быть нормальным?!...
1
Быть «нормальным» - идеал для неудачника, для всех тех, кому еще не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного выше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, выполнив свою долю мирской работы, - для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыносимую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие страдают неврозами оттого, что не могут стать нормальными.
Но мы-то не допустим такого -- такого безобразия не допустим. Чтобы стать невротиками. Ни одна из нас, пишущая в этот журнал, не допустит -- отвечаем. Какая такая адская беспросветность и безысходность? При таких-то беспредельных возможностях быть нынче ненормальными?
В прошлом феврале мы с Катеринычем по многолетней традиции несколько дней тусили на педиатрической общероссийской_сходке_. Сновали между стендами, докладами, презентациями, исталляциями. Фотографировали, фотографировались, улыбались, бегали, разговаривали, обнимались, стреляли глазами, щупали и пробовали. В промежутках по очереди пили кофе, сидя в глубоких креслах в одинаково любимых и одинаково синих юбках, покачивая носками ботильонов Jimmy Choo -- нежных, как белые ночи на севере летом. Потом выныривали из суеты, чтобы ухватить кусок прекрасной ненормальности у тех, кто всегда более продвинут в поисках...
-- Да-да, я помню, доклад примерно так и назывался: никогда не ставьте диагноз "рахит" детям с_Рублёвки, пока не убедитесь, что у их матерей готов правдоподобный ответ на вопрос мужей -- какого чёрта?
2
Никогда не обижай ведьму. Ибо никогда не знаешь с какими силами тебе придётся иметь дело. Она не просто женщина, она избранная духами первородными, и эти духи её берегут как зеницу ока, и мстят за её боль обидчику. Мстят очень жестоко и страшно.
Говорят, что это цитата Кроули, но наверняка не известно.
Так вот, да. Охраняют. Берегут. Бдят.
Иногда нужно, конечно, немного самой подтолкнуть котел с говном на чужие головы. Но в большинстве случаев -- не надо. Все само происходит -- проверено, как минимум, одной из нас.
-- Но это же глупо.
-- И что же? Некоторые верят ещё и не в такие глупости.
3
-- Знаешь, Арракис учит пониманию ножа, учит относиться к жизни так: отрезать все несовершенное и незавершенное, говоря: Вот теперь это совершенно и завершено -- ибо кончается здесь.
-- Поэтому твоя последняя татуировка -- охранный нож, да? Нагни голову -- я взгляну ещё раз...
4
Музеи и кладбища! Их не отличить друг от друга - мрачные скопища никому не известных и неразличимых трупов.
-- Этот ощущение было таким острым в Национальном музее Амстердама в две пятнадцатом.
5
Более половины итальянцев обладают даром соблазнять женщин и понимают прекрасный пол. В Испании и Франции эта способность гораздо менее развита. Что касается России и Англии, то там она почти не встречается. Энергия соблазнения неизмеримо возрастает на солнце, а туман и алкоголь издавна были ее заклятыми врагами. Мужчина, разжигающий в себе любовный пыл посредством алкоголя, этого искусственного солнца, согревающего серые камни северных городов, создает себе ложное представление о женской чувственности.
Уверенность в том, что женщина способна хранить верность, могла созреть только в холодной и бесцветной атмосфере. Эта уверенность тает в жарких лучах сицилийского солнца. Поскольку на Востоке женская неверность считается роковой неизбежностью, то там всемогущий мужчина учредил институт евнухов. На севере женщина эмансипировалась, прежде всего, потому, что мужчина был твердо убежден в ее постоянстве и духовной крепости, а кроме того, потому, что он мало ценил ее тело и игнорировал ее характер, инстинктивную, природную, атмосферную, барометрическую сущность женщины.
