Мой главный враг
«Доколе же Ты не отвратишь от меня взора, не будешь отпускать меня на столько, чтобы слюну мог проглотить я?»
Не угадаете. Мой главный враг… как выразиться-то? Поточнее. Покороче. Без разглагольствований. Желаемое за действительное. Вот мой враг с детства. Не надо мне такого счастья. Я не из тех, кто сам обманываться рад. Не из той породы - при всём уважении к стихам солнца русской поэзии. Нет, Александр Сергеевич! Я с вами не солидарен. Не рад самообману. И никогда не выдам желаемое за действительное, даже если желаемое будет моей любимой дочкой. Не выдам! Желаемое - среднего рода, как же его выдать? Тем более.
Что политика, что любовь… Сплошное желаемое за действительное. Навязывание хотелок. Чужих хотелок - даже не своих. Какой наш образ победы? Какое у вас представление о любви? К чёрту! Нет у меня ни образа победы, ни представления о любви. Я не выдаю желаемое за действительное.
У людей (не у животных ведь? у животных тем более) принято считать, что постоянство - черта положительная. В большинстве случаев люди это качество оценивают, как достойное подражания. По крайней мере, мне не доводилось сталкиваться с противоположной точкой зрения. Разумеется, она где-нибудь есть, но мне она всю логическую цепь запутает. Опутает все мои рассуждения, как шестидесятиградусный «первач». Так что ну её…
Я не буду оригинален. Принимаю без доказательств, что постоянство - это хорошо, а не плохо. И к своему отцу я не пойду спрашивать, что такое хорошо, а что такое плохо - вовсе не потому, что сам уже давным-давно не кроха-сын, а отец мой давным-давно в могиле. Просто-напросто, если я начну выяснять разницу между этими тончайшими дефинициями, то рискую заблудиться в трёх крымских соснах - таких жалких, худеньких и одиноких в сравнении со своими пышнотелыми и вовсе не одинокими таёжными сестричками…
Итак, постоянство - это хорошо. И что же получается, милостивые государи и милостивые государыни? А получается так, что хорошего от хорошего - маловато будет. Почти ничего. Сужу по себе. Был я постоянен с малолетства и болел за киевское Динамо. Но я это постоянство послал куда подальше - лет так… назад! Потому как от той великой команды, которая завладела сердцем десятилетнего пацана, осталось только пепелище воспоминаний. А великое прошлое при убогом настоящем - это же незаживающая рана. И зачем оно мне надо? Зачем она мне нужна - незаживающая рана? Таким образом, в этой сфере я поставил крест на постоянстве.
Впрочем, что футбол? Всего лишь игра. Двадцать два бугая катают один мячик. Дать бы каждому по мячу - чтобы успокоились и ноги друг дружке не ломали. Я ведь совсем не о футболе. О другом, о другой… Сфере существования человека. В которой от постоянства - незаживающая рана.
Можно мне с тобой? Мы стояли на перроне - я уезжал на несколько дней по ни к чему не обязывающим делам. Её не должно было здесь быть. Она прибыла без приглашения. Я её не звал, но она примчалась на каком-то неопознанном чёрном автомобиле - в вечернем платье лиловой расцветки. В нём она была тогда, когда о Леконте де Лиле мы с ней говорили… В первый раз говорили. Опять с вечеринки, - подумал я. Опять с гламурными дамами провинциального разлива. Опять с брюхатыми денежными мешками - бывшими и нынешними политработниками. Опять «великосветский» трёп. Как её занесло ко мне? Как меня занесло к ней? Её вообще не должно было быть в моей жизни. Но она была, и с этим ничего нельзя было поделать. Можно мне с тобой? - ещё раз спросила она, заглядывая снизу вверх, - не столько мне в глаза, сколько в душу. Пытаясь заглянуть в душу. Я уезжал всего-то на три дня - и всего-то на историческую родину. Что само собой исключало даже гипотетическое «невозвращенство». На исторической родине три дня пребывания - крайний срок. С угрозой для здравого смысла. А как же твоя работа? - спросил я, чтобы спросить. Работа - не волк, - ответила она, чтобы ответить. Но у тебя ничего нет с собой. Даже косметички. Тебя шокирует отсутствие у меня даже косметички? Нет, но как же… Бытовые принадлежности - три дня ведь... Мы их купим в ближайшем магазине. Если у тебя есть деньги. А если нет? А переодеться? Твоя одежда - совсем не для поездок. Не будешь же ты три дня, не снимая вечернего платья? Я его сниму - и буду ждать тебя в комнате без вечернего платья. Я буду ждать тебя. Буду сидеть безвылазно в комнате и ждать. Но зачем тебе ждать меня там? Без смены белья и косметички? Я ведь вернусь сюда. Ты не вернёшься сюда - я чувствую это. Это смешно - нельзя чувствовать то, что не произойдёт. То, чего нет. Нельзя не вернуться, если не находишься. Три дня - всего лишь три дня. И тебе незачем… Мне нельзя с тобой? Ты и так со мной. С тобой - это если всегда можно. А если почти всегда нельзя - разве я с тобой? Только сейчас нельзя - это почти всегда? И почему нельзя? Можно, но… Мне можно с тобой? - она мгновенно воспользовалась секундным замешательством. Секундной слабостью. Через секунду слабость прошла. Но у тебя нет билета. А мы дадим на лапу проводнику. Ведь ехать всего-то полночи. Даже треть ночи и треть утра… На железной дороге с недавнего времени не берут на лапу. Они все стали честными - по специальной директиве Министерства транспорта. Эти возьмут - я так попрошу, что они не смогут не взять. Нам придётся всю дорогу простоять в тамбуре. Ты не выдержишь. Я выдержу. С тобой - выдержу простоять всю ночь в тамбуре. Но я не хочу всю ночь стоять в тамбуре. Не хочу и не буду. Мне пора. Встретимся через три дня - если я вернусь. Если я найду в себе силы вернуться. Чтобы снова услышать это невыносимое «Можно мне с тобой?»
Нельзя. Никому нельзя со мной.