Почему Тургенев в Америку не поехал или «…англичанину пока не дашь в зубы…»
Владимир Илляшевич
Почему Тургенев в Америку не поехал или «…англичанину пока не дашь в зубы…»
Тургенев и Диккенс - русско-английские друзья как редкое исключение
…Если коротко сказать о том, почему Тургенев не поехал в Америку, то по тем же причинам, отчего его близкий друг - английский писатель Чарльз Диккенс выразился ёмко и точно: «миссия Америки - опошлить Вселенную». До сих пор Диккенса в Британии почитают именно как «писателя весёлой старой Англии». А что им, британцам, остаётся? Признать правду, что он ненавидел расистскую, аристократическую, высокомерную и невероятно жестокую даже к собственному народу элиту страны и само английское капиталистическое общество? Напомнить, что он, в уже детстве познав нищету, голод и даже тюрьму по долгам отца (в Англии отвечала вся семья вместе с младенцами!), и будучи признанным писателем, отказался от предложенного королевой дворянства и даже рыцарства (пэрство)? Что его «Оливера Твиста» запретили в школах половины штатов США как «антисемитское произведение» из-за идиотских, в сущности, требований еврейских организаций, которым не понравилось, что потешный старикан-воришка был обозначен как еврей?
В 1848 году Диккенс даже провозгласил себя республиканцем и даже питал большие иллюзии в отношении Америки, куда поехал, приглашённый дельцами в литературное турне. Иллюзии развеялись. То, что он вынес оттуда, можно прочитать в его «Американских заметках». Вот одна зарисовочка:
«Поскольку Вашингтон можно считать центром табачного слюноизвержения, пора мне сознаться начистоту, что распространённость этих двух отвратительных привычек - жевать и плевать - стала казаться мне к этому времени явлением далеко не из приятных, попросту говоря - отталкивающим и тошнотворным. Этот мерзкий обычай принят во всех общественных местах Америки. В зале суда судья имеет свою плевательницу, секретарь - свою, свидетель - свою н подсудимый - тоже свою; и присяжные заседатели и публика обеспечены ими в таком количестве, какое нужно людям, самой своей природой побуждаемым безостановочно плеваться».
Итак, великий русский писатель И.С.Тургенев, блестяще владевший немецким, французским и отменно - английским языками, прожил и проработал большую часть своей жизни, сначала в Берлине, а потом во Франции и это - по поводу своей увлечённости вовсе не замужней Полиной Виардо, а, её популярнейшим салоном, где собирался весь политический, общественный и умственный цвет Франции, ибо был он всё это время на службе государевой с соблюдением всех необходимых требований к внешнему образу жизни …кадрового сотрудника русской секретной службы. Не редки были и командировки в Лондон, где он близко сошёлся с Чарльзом Диккенсом. Ещё в 1840-е годы запись на немецком запись «Диккенс, позволь тебя расцеловать!» Иван Сергеевич оставил на странице романа «Оливер Твист» и этим выразил восторженное отношение к творчеству английского романиста, хотя и личное знакомство состоялось позднее, предположительно, в 1850-х. В личной библиотеке Тургенева (Литературный музей г. Орла) хранится с карандашными пометками пять романов Диккенса на языке оригинала («Посмертные записки Пиквикского клуба», «Приключения Оливера Твиста», «Николас Никльби», «Лавка древностей», «Жизнь и приключения Мартина Чеззлвита») и «Повесть о двух городах» в русском переводе. …А в мартовском номере журнала Диккенса "Household Words" ("Вседневное слово") за 1855 г. были опубликованы в несколько очерков из тургеневских "Записок охотника".
