Путь Души, или Тень Леопарда. Глава XII - Мистерия (часть 1)
Телестерион ("Зал посвящений") в древнегреческом Элевсине. Картинка из сети
ПУТЬ ДУШИ, ИЛИ ТЕНЬ ЛЕОПАРДА
ГЛАВА XII - МИСТЕРИЯ (первая часть)
Единство Слова и Ума рождает Мистерию, называемую Жизнью...
Познай до конца Ум и его тайны, ибо в них - тайна безсмертия
Тот Трисмегист
...Утро было ясным и бодрящим. Волнующий аромат свежих цветов и трав разбудил Виктора. Он проснулся на довольно жёсткой постели. Это было неожиданно и странно. Спал на тростниковой циновке на ровном невысоком возвышении. Воздух был чист, прозрачен, наполнен незнакомыми густыми южными ароматами, словно его можно было пить. Первые нежные лучи солнца проникали через небольшое узкое окно. Ничего не понимая, он откинул тканый плащ.
Сознание Виктора присутствовало в этом молодом теле. Одновременно он чувствовал и другое своё сознание. Реальность этого сновидения поражала яркостью и глубиной. Виктор сразу понял, что это его прошлая жизнь, которая очевидно значима и важна. В один момент он даже стал терять контроль и просто перешёл к внутренним ощущениям главного действующего здесь лица. Виктор в этой «прошлой» для него жизни был молодым человеком, хорошо сложенным. Ничего лишнего. Его тело «источало здоровье» и радость. Какое необычайное ощущение! Спал он в маленькой, уютной и одновременно лишённой излишеств комнате, сложенной из крупных тёсаных известняковых блоков. Издали раздался чей-то молодой, задорный мужской смех и укоризненные женские возгласы. Полог распахнулся. На пороге стоял красивый мужественный юноша. Его золотые кудри рассыпались по плечам. Округлое лицо выражало радость и еле сдерживаемый смех.
- Привет тебе, о Великий Гелион! - Он смеялся всем своим существом.
Виктор даже не думал, что возможно ощутить от человека столько позитивно сильных и счастливых эмоций. - Всё спишь? Не проспи посвящение! Мист!
- Да будет тебе, Фрикс! - деланно ворчливо сказал его друг, разминаясь. - Я уже встал. И вообще, у нас обет молчания. Ты не забыл?
- Скорей!..
Сознание Виктора начало неумолимо проваливаться, уступая бразды правления хозяину этого тела, оставаясь, однако, чутким сторонним наблюдателем.
Я очень хорошо знаю Фрикса. Мы давние друзья. Вместе были с детства и как будто всегда дружили друг с другом. Наших отцов также связывала крепкая братская дружба. Они вместе сражались с общими врагами. Наставник Фидий у нас тоже был один. Фриксу, как и мне, недавно исполнился 21 год. На меня нахлынули воспоминания...
Мы были, что называется, «не разлей вода». Я всегда был задумчивым, мрачноватым, углублённым в свои мысли. А Фрикс, напротив, постоянно балагурил. Не мог усидеть на одном месте и непрерывно получал от учителя замечания и выговоры за неподражаемую радостную непоседливость. Фидий был хоть и не строгим, но мудрым Учителем. Он видел способности Фрикса и всячески поощрял его проявляющиеся поэтические и ораторские таланты. Я же был совсем другим. Меня занимало устройство мира: далёкие страны, путешествия, легенды, мифы древней Аттики[1]. Учитель радовался, как ребёнок, что я так глубоко интересуюсь философией, судьбами богов и героев. Фидий был счастлив разделить со мной его страсть изучения истории и тайных знаний.
Но наши с Фриксом возвышенные уроки прекрасного и захватывающего постоянно сменялись учебными сражениями на деревянных мечах, метанием копий, борьбой и многочисленными изнуряющими спортивными состязаниями. У каждого был свой чтимый герой и любимые мифологические сказания с высоким духовным смыслом. Фидий любил рассказывать о богах и богинях, о странных, удивительных, захватывающих взаимоотношениях между ними и земными людьми. Этот загадочный мир властно проникал в мой, человеческий. И не было никаких сомнений, что великие герои где-то рядом, стоит только протянуть руку и вопросить... Даже окружающая атмосфера всех живущих в Аттике была наполнена незыблемой верой в великих богов. Они незримо присутствовали во всех проявлениях этого мира.
