История из армии.
Прошел год моей службы. Уволился очередной призыв и я стал «дедом». А еще я стал старшим по ГДО - Гарнизонному Дому Офицеров. Нас в ГДО было на тот момент шестеро - я, парнишка с московским блатом моего призыва и четверо ребят на полгода помладше. Это их «деды» только что дембельнулись и они стали, наконец-таки, свободными - черпаками. А мои «молодые слоники» еще не пришли, потому нас было шестеро, а не десять, как полагается по штату.
Уход предыдущего призыва мы решили отметить с размахом - уйти на ночь в самоволку на пляж близлежащего озера, посидеть у костра, попить водочки. Благо у ГДО было два выхода - в город и на территорию воинской части. Да и в казарме мы уже часто не ночевали, оставаясь спать в Доме офицеров, потому и там нас не хватились бы. И вот, убравшись в зале кинотеатра после показа солдатам фильма, после отбоя, мы, переодевшись в «гражданку», отправляемся на озеро. Пошли, все же, вчетвером - двоих я отправил в казармы спать. Не заслужили. Вышли и добрались до места без приключений. Там, к нашему удивлению, мы встречаем еще несколько наших. Это - пара ребят из оркестра и двое сержантов из «учебки» - все из привилегированных подразделений нашей части (это позволяло иметь место, где можно было прятать гражданскую одежду).
Такой вот большой веселой компанией гуляем до утра. В четыре начинает светать, и мы думаем, что пора бы и собираться восвояси, тем более что двое (оба моих, из ГДО) уже совсем-совсем хорошие. Уже тушим костер, самые ненасытные допивают остатки водки, самые спортсмены последний раз лезут в воду. Некоторые начинают одеваться. И тут сверху, на песчаный пляж выкатывают два милицейских уазика. Мигают сирены. Менты с автоматами наперевес высыпаются из машин и бегут к нам. Мы стоим в полных непонятках. Еще больше наше непонимание происходящего начинается, когда доблестные работники милиции начинают нас лупить дубинками, пытаясь выстроить в шеренгу. Кое-как мы выстраиваемся. Даже наши двое перепивших выстраиваются. Только мы стоим, а они лежат в строю. Начинается допрос - Кто? Откуда? и т.д. Мне легче всех - я практически местный. Двое из Москвы. Остальные со всей страны. Вру, что это друзья приехали ко мне в гости. Пока нас допрашивают одни, другие роются в оставшихся на песке вещах. И тут первый прокол - хоть мы все были и в гражданке, и догадаться о нашей причастности к армии можно было только по коротким стрижкам, но бравые тупые ребята из оркестра взяли с собой одеяла. Чтобы теплее сидеть было, наверное. Все бы хорошо, если бы не штампик «в/ч 16…» в углу одеял. Мы спалились по полной и можно было больше не сочинять. Используя грубую ненормативную лексику и тычки дубинок вдогонку, менты вежливо пригласили нас пройти в их машины для доставки нас по месту службы. Нехотя, мы начали подниматься наверх в сторону машин. Менты же остались «помогать» одеваться и подниматься (или наоборот) нашим двум боевым, но более слабым по отношению к спиртному товарищам.
Пока шли в горку, мне в голову пришла замечательная идея, которую я шепотом и озвучил: «Надо бежать!». Первым поддержал меня сержант из учебки - у него большой опыт командовать, потому он был краток: «Бегом… МАРШ!». И мы ломанулись всем стадом в поселок, который и отделял озеро от нашей части. Ребята потом рассказывали мне, как они прыгали через заборы, защищенные колючей проволокой, прятались по кабинкам уличных сортиров и так далее. На мне же сказалась моя заячья фамилия - я пробежал метров двадцать. Куст. Канава под кустом. Полотенце на голову, чтобы комары не зажрали. Я лежал и слушал, как менты строчили в воздух из автоматов. Из своего убежища, мне прекрасно были видны их машины и как привели-таки двух наших упившихся бойцов. А потом привели третьего - поймали гады в садах. А еще моя рука ощупала карман брюк и я понял, что паспорта, который я взял зачем-то с собой, нет! Это был второй, уже мой личный прокол. Радость спасения померкла. Комары уже не тревожили. Я лежал и тупо ждал.
Погрузив попавшихся в машины, милиция уехала. А я пошел осматривать место происшествия. В пяти метрах от того места, где стояли уазики, прямо в колее лежал мой красненький паспорт. Я не верил своим глазам, но он лежал. Никем не замеченный. Совсем один. Прижав его к сердцу, я рванул в часть.