Почему раздражают джентльмены
В самом конце 1850-х годов состоялась очередная поездка Тургенева на «туманный Альбион» в сопровождении журналиста Елисея Яковлевича Колбасина (1833 - 1885), сотрудничавшего с "Современником" (предположительно, Колбасин выполнял роль своего рода связника и помощника в части обработки текущей информации по линии «государевой службы», на его могиле указан чин - коллежский советник, равный полковнику на военной службе, что указывает на службу этого литератора и журналиста, коим он, безусловно, был, но за эти «свободные профессии», как известно, каких-либо чинов не давали вовсе, даже самых мелких). Колбасин оставил прелюбопытные воспоминания о Тургеневе, из которых мы и подчерпнём главные сведения об этом визите…
В Лондоне Тургенев нередко находился в дурном расположении духа из-за менталитета лондонцев. В такие минуты он говорил Колбасину: "Меня раздражают эти фланелевые люди, - отвечал он, - Посмотрите, что за суконные лица, такие выполированные и холодные, как их резиновые калоши /…/ Вы упрямый хохол, но не забывайте, что с тех пор, как мы ступили на английскую территорию, на вас и на меня смотрят здесь ни больше ни меньше, как на обезьян; так англичане думают обо всех иностранцах и только французов считают за полулюдей. Готовьтесь ко всевозможным превратностям и бедствиям, которые посыплются на наши несчастные головы". Общаясь с Карлейлем и его соратниками (см. о них - Мануэль Саркисянц «Английские истоки немецкого фашизма», 2003) Тургенев хорошо понимал, что такое «раса господ» и построенная на этом государственная идеологема (!) «единой нации» тогдашней викторианской Британии, за авторством премьер-министра Дизраэли, еврея-сефарда, продвинутого кланом Ротшильдов и возведённого в звание лорда Биконсфильда королевой Викторией в благодарность за колонию - Индию… Ветхозаветная идея о собственной богоизбранности была адаптирована английскими протестантами - потомками кальвинизма ещё в16 и 17 веках, во времена Бэкона и Гоббса, Кромвеля и лорда Ферфакса, устроителей геноцида ирландцев, и теперь, в веке 19-м, при Пальмерстоне и Дизраэли, два носителя апологетики «расы господ» слились в единомыслии, как два сапога - в пару.
«…Милейший Диккенс неотступно приставал ко мне, чтобы я участвовал на обеде, который давали в честь лорда Пальмерстона, так как он сам, Диккенс, будет в нём участвовать; в назначенное время я отправился гуда и увидел, что на всех кувертах лежат записочки с именами, где кому сидеть, моё место оказалось довольно почётное, не очень далеко от виновника торжества, я полюбопытствовал узнать, кто мои соседи, оказалось, что по одну сторону Теккерей…», рассказывал Тургенев Колбасину.
В последовавшей светской беседе английский писатель Теккерей буквально «взбеленился» на слова Тургенева о том, что в России известен куда более талантливый писатель - Гоголь. Мол, «…хорош гениальный писатель, о существовании которого Европа не знает, и читают только 10 тысяч (по тогдашним тиражам русских журналов - В.И.)» горячился Теккерей… Ну-ну, скажем сегодня на мнение джентльмена Теккерея, писателя, конечно, хорошего, но, как оказалось, действительно не гениального, как Гоголь.
Пока не дашь в зубы…
За два дня до отъезда Тургенев и Колбасин отправились в театр. Во время расчётов в билетной кассе подошёл «…господин в богатом бархатном плаще, в цилиндре, такого громадного роста, что даже Тургенев (ростом под 2 метра! - В.И.) был на пол головы ниже его. Подождав несколько секунд, этот господин без всякой церемонии схватил согнувшегося у окошечка Тургенева и оттолкнул его, протягивая свою руку в окошечко. Надо было видеть, что произошло с нашим Тургеневым: он выпрямился и, не говоря ни слова, со всего размаха ударил кулаком в грудь джентльмена в бархатном плаще так сильно, что тот отшатнулся назад. Я думал, что произойдёт ужасная сцена, но, к удивлению моему, громадный джентльмен осклабил свои белые зубы и молча глядел на Тургенева, который, укоряя его в невежестве, торопливо достал из кармана свою карточку со своим адресом и сунул ему в руку, после чего мы удалились смотреть сценическое представление. "Завтра явится к вам секундант от этого господина", - сказал я Тургеневу, когда мы возвращались домой. "Не бойтесь, не явится, англичанину пока не дашь в зубы, до тех пор он не уважает вас. Вот этот джентльмен, по всему видно, из самого высшего круга, поверьте, уважает теперь меня за то, что я ему дал сдачи".