Я вспомнил, как однажды в роще встретил прекрасную нимфу, сидевшую у лесного ручья. Это небесной красоты существо вскрикнуло от неожиданности, увидев меня. Но через мгновение дева игриво и звонко рассмеялась на моё удивлённое выражение лица, небрежно, мило, воздушно обнажила прекрасную нежную точёную грудь и вдруг, смутившись, исчезла в тот же миг. Только одинокое эхо подхватило все ещё слышавшиеся переливающиеся отклики задорного, тонкого женского смеха. Нас предупреждали, чтобы были осторожны. Нимфы могут увлечь человека, околдовать и ненавязчиво побудить покинуть мир людей. Видел я и других чу́дных существ. Однако это были только тени, зыбкие образы, духи стихий. Вся жизнь в этом удивительном мире была одной большой тайной и загадкой. Горные рощи, скалы, морские берега, лазурное море, мечты о путешествиях, подвигах и свершениях - всё это составляло мой мир.
Но уже тогда я делал первые попытки познать смысл жизни. Для чего человек приходит сюда, на эту землю? Такими темами часто донимал Фидия, и тот старательно и терпеливо пытался ответить на все мои вопросы. На что Фрикс постоянно жаловался учителю, что я не даю ему достаточно времени под руководством Фидия писать стихи о любви, слагать гимны богам и богиням. Мы были разными, но эти различия только способствовали крепкой дружбе. Фрикс никогда не обижался на меня. Он обладал просто фантастическим свойством обратить в смех даже действительно грустные вещи. Просто и легко реагировал на мои недовольные выходки и суждения.
Наши семьи принадлежали к древнему греческому роду. Родители поощряли крепкую дружбу, верность, отвагу, мужество, взаимовыручку, открытость и истое наслаждение человеческой жизнью. Наша дружба радовала близких. Хотя это и не было для Фрикса обязательным, я уговорил его пройти со мной Великую Мистерию в Элевсине[2]. Фрикс скорчил недовольно смешную рожицу, впервые услышав об этом.
- О, мудрейший Гелион, - с деланной важностью провозгласил тогда Фрикс, - ты же понимаешь, что обеты, послушания, клятвы богам надо исполнять, а иначе и быть не может?!
- Ну да. Конечно! - не обращая на его ужимки и сдержанный ироничный смех, ответил я. - Ведь ты тоже хочешь узнать о своей безсмертной душе, о предназначении которой известно лишь богам?
Иногда Фрикс доставал чрезмерным оптимизмом и умением превратить всё что угодно в лёгкую шутку.
- А как же наши увеселения, игры, сражения, юношеские приключения и проказы. И хочешь ты, чтоб я обрёл божественный дух и тайные знания, подобно тебе? - Пафосно-театрально провозглашал Фрикс.
Он всячески уворачивался, пытаясь найти повод отказаться, и откровенно юморил.
- Да. А ты разве нет?
Фрикс тогда вскочил на ближайшее возвышение, гордо выпрямился, запрокинул голову вверх, набросил на себя свой белый хитон, придерживая его правой рукой. Смотря исподлобья, сделал грозно таинственный вид, изо всех сил сдерживаясь, но в конце концов не выдержал и прыснул. В тот же миг, от души, захохотал, видя моё возмущённое лицо...
- Ну ладно, ладно, - примирительно сказал тогда Фрикс. - Вместе пройдём посвящение в мисты. Куда же я без тебя, строгий Ясон[3]!
Фрикс намекал, что я «переучился» у Фидия, как и Ясон, до двадцати лет учился у кентавра Хирона[4].