В одном из самых интеллектуальных московских салонов мне довелось неожиданно познакомиться с двумя восхитительными женщинами, появившимися в сопровождении своих бестелесных, бледных и субтильных мужей, чьи глаза трусливо бегали за стеклами лорнетов, руки были бессильны, а голоса напоминали испуганное грохотом бомбежки козлиное блеяние. Оказалось, что это были два поэта-декадента. Меня сразу же представили красивейшей из двух элегантных полуобнаженных жен, не понимавших ни единого слова ни по-французски, ни по-итальянски. В то время как хозяин дома переводил мне рассеянную болтовню красавицы, пустившейся в рассуждения о литературных достоинствах одного из русских поэтов и о чудесах Италии, ее искушеннейшее тело вступило в оживленный разговор с моим телом. Это был выразительный и искренний диалог.
Ее муж, с рыжеватой бородкой и лорнетом, тоскливо и надоедливо затянул блеющим голоском свои стихи, напоминавшие докучливые причитания нищего или, скорее, стенания старого педераста, покинутого другом на пороге дома свиданий. Наконец назойливое насекомое умолкло. Атмосфера, влажная и жаркая, как в тропическом лесу, накалилась. Нежнейшая женская плоть слегка колыхалась на упругих пружинах, едва прикрытая податливой тканью и овеваемая неторопливыми взмахами веера. Духи и драгоценности с рю де ля Пэ усиливали густые ароматы и оттеняли нараставшее звучание женских голосов. Раскаты моего грозного голоса заставляли вспомнить о бомбардировке Адрианополя, а жесты и шаги напоминали победную поступь конкистадора. Это был грандиозный физиологический успех, полнейшее слияние с обеими красавицами.
-- И в запечатанных сотах забытой памяти -- мы в две десятом, в мареве Лондона, сидим на мосту.
И легкие рвутся от сладкого дыма, от синего ветра, от того, что мы слышим движение крови друг друга.
-- И мысли тоже...
-- И через тысячу лет станет прошлым...
-- ...беззвездная ночь на мосту у Темзы, апрельская синяя бездна. Да, дорогие?
Быть «нормальным» - идеал для неудачника, для всех тех, кому еще не удалось подняться до уровня общих требований. Но для тех, чьи способности намного выше среднего, кому нетрудно было достичь успеха, выполнив свою долю мирской работы, - для таких людей рамки нормы означают прокрустово ложе, невыносимую скуку, адскую беспросветность и безысходность. В результате многие становятся невротиками из-за того, что они просто нормальны, в то время как другие страдают неврозами оттого, что не могут стать нормальными.
Но мы-то не допустим такого -- такого безобразия не допустим. Чтобы стать невротиками. Ни одна из нас, пишущая в этот журнал, не допустит -- отвечаем. Какая такая адская беспросветность и безысходность? При таких-то беспредельных возможностях быть нынче ненормальными?
В прошлом феврале мы с Катеринычем по многолетней традиции несколько дней тусили на педиатрической общероссийской_сходке_. Сновали между стендами, докладами, презентациями, исталляциями. Фотографировали, фотографировались, улыбались, бегали, разговаривали, обнимались, стреляли глазами, щупали и пробовали. В промежутках по очереди пили кофе, сидя в глубоких креслах в одинаково любимых и одинаково синих юбках, покачивая носками ботильонов Jimmy Choo -- нежных, как белые ночи на севере летом. Потом выныривали из суеты, чтобы ухватить кусок прекрасной ненормальности у тех, кто всегда более продвинут в поисках...
-- Да-да, я помню, доклад примерно так и назывался: никогда не ставьте диагноз "рахит" детям с_Рублёвки, пока не убедитесь, что у их матерей готов правдоподобный ответ на вопрос мужей -- какого чёрта?
2
Никогда не обижай ведьму. Ибо никогда не знаешь с какими силами тебе придётся иметь дело. Она не просто женщина, она избранная духами первородными, и эти духи её берегут как зеницу ока, и мстят за её боль обидчику. Мстят очень жестоко и страшно.
Говорят, что это цитата Кроули, но наверняка не известно.
Так вот, да. Охраняют. Берегут. Бдят.