Заушины по джентльменски
…При отъезде на лондонский вокзал сели в экипаж и Иван Сергеевич обстоятельно рассказал извозчику, куда следует везти. Однако вскоре он заметил, что извозчик везёт нас не прямой, а это грозит опозданием к поезду. Тургенев остановил извозчика и сказал, какой именно дорогой он должен везти, указывая ему на часы. Однако, спустя некоторое время увидел, что угрюмый возница везёт нас по прежнему направлению, не обращая внимание на настойчивые просьбы Ивана Сергеевича, отвечая односложно, мол, «…молчите, черти, я такой же джентльмен, как и вы". Отчаявшись, «Тургенев Иван Сергеевич остановил извозчика, быстро выскочил из экипажа, подбежал к козлам и стащил возницу на мостовую…». В общем, после соответствующего внушения, так сказать, возница послушно вскочил на свои козлы и уже по той дороге, которую указывал ему Тургенев - направо! налево! "Зачем вы ему дали свою карточку?" - спросил Колбасин Тургенева. А чтобы он имел возможность обратиться на меня в суд, ответил Тургенев. …На вокзал приехали вовремя, извозчик был по-прежнему угрюм, но очень любезно принял деньги и даже вежливо приподнял свою лакированную шляпу. "Поверьте, - заметил раздражённо Тургенев…, - он никогда не коснулся бы даже полей своей шляпы, если б я не поступил с ним по-джентльменски".
В этом месте Колбасин посчитал «…своею нравственной обязанностью сказать, что Иван Сергеевич во Франции, в Германии и в России, где я с ним живал, отличался замечательной вежливостью со всеми, особенно с простолюдинами, и даже своей прислуге никогда не говорил подай, а обыкновенно употреблял выражение: позволь мне стакан воды и пр.».
Думается, что глубокое, истинное уважение к достоинству каждого человека, к своему труждущему народу - это тоже роднило подружившихся русского барина Тургенева и английского простолюдина Диккенса… О этом говорят их произведения.
Тургенев: В Америку? Учёной блохой? Увольте…
В 1873 году в Карлсбаде Иван Сергеевич Тургенев как-то пожаловался Колбасину, что его «осаждает какой-то неизвестный англичанин, добиваясь с ним делового rendez-vous. "Христос с ним, с этим англосаксом, я ухожу от него, как от холеры". Колбасину удалось убедить Тургенева не отказываться от встречи и в назначенное время в комнату гостиницы «вошёл коренастый джентльмен, с красным бритым лицом и щегольски одетый; он заговорил на ломаном французском языке, и оказалось, что это был американец из Филадельфии. Иван Сергеевич отвечал ему по-английски, отчего последний пришёл в восторг, говоря, что дело их пойдёт на лад. Джентльмен, как мне подробно объяснил потом Тургенев, делал ему предложение отправиться с ним в Америку, где наш романист должен был читать публично свои произведения. На замечания Ивана Сергеевича, что его произведения будут не интересны американской публике, он горячо возразил, что, во-первых, имя Тургенева известно в Америке; во-вторых, он не ожидал, что Тургенев говорит по-английски, в-третьих, "Отцы и дети" получили огромную популярность в Америке, потому что Базаров родственный тип американцам и что лет через десять в Америке будет город под именем Базаров, так как уже заложено его основание». С жаром американец принялся убеждать, что для этого уже чуть ли не «разбиты колышки, очерчены площади, места для лавок и рынков…», а по главнейшим городам Америки соберут «до ста тысяч долларов, из них восемьдесят получит романист, а двадцать он за свою инициативу».
К удивлению джентльмена, Тургенев отказался наотрез, хотя настырный гость продолжал терзать писателя целый час, для пущей убедительности беспрестанно размахивая руками.
Отчего же не поехать, всё же, спросил Колбасьев у Ивана Сергеевича после ухода «лжентльмена». Ведь куча денег обещана… "И как вы это говорите серьёзно. Это ваше мнение? - воскликнул Тургенев, - неужели вы не видите, что это шарлатан, эксплуататор, который меня будет показывать на американских базарах, как учёную блоху, и в конце концов обдерёт как липку. Диккенс - другое дело, он закалён с детства, притом англичанин-практик, и я вам скажу даже больше, когда в одном из американских городов Диккенс читал свой "Пикквикский клуб", то публика пришла в такой восторг и так оживилась его юмором, что начала кричать: "Боте, Боте (тогдашний литературный псевдоним Диккенса), протанцуйте нам что-нибудь", и Чарльз Диккенс, снявши элегантный фрак, стал выплясывать перед развеселившейся публикой, которая забросала его золотом и цветами. Нет, слуга покорный, - с живостью заключил Тургенев, - я смирный российский дворянин, и не стану танцевать трепака даже за обладание двумя полушариями нашей планеты. Ведь этот эксплуататор-американец все налгал: сообщение о фантастическом городе Базарове чистейшая сказка; обратите притом на то внимание, что он готов был, чтобы я читал перед американской публикой по-русски!!"…
Не пожелал Тургенев быть «учёной блохой» в американских балаганах, приняв во внимание горький опыт своего эксклюзивного друга - Чарльза Диккенса…
Что сегодня?