Мы вместе прошли Малые мистерии Миезис[5]. Это ритуалы посвящения и омовения в реке. Считалось, что омовение - смерть человека, рождение Миста[6], того, кто имеет право услышать и увидеть Тайну. Это было захватывающе и чрезвычайно интересно. Предъявление меток, паролей, записей о рождении, регистрации даров, введение огнём в начала мистерий. Мне же запомнился разговор с Паном[7]. Было уже поздно. Почти ничего не видно вокруг. Меня подвели к нему. Я поначалу подумал, что это переодетый служитель храма, исполняющий его роль. Но совершенно поразило наличие у этого более чем двухметрового существа рогов и копыт, которые я смог все же разглядеть в полумраке. Это было удивительно.
Пан тогда рассказал мне о смысле мистерий, что они существуют для того, чтобы человеческая душа проявилась в сознании. Он торжественно предупредил о великой тайне, которую следует неотступно хранить, и обо всём, что связано с мистериями в Элевсине. Я с трепетом внимал, что говорил Пан. Оказывается, это мифическое существо реально существует, и я беседовал с ним. Уже один этот факт возбуждал интерес к Мистерии и побуждал страстно стремиться к ней. Пан предложил бросить жребий мо́йрам[8] для определения моей судьбы и с кем связана она - с людьми, героями, богами или титанами. С замиранием сердца я бросил их на доску. Одна попала к богам, две к героям и одна к титанам. Пан сообщил, что в мистерии мне помогут титаны, и спросил, к какому богу склоняется моя Душа. Поколебавшись, я сообщил свой выбор Пану. Тот его одобрил, сказав, что это только начало…
Потом пришло время введения в таинства. На площадке у храма появились «белые мёртвые» (актёры с выбеленным лицом, символизирующим земную смерть), «люди - волки» (человеческие призраки мёртвых), мойры - богини судьбы, старухи Эри́нии[9] (богини мести), другие многочисленные боги и полубоги. Звучала неистовая ритмичная музыка, мелькали факелы, шло тайное действо. Мы все участвовали в неистовых ритуальных танцах. Нас жёстко преследуют, хлещут, срывают одежды. И каждый видит в исступлении видения, своих призраков и свои потаённые страхи. В конце концов, всё стихло. Каждый из присутствующих рассказывает мойрам - переодетым жрицам сокровенные видения в экстатических грёзах. Мойры таинственно поясняют мистам, что это всё значит для каждого. Наконец, ритуал Малых мистерий закончился.
Фрикс уже ждал меня с факелом за границами храма. Его одежда была изорвана, на ней тёмными пятнами, тут и там проступала кровь. Наверное, я со стороны выглядел не лучше. Фрикс был ошарашен, растерян и совершенно не пытался острить, как всегда.
- Я уже заждался тебя. - Он выглядел озадаченным. - Знаешь, а я думал, будет детский праздник... - Фрикс, наконец-то, сдавленно пошутил. - Как ты?
Я молча махнул рукой, и мы устало поплелись в гору к родным домам...
Но главное таинство должно было произойти через полтора года. В отличие от Фрикса, это событие манило и занимало все мои мысли. Я постоянно думал о том, что же произойдёт там, в Священном Элевсине. После впечатляющих Малых посвящений уже и не знал, чего ещё ожидать. Никто не рассказывал о мистериях в подробностях. Ходили слухи, что разгласивших эту тайну казнили. Я неоднократно рассказывал Фриксу миф о похищении Персефоны Аидом, который лежал в основе этих посвящений. Сам много размышлял о смысле мифа. Фидий, прошедший когда-то посвящение в Священном Элевсине, естественно, ничего в деталях не рассказывал, но постоянно комментировал этот миф, подробности которого в его словах обретали всё более глубокое и таинственное содержание. Видя легкомыслие Фрикса, узнавая новое, я пытался донести до него значение мифа. Фрикс деланно возмущался необходимостью обета молчания, поста́ перед Мистерией и моей изнурительной настойчивостью просветить.
- О, мудрейший и лучезарный Гелион! - как всегда с радостным пафосом провозглашал Фрикс. - Твои познания истины и трепетные чувства Миста переполняют меня. Я уже забываю о прелестных девах, что окружают нас с тобой. Скоро уйду я в горы, в пещеры, к кентаврам, стану неустанно молиться и размышлять о бренности нашей такой короткой, бессмысленной жизни!
