Зоя
http://kp.ru/daily/25832.4/2806511/
Вокруг имени Зои идет настоящая битва. Похоже, что некоторые экземпляры человеческих существ готовы жизнь положить - но не за Родину, как Космодемьянская, а за то, чтобы опорочить ее имя, так или иначе «развенчать» ее. Но все-таки эта вакханалия гораздо больше говорит о ее хулителях, чем о самой Зое. «Что она сделала?» - вопрошают они, видимо, ожидая бухгалтера, который подбежит с гроссбухом и напишет баланс уничтоженных Зоей танков и штурмовых орудий. Но если бы Зоя уничтожила танк или два, наверняка ее бы поливали грязью точно так же - посмотрите хотя бы, как старательно принижают подвиг героев-панфиловцев, которые подбили не один-два, а десятки танков. Как будто от того, что героев оказалось не двадцать восемь, а гораздо больше, их подвиг стал меньше и теперь его можно смело называть мифом. Помогли уничтоженные танки и отданные за Родину жизни панфиловцам остаться не оболганными «демократической прессой»? Нет, увы…
Забывают о том, что в Петрищеве базировался узел радиосвязи немцев. Забывают, что группе, в которую входила Зоя, первой удалось нанести им ущерб и вообще войти в село - до Зои наших разведчиков, увы, уничтожали еще на подступах к объекту. Забывают о перерезанных диверсионной группой кабелях связи немцев, что затруднило им управление войсками. Забывают о тех силах, которые враг вынужден был оставлять в тылу для охраны своих коммуникаций - именно потому, что знали, что Зоя придет...
«Ее вешали, а она речь говорила. Ее вешали, а она все грозила им…»
Зоя - она не где-то там в прошлом, она здесь и сейчас. Она пошла защищать Родину и приняла мученическую смерть. Хоть кто-нибудь из ее обличителей способен отдать за Родину хоть мизинец? Я почему-то думаю, что они вряд ли готовы пожертвовать даже своим маникюром.
Она стоит на снарядном ящике с петлей на шее, а критики обсуждают: достаточно ли одного сожженного склада, чтобы назвать ее героем?
Она сжимает кулаки с выдранными палачами ногтями, а критикессы стучат модным маникюром по клавиатуре: «Подвиг ее несколько странного свойства… А что она такого сделала?»
Она месит снег с кровью своими босыми ногами, идя к месту казни, а скептики, засунув ноги в мягкие тапочки, рассуждают: «Она ли это? А может, это не она?»
Кто из них, стоя с петлей на шее, растерзанный пытками, может сказать врагу: «Солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен... Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов».
Вокруг гогочущая толпа, они снимают казнь сразу на несколько фотоаппаратов. Они уверены, что вскоре пройдут парадом по улицам Москвы. Они еще не знают, что в 43-м, когда их 332-й полк перемелют в боях под Псковом, из всех тех, кто был тогда под Москвой, в живых останутся всего пять человек. А новый состав полка снова почти поголовно сгинет в 1944-м в Белоруссии, в Бобруйском котле. И что девушка с петлей на шее говорила им Правду. Именно такую - с самой большой буквы.
Так же и с критиками - их сотрет без следа, а Зоя останется навсегда…
На улице нас встретил ледяной ветер, выбивающий из глаз слезу. Что-то заставило меня оглянуться назад, на замызганные окна «памятника архитектуры». И где-то там, на втором этаже, за пыльным стеклом - может быть, это слезинка виновата, - почудилась хрупкая измученная девушка, которая снова и снова пишет на стекле свои последние слова: «Наши придут и отомстят за меня».
И она будет стоять там и ждать нас, пока наши не придут.
Вокруг имени Зои идет настоящая битва. Похоже, что некоторые экземпляры человеческих существ готовы жизнь положить - но не за Родину, как Космодемьянская, а за то, чтобы опорочить ее имя, так или иначе «развенчать» ее. Но все-таки эта вакханалия гораздо больше говорит о ее хулителях, чем о самой Зое. «Что она сделала?» - вопрошают они, видимо, ожидая бухгалтера, который подбежит с гроссбухом и напишет баланс уничтоженных Зоей танков и штурмовых орудий. Но если бы Зоя уничтожила танк или два, наверняка ее бы поливали грязью точно так же - посмотрите хотя бы, как старательно принижают подвиг героев-панфиловцев, которые подбили не один-два, а десятки танков. Как будто от того, что героев оказалось не двадцать восемь, а гораздо больше, их подвиг стал меньше и теперь его можно смело называть мифом. Помогли уничтоженные танки и отданные за Родину жизни панфиловцам остаться не оболганными «демократической прессой»? Нет, увы…
Забывают о том, что в Петрищеве базировался узел радиосвязи немцев. Забывают, что группе, в которую входила Зоя, первой удалось нанести им ущерб и вообще войти в село - до Зои наших разведчиков, увы, уничтожали еще на подступах к объекту. Забывают о перерезанных диверсионной группой кабелях связи немцев, что затруднило им управление войсками. Забывают о тех силах, которые враг вынужден был оставлять в тылу для охраны своих коммуникаций - именно потому, что знали, что Зоя придет...
«Ее вешали, а она речь говорила. Ее вешали, а она все грозила им…»
Зоя - она не где-то там в прошлом, она здесь и сейчас. Она пошла защищать Родину и приняла мученическую смерть. Хоть кто-нибудь из ее обличителей способен отдать за Родину хоть мизинец? Я почему-то думаю, что они вряд ли готовы пожертвовать даже своим маникюром.
Она стоит на снарядном ящике с петлей на шее, а критики обсуждают: достаточно ли одного сожженного склада, чтобы назвать ее героем?
Она сжимает кулаки с выдранными палачами ногтями, а критикессы стучат модным маникюром по клавиатуре: «Подвиг ее несколько странного свойства… А что она такого сделала?»
Она месит снег с кровью своими босыми ногами, идя к месту казни, а скептики, засунув ноги в мягкие тапочки, рассуждают: «Она ли это? А может, это не она?»
Кто из них, стоя с петлей на шее, растерзанный пытками, может сказать врагу: «Солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен... Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов».
Вокруг гогочущая толпа, они снимают казнь сразу на несколько фотоаппаратов. Они уверены, что вскоре пройдут парадом по улицам Москвы. Они еще не знают, что в 43-м, когда их 332-й полк перемелют в боях под Псковом, из всех тех, кто был тогда под Москвой, в живых останутся всего пять человек. А новый состав полка снова почти поголовно сгинет в 1944-м в Белоруссии, в Бобруйском котле. И что девушка с петлей на шее говорила им Правду. Именно такую - с самой большой буквы.
Так же и с критиками - их сотрет без следа, а Зоя останется навсегда…
На улице нас встретил ледяной ветер, выбивающий из глаз слезу. Что-то заставило меня оглянуться назад, на замызганные окна «памятника архитектуры». И где-то там, на втором этаже, за пыльным стеклом - может быть, это слезинка виновата, - почудилась хрупкая измученная девушка, которая снова и снова пишет на стекле свои последние слова: «Наши придут и отомстят за меня».
И она будет стоять там и ждать нас, пока наши не придут.