Инерция социальной фрагментации
Характеризуя различные политические режимы в Европе и соответствующие им формы политической борьбы, Чарльз Тилли в книге "Борьба и демократия в Европе, 1650-2000 гг." исходил в целом из комбинационных возможностей трех переменных: принуждения, капитала и социальных обязательств на определенной территории. Согласно его выводам, меры проявления этих переменных влияют на формы публичной политики и оппозиционных выступлений в частности. Так, слабо организованное принуждение со стороны правящей элиты, рассредоточенный по множеству рук капитал и рассеянные социальные обязательства (слабая социальная солидарность), согласно схеме Тилли, приведут, скорее всего, к чередованию неустойчивых тираний и анархии. Наоборот, слаженно организованное принуждение со стороны правительства, мощный, сконцентрированный капитал и сформированные сети доверия и обязательств граждан, возможно, приведут к образованию довольно прочного авторитарного режима, допускающего проявления демократии в той мере, в какой граждане на этом смогут настоять. Иными словами, демократичность политического режима - это во многом функция социальной организованности, надежных сетей доверия и социальной солидарности.
Что же может происходить с сетями доверия или, скажем так, с горизонтальной социальной интеграцией? Упрощённо говоря, сети доверия могут укрепляться, а могут фрагментироваться и ослабляться. Есть множество факторов, влияющих на эти процессы укрепления или фрагментации. Каковы же следствия фрагментированности сетей доверия между людьми с точки зрения возможностей политической борьбы, в частности, отстаивания интересов? Вот что об этом говорит Тилли: "Фрагментированное население сталкивается с высокими издержками общения и сопротивления на национальном уровне, но одновременно заставляет правительство затрачивать огромные усилия на координацию". Если посмотреть на то, что происходит сейчас в России, я соглашусь с этим высказыванием Тилли, но с некоторыми оговорками. Прежде всего, отмечу, что это суждение довольно парадоксально, ведь фрагментированным населением легче управлять. Как традиционно говорится, divide et impera (разделяй и властвуй). Однако Тилли имеет в виду действия по координации такого населения, как то: сбор налогов, военную мобилизацию и т.п. Налоги легче собирать централизованно и мобилизовать население легче через организации, чем каждого по отдельности. Происходит нечто вроде экономии усилий или снижение издержек координации.
После распада СССР в России в целом, на мой взгляд, так и не сложилось никакой национальной общности. Имеют место быть лишь общности на уровне этнических анклавов и множество различных религиозных общин. Ползучий распад отчасти пресёкся резким ростом доходов нефтегазового сектора, что позволило решить ряд насущных социально-экономических проблем и тем самым уменьшить инерцию распада. Право, о каких сетях доверия можно говорить в современной России? В лучшем случае, это родственники и, как правило, очень небольшие круги друзей. Население городов в типичном случае мало знает даже соседей по лестничной клетке, не говоря уже о подъездах многоквартирных домов. Я полагаю, что столь популярные социальные сети Интернет в этом плане также мало что дают, поскольку основная мотивация пребывания в сети - это разгрузка любопытства (когнитивная ориентация) и индивидуальная экспрессия. Эти преобладающие виды мотивации не есть сборочные блоки. В противоположность, сети доверия образуются на основе конкретных дел, так как доверие - это социальный механизм снижения риска (если я на кого-то полагаюсь, то я ожидаю, что партнёр сделает то, о чём с ним договорились, не обманет). Отсутствие широких сетей доверия в политическом плане означает, что снизу в этих условиях просто мало чему есть сформироваться. Этот вакуум заполняют политические манипуляции сверху. Всё это видно сейчас без особой оптики.