К чему я всё это написал? Отвечу так. «Вестернизация» или т.н. «тренды западной культуры», на самом деле, никакой культурой не является. Вестернизация - это американизация культуры, т.е. то самое «опошление Вселенной», о которой говорил Диккенс, опошление культурной сферы человеческого бытия. Ведь там, квинтэссенция идеи прибыли, выгоды, перевода всё и вся на лекала личного материального успеха и в денежные измерения. Банджо, «горки Диснейленда», сплошь пропитанный еврейским гешефтом Голливуд, затёртые джинсы «рэднэков» -«красношеиих» и «рэдфейсов»-«красномордых», покупные статуи античных богов подземелий, «капитолиев» и примитивных подражаний давнего европейского прошлого - это, что ли, культура? Вызывающие «разноцветные» шествия множества видов и подвидов чучел, клоунов и придурков с их требованиями безобразных привилегий - это всё и есть «культурное сообщество»? Карнеги-холл и Метрополитен-опера иже с ними, скажете? Да всемирные знаменитости, сплошь приглашаемые в Америку за хорошие гонорары? Уровень культуры или запредельная тщеславие, сплошное развлечение и культ удовольствий вместо культуры, суть которой в том, чтобы «душа трудилась»? Думайте сами. Без подсказок от их вездесущего телевидения (а вдруг меня по ящику покажут?) и живущей за чужой счёт со всей планеты огромной массы люмпенов…
Остались ли там, на «западе», литература, музыка, живопись? Кое-где да, осталась, маленькие островки, захлёстываемые огромными волнами контркультуры и антикультуры. «Антлантизм» - последнее геополитическое измерение западно-европейской цивилизационной системы завершает её бытие, обозначая первые, уже проявляющиеся признаки разложения и грядущего распада. На западе - всё же закаты, на востоке - восходы, всё возвращается на пути своя…
Это и к тому, что российские столицы во многом заражены бациллами «вестернизации», привнесёнными финансовой олигархией, российскими ситуайенами «Лондонграда», города их мечты, но во всей остальной России сохранились основы культурного самостояния, распознанные русской историософской мыслью как маркеры цивилизационной системы не линеарной во времени («западная» историческая мысль), а циклически бесконечно повторяющейся в своём обновлении (русская, восточно-европейская историческая мысль). Видимо, то, о чём говорится в Изборском клубе насчёт доктрины «динамического консерватизма», впервые обозначенной в части религии и веры русским философом Лосевым, применимо к нашей нынешней цивилизационной системе. Вот и брезжат некие контуры будущего, реализацию которого, возможно, мы будем считать новой мировой миссией России, и которую она пока ещё не готова предложить миру, но, видимо, предложит. Не опошляться и не сливаться же вместе с «западом» в окончательную Клоаку - некогда чистую и весёлую речку, которая текла в будущем злачном городе Риме, заложенному этрусками, - потом опошленной столице их «римских республик», включая гниющую «вторую», ту, что впитала, эстафетой, падальное гнильё от распавшихся Вавилона и Карфагена, и породила жадные сверхидеи частной собственности, рабства и верховенства «золотого тельца», венчающего их (!) систему ценностей.
На фото:
Тургенев, Диккенс
Англичанин Кьюбитт создал в 1818 году после посещения одной из тюрем конструкцию, которая должна была превратить тюремных лежебок в полезных членов британского общества. Исправлять заблудшие умы и порочные сердца осуществлялось с помощью двухметрового колеса с 24 лопастями, исполнявшими роль ступеней. Группа заключённых должна были вращать его, нога-в-ногу шагая в бесконечную воображаемую гору. Барабан «шаговой мельницы» вращался не просто так: с помощью мускульной силы перемалывалось зерно, поднималась вода из колодцев и даже вентилировались шахты. Изобретение Кьюбитта ждал моментальный успех - администрации тюрем сразу же смекнули, насколько оно полезно. Теперь-то все тюремные обитатели приносили пользу Британии.
