Последний раз с Витей я виделся в ноябре 1999 в Костроме, где мы с ним были в жюри молодежного поэтического фестиваля. Перед тем все лето читали присланные нам стихи без указания авторстсва и выставляли баллы неизвестным поэтам. А в Костроме в дневное время сидели на чтениях молодых авторов (помню, Витя еще проинес, что наши взгляды с ним, как выяснилось, совпали, только он завышал оценки, а я - занижал), ездили по городу на экскурсионном миниавтобусе(Витю еще поразило, что центральная улица в городе переименована в Русинскую, я знаю одного русина, сказал он, имея в виду моего хорошего друга из Словакии Валерия Купку, но как же они сюда добрались? Да, улица названа в честь оказавшихся здесь во времена расселения народов русинских племен, ничтоже сумняшеся ответила гидша. Мы тихо ржали про себя, но ни один мускул не дрогнул на наших проветренных лицах. Воздух был мороный. Градусов 8 (кстати, надо Валеру попытать, знает ли он о пришествиии русинов в Кострому), заглядывали в храмы, Витя взяв костыли в левую руку, правой - крестился, а я, опустив длани, стоял рядом. Было и наше совместное выступление в каком-то здании в центре города неподалеку от пожарной колокольни. А по вечерам происходили возлиния среди человек восьми-десяти в витиной комнате (жили в каком-то общежитии). И Витя тут же, на ходу создавал очередные мифы, тревожа воображение молодых людей. Утром третьего дня, отбывая в Москву и прощаясь, я зашел к нему в комнату. Мы обнялись и поцеловались.
Спустя месяц в "Проекте ОГИ" Миша Шейнкер спросил меня в полушутку: "Что ж ты Кривулина в Костроме довел до болезни?" - "До какой болезни?", - спрашиваю. "Да у него рак легких", - уже серьезно и печально произнес Миша.
You can watch this video on www.livejournal.com
спасибо!
Последний раз с Витей я виделся в ноябре 1999 в Костроме, где мы с ним были в жюри молодежного поэтического фестиваля. Перед тем все лето читали присланные нам стихи без указания авторстсва и выставляли баллы неизвестным поэтам. А в Костроме в дневное время сидели на чтениях молодых авторов (помню, Витя еще проинес, что наши взгляды с ним, как выяснилось, совпали, только он завышал оценки, а я - занижал), ездили по городу на экскурсионном миниавтобусе(Витю еще поразило, что центральная улица в городе переименована в Русинскую, я знаю одного русина, сказал он, имея в виду моего хорошего друга из Словакии Валерия Купку, но как же они сюда добрались? Да, улица названа в честь оказавшихся здесь во времена расселения народов русинских племен, ничтоже сумняшеся ответила гидша. Мы тихо ржали про себя, но ни один мускул не дрогнул на наших проветренных лицах. Воздух был мороный. Градусов 8 (кстати, надо Валеру попытать, знает ли он о пришествиии русинов в Кострому), заглядывали в храмы, Витя взяв костыли в левую руку, правой - крестился, а я, опустив длани, стоял рядом. Было и наше совместное выступление в каком-то здании в центре города неподалеку от пожарной колокольни. А по вечерам происходили возлиния среди человек восьми-десяти в витиной комнате (жили в каком-то общежитии). И Витя тут же, на ходу создавал очередные мифы, тревожа воображение молодых людей. Утром третьего дня, отбывая в Москву и прощаясь, я зашел к нему в комнату. Мы обнялись и поцеловались.
Спустя месяц в "Проекте ОГИ" Миша Шейнкер спросил меня в полушутку: "Что ж ты Кривулина в Костроме довел до болезни?" - "До какой болезни?", - спрашиваю. "Да у него рак легких", - уже серьезно и печально произнес Миша.
Остальное, полагаю, всем известно...
А. М.-К.
Reply
запамятовал. Это было в ноябре 2000 года.
А. М.-К.
Reply
Reply
Leave a comment