Нужно уяснить важную вещь: социальные общности начинают образовываться тогда, когда их начинают образовывать. Социальная интеграция - это процессуальная характеристика. Это самосоздание из того, что есть. Вне процесса существует лишь память об общности, да и то - до тех пора, пока она сохраняется (опять процессуальная характеристика, но теперь уже сознания). Однако вопрос, что станет катализатором социальной интеграции? Что даст толчок формированию сетей доверия? Я думаю, что таким стимулом может стать только глубокий социально-экономический кризис. Существующая социальная структура обновлению не поддаётся. Если воспользоваться наработками Тилли, должна образоваться новая комбинация между формами принуждения, капитала и обязательствами, в идеале способствующая большей демократизации и социальному активизму общества. Однако эта комбинация отнюдь негарантированна. Тем не менее, понимание этого - очень важное обстоятельство. Уже хорошее начало.
Что же может происходить с сетями доверия или, скажем так, с горизонтальной социальной интеграцией? Упрощённо говоря, сети доверия могут укрепляться, а могут фрагментироваться и ослабляться. Есть множество факторов, влияющих на эти процессы укрепления или фрагментации. Каковы же следствия фрагментированности сетей доверия между людьми с точки зрения возможностей политической борьбы, в частности, отстаивания интересов? Вот что об этом говорит Тилли: "Фрагментированное население сталкивается с высокими издержками общения и сопротивления на национальном уровне, но одновременно заставляет правительство затрачивать огромные усилия на координацию". Если посмотреть на то, что происходит сейчас в России, я соглашусь с этим высказыванием Тилли, но с некоторыми оговорками. Прежде всего, отмечу, что это суждение довольно парадоксально, ведь фрагментированным населением легче управлять. Как традиционно говорится, divide et impera (разделяй и властвуй). Однако Тилли имеет в виду действия по координации такого населения, как то: сбор налогов, военную мобилизацию и т.п. Налоги легче собирать централизованно и мобилизовать население легче через организации, чем каждого по отдельности. Происходит нечто вроде экономии усилий или снижение издержек координации.
После распада СССР в России в целом, на мой взгляд, так и не сложилось никакой национальной общности. Имеют место быть лишь общности на уровне этнических анклавов и множество различных религиозных общин. Ползучий распад отчасти пресёкся резким ростом доходов нефтегазового сектора, что позволило решить ряд насущных социально-экономических проблем и тем самым уменьшить инерцию распада. Право, о каких сетях доверия можно говорить в современной России? В лучшем случае, это родственники и, как правило, очень небольшие круги друзей. Население городов в типичном случае мало знает даже соседей по лестничной клетке, не говоря уже о подъездах многоквартирных домов. Я полагаю, что столь популярные социальные сети Интернет в этом плане также мало что дают, поскольку основная мотивация пребывания в сети - это разгрузка любопытства (когнитивная ориентация) и индивидуальная экспрессия. Эти преобладающие виды мотивации не есть сборочные блоки. В противоположность, сети доверия образуются на основе конкретных дел, так как доверие - это социальный механизм снижения риска (если я на кого-то полагаюсь, то я ожидаю, что партнёр сделает то, о чём с ним договорились, не обманет). Отсутствие широких сетей доверия в политическом плане означает, что снизу в этих условиях просто мало чему есть сформироваться. Этот вакуум заполняют политические манипуляции сверху. Всё это видно сейчас без особой оптики.
Нужно уяснить важную вещь: социальные общности начинают образовываться тогда, когда их начинают образовывать. Социальная интеграция - это процессуальная характеристика. Это самосоздание из того, что есть. Вне процесса существует лишь память об общности, да и то - до тех пора, пока она сохраняется (опять процессуальная характеристика, но теперь уже сознания). Однако вопрос, что станет катализатором социальной интеграции? Что даст толчок формированию сетей доверия? Я думаю, что таким стимулом может стать только глубокий социально-экономический кризис. Существующая социальная структура обновлению не поддаётся. Если воспользоваться наработками Тилли, должна образоваться новая комбинация между формами принуждения, капитала и обязательствами, в идеале способствующая большей демократизации и социальному активизму общества. Однако эта комбинация отнюдь негарантированна. Тем не менее, понимание этого - очень важное обстоятельство. Уже хорошее начало.