Войти тем же путем, которым мы вышли - через «гражданский» вход, не представлялось возможным. Вход «смотрел» прямо на КПП, а там уже стояли хорошо знакомые мне машинки с синенькими полосочками и «люстрой». Плюнув на них, пошел в другую сторону, чтобы перелезть через забор в более безопасном месте и войти в ГДО уже из воинской части. Перелез без проблем. Дошел до ГДО, патруль не встретил. Все в порядке.
Все было бы в порядке… Если бы не ключи! Которые, я зачем-то отдал одному из тех, кого сейчас привезли сдать менты. Третий прокол за одну ночь! Стою перед спасительной дверью, а войти не могу. А вокруг патрули шастают. Бред.
И тут озарение.
ГДО у нас двухэтажное. Над первым этажом идет буквой «Г» козырек крыльца. Большая его часть на «гражданской» стороне, а меньшая на нашей, на воинской. Тут же и лестница пожарная на этаж. Летом в ночь мы часто вылезали на этот козырек с окон второго этажа - покурить, поболтать, посмотреть на звезды, на свободу. Так вот, уходя вечером в самоволку, по привычке, как всегда перед уходом, мы закрывали все окна в ГДО. Я закрывал то окно, что выходило на козырек. Не знаю, что меня дернуло, какое предчувствие… но я, его только захлопнул, а ручку не повернул. И сейчас, сидя в кустах у запертого входа, я вспомнил об этом. Минута и я у спасительного окна. Начинаю открывать - скрипит, зараза. На КПП могут услышать. Тем более, там уже тусуется наш майор (начальник Дома офицеров). Он и работал в нем, и жил с семьей, ожидая, когда ему дадут квартиру. Его разбудил дежурный по части, так как очень хотел, чтобы шеф дома офицеров увидел, как его образцовых бойцов доставила в полпятого утра милиция, да еще и пьяных вусмерть. Аркадий (так его звали) был явно зол. В более чем пятидесятилетней истории части это был первый случай, чтобы солдаты ГДО попадали на гаупвахту.
Итак, с открытием окна тоже облом - услышат, поймают, шеф убьет, за то, что не оправдал вверенное мне недавно звание Старшего по ГДО. Ползу обратно, лихорадочно ищу пути спасения. Например, есть еще пожарная лестница на крышу. Там тоже есть дверь… Вдруг открыта?
Дальше сцена из кино - добравшись на коленях до угла по «длинной ножке буквы Г», ударяюсь головой о голову своего сослуживца, который ползет к окну по «короткой» ножке. Не смотря на наше трудное положение, мы бьемся в истерике. Спазмы смеха сжимают желудок, зубы крепко стиснуты, из глаз слезы. Но, ни единого звука. Успокоившись, делимся последними новостями. Друг не один - в кустах сержант. Он немного ранен, так как разорвал руку об колючую проволоку, прыгая через забор. Пока болтали, менты уехали, а патруль, наш майор и арестованные отбыли на гаупвахту. Делаю очередной подход к окну. Открываю. Перелажу как змея через подоконник. Спускаюсь на первый этаж и открываю изнутри дверь товарищам.
Перебинтовав сержанта, в шесть утра (время «подъема») мы выгнали его на улицу. Он потом рассказал, что сразу же пошел в санчасть и рассказал им грустную историю как споткнулся во время утренней пробежки. Мы же с товарищем легли спать в одном из кабинетов, предварительно закрывшись на ключ. Отключились сразу же, что не удивительно после стольких приключений. В восемь утра дверь затряслась так, что вот-вот должна была слететь с петель. Это наш майор в нее стучался с той стороны. Когда он ее открыл, он влетел в нее с желанием нас прикончить тут же. Без суда и следствия. Единственное, что его остановило, это мой крайне удивленный вид (успел скорчить рожу) и полное непонимание происходящего на лице моего товарища по оружию - он вообще еще не проснулся и не понял в чем дело, и просто тупо хлопал глазками.
Я честно ответил Аркадию, что всю эту ночь мы спали как убитые здесь. Что наши товарищи были отправлены мною в казарму сразу после уборки и после завтрака они обязательно вернутся, как им и полагается. А мы не пошли в казарму, так как пока перематывали бобины с фильмами, прошло много времени, и было идти уже поздно.
«Не пойман, не вор» - сказал шеф, подмигнув, и вышел из кабинета. Хороший мужик. Правильный.