ворваться миллиардами частиц
вовнутрь песни стаей голосов
моих, а может быть совсем твоих,
а может быть из наших общих снов
увиденных вполглаза из бойниц,
усвоенных из-под семи замков,
услышанных из-за семи границ,
украденных у спившихся богов
и внутренние уши
вдруг станут третьим глазом,
вторым, шестым и лучшим,
и главным чувством сразу
но музыка потребует новейших описаний
метафор, но неистовых, немыслимых эпитетов,
цветастых, медицинских, всё на грани
(всёпобедивший синкретизм в зените),
всей той психосоматики, симптомов,
что в нас рождает та или иная
последовательность звуков, умещённых
в короткий промежуток между скукой
и тишиной, венчающей чреду
волшебных колебаний океаннных,
эфирных волн, колышащих среду,
что вокруг нас невидимым туманом...
теперь пронзить своё надутое ничто
никто не помешает нам ничем
назвать мечтою то, что нам смешно,
что миновало, что не сбылось, что прошло
теперь мы восходим и мы повсюду,
по нашей природе и видно будет:
блюдце секретов, пустое блюдо,
по твоей свободе, по моей запруде
по нашему безумию нас найдут,
она уже здесь, она была тут,
она слишком уже тривиальна
в своём вычурном чёрном костюме,
гулко шепчет под нос отпевальную;
панихида по паре безумий.