и в процессе (или после) возвращения домой другой персонаж пытается либо скопировать его подвиг, либо приписать себе все заслуги. В женских сказках таким лже-персонажем часто выступает мачехина дочка или старшие сестры. В мужских - старшие братья либо старый царь, который отправил добра молодца выполнять задание.
Как мы знаем, по Проппу все волшебные сказки - это сказки об инициации. Т.е. о переходе из состояния детства во взрослость. И переход идет через смерть старого, попадание в межмирье и возрождения в новом качестве.
Задача лжегероя показать ошибки, которые может совершить душа и увидеть последствия этих ошибок.
Когда Настенька приходит от Морозко с сундуками с приданным и женихом, то Марфушенька-душенька тоже рвется в бой. Она тоже идет в лес, тоже встречает Морозко, выполняет его задания на свой лад и получает дары. Правда, не тройку коней, а тройку свиней. И сундук не с добром, а с барахлом. Почему же такая разница? Потому что лжегерой на самом деле не совершает переход, он его имитирует. Это воспроизведение внешних признаков при отсутствии глубокой внутренней работы.
Можно натянуть на себя одежды героя, или присвоить его заслуги, но это не изменит того, что не было сделано самого главного - не была затронута суть.
Так же и в жизни. Можно выдать красивые судейские мантии, но это не делает лживый процесс настоящим судом. Можно копировать с автоматами в руках действия по защите населения, но это не делает их честными.
Так же функция этих персонажей - предупреждение о последствиях. А они для имитаторов не очень сладки. В некоторых сказках тот, кто осуществляет посвящение, шутит над лжегероем. Например, дарит сокровища, которые превращаются в лед. Или превращает мачеху с дочкой в собак, чтоб они всю жизнь лаяли. А в других, более старых историях, ложных героев и вовсе убивают. Например, в сказке о Василисе, когда череп, принесенный из дома бабы-Яги, испепеляет взглядом мачеху и её дочку. Или в сказке о коньке горбунке, где Иванушка, искупавшись в трех котлах (молоке и двух водах), выходит оттуда обновленным. А старый царь - бух в котел, и там сварился.
Сказка ложь, да в ней намек.
Как мы знаем, по Проппу все волшебные сказки - это сказки об инициации. Т.е. о переходе из состояния детства во взрослость. И переход идет через смерть старого, попадание в межмирье и возрождения в новом качестве.
Задача лжегероя показать ошибки, которые может совершить душа и увидеть последствия этих ошибок.
Когда Настенька приходит от Морозко с сундуками с приданным и женихом, то Марфушенька-душенька тоже рвется в бой. Она тоже идет в лес, тоже встречает Морозко, выполняет его задания на свой лад и получает дары. Правда, не тройку коней, а тройку свиней. И сундук не с добром, а с барахлом. Почему же такая разница? Потому что лжегерой на самом деле не совершает переход, он его имитирует. Это воспроизведение внешних признаков при отсутствии глубокой внутренней работы.
Можно натянуть на себя одежды героя, или присвоить его заслуги, но это не изменит того, что не было сделано самого главного - не была затронута суть.
Так же и в жизни. Можно выдать красивые судейские мантии, но это не делает лживый процесс настоящим судом. Можно копировать с автоматами в руках действия по защите населения, но это не делает их честными.
Так же функция этих персонажей - предупреждение о последствиях. А они для имитаторов не очень сладки. В некоторых сказках тот, кто осуществляет посвящение, шутит над лжегероем. Например, дарит сокровища, которые превращаются в лед. Или превращает мачеху с дочкой в собак, чтоб они всю жизнь лаяли. А в других, более старых историях, ложных героев и вовсе убивают. Например, в сказке о Василисе, когда череп, принесенный из дома бабы-Яги, испепеляет взглядом мачеху и её дочку. Или в сказке о коньке горбунке, где Иванушка, искупавшись в трех котлах (молоке и двух водах), выходит оттуда обновленным. А старый царь - бух в котел, и там сварился.
Сказка ложь, да в ней намек.