Иногда нужно, конечно, немного самой подтолкнуть котел с говном на чужие головы. Но в большинстве случаев -- не надо. Все само происходит -- проверено, как минимум, одной из нас.
-- Но это же глупо.
-- И что же? Некоторые верят ещё и не в такие глупости.
3
-- Знаешь, Арракис учит пониманию ножа, учит относиться к жизни так: отрезать все несовершенное и незавершенное, говоря: Вот теперь это совершенно и завершено -- ибо кончается здесь.
-- Поэтому твоя последняя татуировка -- охранный нож, да? Нагни голову -- я взгляну ещё раз...
4
Музеи и кладбища! Их не отличить друг от друга - мрачные скопища никому не известных и неразличимых трупов.
-- Этот ощущение было таким острым в Национальном музее Амстердама в две пятнадцатом.
5
Более половины итальянцев обладают даром соблазнять женщин и понимают прекрасный пол. В Испании и Франции эта способность гораздо менее развита. Что касается России и Англии, то там она почти не встречается. Энергия соблазнения неизмеримо возрастает на солнце, а туман и алкоголь издавна были ее заклятыми врагами. Мужчина, разжигающий в себе любовный пыл посредством алкоголя, этого искусственного солнца, согревающего серые камни северных городов, создает себе ложное представление о женской чувственности.
Уверенность в том, что женщина способна хранить верность, могла созреть только в холодной и бесцветной атмосфере. Эта уверенность тает в жарких лучах сицилийского солнца. Поскольку на Востоке женская неверность считается роковой неизбежностью, то там всемогущий мужчина учредил институт евнухов. На севере женщина эмансипировалась, прежде всего, потому, что мужчина был твердо убежден в ее постоянстве и духовной крепости, а кроме того, потому, что он мало ценил ее тело и игнорировал ее характер, инстинктивную, природную, атмосферную, барометрическую сущность женщины.
В одном из самых интеллектуальных московских салонов мне довелось неожиданно познакомиться с двумя восхитительными женщинами, появившимися в сопровождении своих бестелесных, бледных и субтильных мужей, чьи глаза трусливо бегали за стеклами лорнетов, руки были бессильны, а голоса напоминали испуганное грохотом бомбежки козлиное блеяние. Оказалось, что это были два поэта-декадента. Меня сразу же представили красивейшей из двух элегантных полуобнаженных жен, не понимавших ни единого слова ни по-французски, ни по-итальянски. В то время как хозяин дома переводил мне рассеянную болтовню красавицы, пустившейся в рассуждения о литературных достоинствах одного из русских поэтов и о чудесах Италии, ее искушеннейшее тело вступило в оживленный разговор с моим телом. Это был выразительный и искренний диалог.
Ее муж, с рыжеватой бородкой и лорнетом, тоскливо и надоедливо затянул блеющим голоском свои стихи, напоминавшие докучливые причитания нищего или, скорее, стенания старого педераста, покинутого другом на пороге дома свиданий. Наконец назойливое насекомое умолкло. Атмосфера, влажная и жаркая, как в тропическом лесу, накалилась. Нежнейшая женская плоть слегка колыхалась на упругих пружинах, едва прикрытая податливой тканью и овеваемая неторопливыми взмахами веера. Духи и драгоценности с рю де ля Пэ усиливали густые ароматы и оттеняли нараставшее звучание женских голосов. Раскаты моего грозного голоса заставляли вспомнить о бомбардировке Адрианополя, а жесты и шаги напоминали победную поступь конкистадора. Это был грандиозный физиологический успех, полнейшее слияние с обеими красавицами.
-- И в запечатанных сотах забытой памяти -- мы в две десятом, в мареве Лондона, сидим на мосту.
И легкие рвутся от сладкого дыма, от синего ветра, от того, что мы слышим движение крови друг друга.
-- И мысли тоже...
-- И через тысячу лет станет прошлым...
-- ...беззвездная ночь на мосту у Темзы, апрельская синяя бездна. Да, дорогие?