Фрикс корчил каждый раз очередную и гениально неповторимую уморительную гримасу и вставал в новую выразительную театральную позу.
- Ему бы быть знаменитым актёром, а не воином, - проносилось у меня в голове в эти моменты.
Я, в конце концов, не выдерживал, и мы ещё долго, заливаясь хохотом, гонялись друг за другом по лесным полянкам, горным тропинкам, провозглашая шутливыми и одновременно торжественными прозвищами, именами героев, богов и великих царей...
Мы старательно соблюдали длительный пост перед шествием и все необходимые правила. Наверное, поэтому тренированное тело было таким невесомым и гибким. До этого весной прошли посвящение доблестью в суровых воинских сражениях - юношеских спортивных играх. Доблесть считалась главным качеством становления мужчины. Главной задачей военных игр было не только разжигание этой самой доблести, но и преодоление человеком власти первозданных титанических сил, имя которым - ярость и жажда убийства. Это срединное качество, к которому мы стремились, олицетворял титан Анит, кто дарует мистам «могучее свершение», волю в битве или стойкость в завершении начатого дела. Согласно известному мифу, Анит был воспитателем девочки Персефоны[10]. Отвага и упорство в исполнении священного долга позволяют душам мистов приблизиться к Персефоне. Предвкушение постижения тайны и истины было просто наваждением. Я бредил светоносными призраками Гекаты[11] и уже не приставал к Фриксу с увещеваниями отнестись ко всему этому со всей серьезностью, мне было уже не до него. Фидий же сказал, что Фрикс станет другим после Мистерии и мне не надо стараться изменить его сейчас.
- У каждого свой урок, свои озарения, свои таинства и своя судьба, - говорил Фидий.
Нам подготовили одежду мистов - широкие свободные чёрные льняные накидки с большими свободными капюшонами. В первый раз мы тогда облачились в них. У меня в тот момент почему-то захватило дыхание и выступили юношеские слезы предвкушения постижения тайн Души... Я тревожился, выдержит ли Фрикс все эти утомительные ритуалы. Было понятно, что он идёт на это только из-за меня и ценил это.
За три дня до шествия мы приняли очищение. Было раннее утро. С копошащимися в мешках и повизгивающими жертвенными поросятами мы отправились к морю. Надо было принять омовение и также омыть свою жертву. Это обязательно. Фрикс на удивление был сосредоточен. Омовение - смерть человека и рождение Миста, готового к таинству. После морского очищения и омовения добрались до святилища Триптолема[12] - Элевсиниона[13]. Около него уже находилось большое количество мистов. Что несколько сотен, это уж точно. Они съезжались в Афины со всей Аттики. Многие прибыли из соседних царств. Для них это паломничество было исполнением мечты всей жизни. Бо́льшая часть уже прошла обряд очищения кровью. Мы же с Фриксом немного запоздали. Оказавшись в святилище, принесли в жертву двух наших розовых поросят под руководством храмового служителя. Поросят приносили в жертву, если посвящающийся был безгрешен. Отягощённые грехами приносили в жертву агнца, а те, кто совершал тяжкие грехи, жертвовали оленя...
Мы обагрили кровью поросят низкий алтарь, воздев окровавленные руки к Зевсу, моля его о чистоте. Умылись у жертвенника кровью. Затем жрица, набросив покрывала, очистила нас воздухом и огнём с помощью веялки и факела. Покрывала с нас сняли. Весь алтарь был обагрён кровью жертвенных животных. Она обильно стекала с алтаря по широким желобам и исчезала у его подножия. У меня было странное, стойкое ощущение, что мы делаем что-то ужасное, но старался гнать его от себя. Мы отошли в сторону от алтаря. Фрикс, долго молчавший, наконец, не смог удержаться и энергично зашептал мне в ухо:
- Гелион! Ты не забыл возглас Миста?
Фрикс стремился разрядить необычную для него долгую паузу в молчании и изо всех сил пытался привычно шутить. Я сделал отчаянную, молчаливую, выразительную гримасу. Уж я-то точно знал, кто громче всех будет провозглашать: «Вакх! Вакх[14]!».
- Как думаешь, Гелион, - не унимаясь, шептал Фрикс, - столько мяса! Куда же оно потом девается? - Фрикс, увидев мои негодующие глаза, наклонил голову, его лицо полностью исчезло в тени чёрного капюшона. Похоже, он беззвучно и от души смеялся...
Нас с Фриксом и другими мистами повели вглубь святилища. Меня пригласили первым. Там, за ширмой на мраморном возвышении сидела сама богиня Деметра[15]. Я затаил дыхание. Деметра провела меня в священный покой святилища. Волнуясь, я медленно и торжественно вошёл. В полумраке, при свете факелов, стояла прекрасная стройная жрица. Это Персефона. У меня вновь перехватило дыхание. Она была просто неописуемой красоты и преисполнена скорбного величия. Выражение её лица, однако, было строгим, грустным и отрешённым. Персефона пристально и строго смотрела на меня, прямо в глаза и как бы сквозь. В моей душе в эти мгновения всё переворачивалось. Посвящение, подготовки к таинствам, жертвы, кровь, видения богов, богинь. И это живое воплощение Персефоны всецело захватило. Она показалась такой близкой и одновременно такой далёкой. Я вспомнил, что сейчас она там, в царстве Аида. И сама эта мысль потрясла меня до глубины души. Персефона продолжала смотреть на меня. Я чувствовал её страдания и страстное желание вернуться в мир живых. В один момент даже услышал в голове её отчаянный возглас: спаси меня! Мне показалось, что эта сцена продолжалась вечно...
Персефона вдруг как будто вернулась в настоящее. Что-то живое в её взгляде блеснуло. Она немного опустила голову, перестав смотреть в мою сторону. Я понял, что надо уходить и вернулся к другим мистам. Через мгновение настала очередь Фрикса. Он пытливо и вопросительно глядел на друга, пытаясь понять, что же там произошло. Но я не дал ничем выдать чувства. Да и само состояние таинства так захватило, что снова и снова осмысливал этот миф и отстранённо размышлял о судьбе Персефоны, оказавшейся во власти царя Смерти. Во мне неуклонно рождалось желание пробуждения, оплодотворённое свыше.
Фрагменты Элевсинских мистерий. Картинка из сети
Встрепенувшись от задумчивости, я вдруг осознал себя стоящим в святилище среди множества страждущих. Старые и молодые, полные и стройные. Изредка видел даже рабов в священных одеяниях. Уже здесь я впервые почувствовал сильное наэлектризованное поле предвкушения таинства всеми этими людьми. Об этом всеобщем состоянии нам с Фриксом рассказывал Фидий. Не очень верилось, что так оно будет, но в этот момент я глубоко проникся растущей силой коллективного мистического энергетического настроя. Жертвы заканчивались. Все расходились по домам готовить кикеон[16]. Через два дня - шествие мистов...
Мы с Фриксом сами готовили для себя кикеон. Сосуды с кикионом - наше священное питьё на пути в Элевсин. Этот напиток изготовлялся особым способом брожения ячменя с мятой, яичным порошком и недолго настаивался. По давней традиции, каждый будущий посвящённый готовил его для себя сам. На вкус кикеон был своеобразным и ничего похожего собой не напоминал. Также непременным атрибутом миста были веточки мирты. После посвящения мы их наденем на головы в качестве венка. Это символ выкупа Аиду за наши безсмертные души, чтобы властитель подземного мира выпустил их оттуда. Согласно мифу, Дионис обменял их у Аида на свою мать.
_______________________________
[1] Аттика (греч. Ἀττική, Атики - букв. «прибрежная страна»- юго-восточная область Центральной Греции.
[2] Элевсин (греч. Ελευσίς) - город в Греции. Расположен на высоте 5 метров над уровнем моря в 20 километрах к северо-западу от Афин. - Культовый центр Деметры и Персефоны. В 1-м тысячелетии до н. э. в нём проводились Элевсинские мистерии.
[3] Ясон (также Язо́н, Иасо́н; др. -греч. Ἰάσων) - персонаж греческой мифологии из фессалийского цикла, сын царя Иолка Эсона. Предводитель аргонавтов, совершивший поход в Колхиду за золотым руном. Воспитывался у мудрого кентавра Хирона на горе Пелион, где также скрывался от преследования претендентов на престол.
[4] Кентавр Хиро́н (др.-греч. Χείρων, Хейрон; от χείρ «рука») в древнегреческой и фессалийской мифологиях - кентавр, сын Кроноса и Филиры, изначально наделённый безсмертием. Был мудрым и добрым. Жил на горе Пелион. Был учеником Аполлона и Артемиды. Учил очень многих героев - Ясона, а также Диоскуров, Ахилла (считавшегося его потомком), возможно, Орфея и других. Обучал медицинскому искусству Асклепия и Патрокла, а охотничьему - Актеона. Был другом Геракла.
[5] Миезис - Элевсинские Малые мистерии были подготовительными, в них могли участвовать все, они не были тайной. Происходили в феврале или марте. Малые таинства были посвящены похищению Персефоны и её браку с Аидом, то есть они были посвящены трагедии. А Великие таинства были посвящены победе (над Смертью).
[6] Миезис - Элевсинские Малые мистерии. Были подготовительными, в них могли участвовать все, они не были тайной. Происходили в феврале или марте. Малые таинства были посвящены похищению Персефоны и её браку с Аидом, то есть были посвящены трагедии. А Великие таинства были посвящены победе (над Смертью).
[7] Пан (др.-греч. Πάν) - древнегреческий бог пастушества и скотоводства, плодородия и дикой природы, культ которого имеет аркадийское происхождение. Пан считался также богом зарождающегося света, при восходе солнца.
[8] Мойры - в греческой мифологии три дочери Зевса и Фемиды (богини судьбы): Клото прядёт нить жизни, Лахесис назначает жребий, Атропос обрезает жизненную нить.
[9] Эринии (от др.-греч. Ἐρινύες «гневные») - в древнегреческой мифологии богини мести и ненависти. В римской мифологии им соответствуют фурии. Эринии преследуют за тяжёлые проступки, ввергая преступников в безумие.
[10] Персефона (др.-греч. Περσεφόνη) - в древнегреческой мифологии богиня плодородия и царства мёртвых, владычица преисподней. Дочь Деметры и Зевса, супруга Аида.
[11] Геката (др.-греч. Ἑκάτη) - Анатолийская и Фракийская богиня Луны, преисподней, смерти, всего таинственного, магии и колдовства. Внучка титанов.
[12] Триптолем (греч. Τριπτόλεμος, Triptólemos) - фигура, связанная с богиней Деметрой в Элевсинских мистериях. Был либо смертным принцем, старшим сыном царя Келея Элевсинского, либо, согласно Библиотеке Псевдо-Аполлодора, сыном Геи.
[13] Элевсинион - святилище в Афинах, Греция, посвященным Деметре и Персефоне. Храм был построен в начале V века до н. э.
[14] Вакх, Диони́с (др.-греч. Διόνυσος, Διώνυσος, Δυονισος, микен. di-wo-nu-so-jo, лат. Dionysus), Ва́кхос, Ба́хус (др.-греч. Βάκχος, лат. Bacchus) - в древнегреческой мифологии младший из олимпийцев, бог растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза.
[15] Деметра (др.-греч. Δημήτηρ, от δῆ, γῆ - «земля» и μήτηρ - «мать») в древнегреческой мифологии богиня плодородия, покровительница земледелия. Одна из наиболее почитаемых божеств олимпийского пантеона. Мать Персефоны, похищенной Аидом.
[16] Кикеон - священный напиток. Выпивался участниками Элевсинских мистерий перед началом ритуала посвящения (согласно легенде, Деметра - богиня, которой были посвящены Мистерии - пила его в доме царя Келея). Некоторые учёные полагают, что эффект Элевсинских мистерий основывался на воздействии на участников психоделика, содержащегося в кикеонe.
Продолжение главы во второй части
© Vladimir d’Ar, 2022
Оглавление
Книга на Проза.ру
Книга на моем сайте