The Scotch Game
Шотландская партия - солидный позиционный дебют,
который применяют сильнейшие шахматисты мира.
Широкую известность приобрел после матча по переписке 1824-28 годов
между шахматными клубами Эдинбурга и Лондона.
Игравшие белыми шотландские шахматисты победили, и начало было названо в их честь.
(Из учебника шахматной игры)
Шотландская партия
Прошедший 18 сентября референдум в Шотландии напрашивается как своевременный повод для осмысления актуальной темы судьбы экс-империй в современном мире. Кроме того, в этом контексте можно сделать несколько сравнительных сопоставлений британской и российской государственных идеологий.
В Европе все большую актуальность приобретает проблема самоопределения наций. Люди, способные оглянуться не меньше, чем на 100 лет назад, предупреждают, что похожие симптомы были накануне Первой мировой войны и во многом стали ее причиной.
Как могут демократические государства, исключая применение военной силы, остановить отделение провинций? Как правило, не самых бедных. Актуальный вопрос для Канады (Квебек), Испании (Каталония, страна Басков), Бельгии (Фландрия), Франции (Корсика), Италии (страна «Падания», Сицилия) и других стран, заразившихся синдромом регионального обособления. Будущее Шотландии не сводится лишь к вопросу о долговечности Соединенного Королевства. Речь идет о «вызовах регионализации» в противовес «вызовам глобализации», о которых предпочитали абстрактно рассуждать на академических конференциях и на разворотах толстых научных журналов.
Закон самосохранения империй
«Империя» в настоящем времени» - сегодня словосочетание почти что табуированное. Уже более пятидесяти лет на уровне дипломатии и международных отношений принято говорить об осколках империй и постколониальных синдромах.
Англия и Шотландия были объединены в 1603 году, а парламенты двух столиц - Лондона и Эдинбурга - проголосовали за институциональное совмещение в 1707 году. С тех пор империя рекрутировала шотландцев в качестве солдат, торговцев и чиновников. Народ служил империи, а империя - шотландскому народу. Но удовольствие от взаимного служения не было обоюдным. Внутреннее недовольство метрополией присутствовало всегда. В 1745 году Чарльз Эдуард Стюарт, сын католического претендента на британский трон, заключил договор с шотландскими кланами и попытался забрать корону в ходе так называемого восстания якобитов. В XIX веке движение Свободной церкви среди шотландских протестантов бросило вызов британскому суверенитету в вопросах религии. В середине 1910-х гг. прошлого века в Глазго и других города вспыхнули восстания портовых рабочих.
Закон самосохранения империй задолго до крушения глобального британского геополитического конструкта оказался нарушен уже тогда. Имперская политическая аксиома проста: ради самосохранения империи должно быть разнообразие провинций, и здесь критически важно найти оптимальную степень соотношения.
Коды политической кооперации
Движущая сила современного сепаратизма - шотландская национальная партия - впервые достигла значимых результатов на выборах 1974 года. Тогда же состоялся и первый послевоенный референдум за передачу полномочий национальному парламенту в ключевых вопросах. В ходе референдума за передачу полномочий проголосовало больше шотландцев, чем против нее, однако, из-за чрезвычайно низкой явки сторонникам передачи не удалось набрать необходимые 40% голосов избирателей.
Пройдя через болезненные парламентские дискуссии и преодолев себя, Лондон все-таки дал свое согласие на проведение голосования по вопросу расширения полномочий регионального правительства Шотландии, однако, этот шаг стал скорее компромиссом предвыборной политики, чем результатом подъема шотландского национализма.
Показательно соотношение внутренней политики Британии с интересами Шотландии. Акцент был сделан не на противопоставление, а на поиск кодов политической кооперации. В 1997 году правительство Тони Блэра, стремясь вписать платформу Шотландской национальной партии в свой основной политический курс и обеспечить лейбористам длительную поддержку шотландских избирателей, организовало новый референдум по
вопросу передачи полномочий региональному правительству. Три четверти шотландских избирателей проголосовали за восстановление регионального парламента, а двумя годами позже новый парламент занял свое место в Холируде. После такого успеха был запущен механизм подготовки референдума, ставшего реальностью через семнадцать лет.
Отметим важную особенность британской политической культуры. Метрополия, уважая права и политические симпатии шотландцев (национальная партия заняла большинство мест в парламенте) изначально не пыталась препятствовать референдуму. Впрочем, может, и пробовали, но быстро поняли опасность и бесперспективность противодействия. Определяющая политическая триада британского парламента (лейбористы, «тори», либерал-демократы) осознали, что они практически бессильны отговорить шотландское правительство от свободного волеизъявления.
Остаться Британией
В 60-х гг. прошлого века в результате тектонического разлома колониальных платформ Британия потеряла 99% процентов своей империи. Но утратив территории, государство сохранило собственный политический и культурный субстантивизм - британскую «особость» (specialness).
«Британию» оставило «Британией» не только пространство и форма его организации. Старейшая в мире демократия, уважение к частному, персональному началу, хроническое отторжение любых форм автократии, и, как ни парадоксально, признательность, если не благодарность, колоний. Английский язык стал для постколониальных обществ окном в мировую культуру, а британская правовая система - фактором привлечения инвестиций и экономического развития.
Например, какой была бы инвестиционная привлекательность Кипра без главенства английского права, или шансы киприотов на трудоустройство в ЕС и США без «врожденного» английского языка?
Что же сохранило британскую империю? С точки зрения государственной идеологии выделим самое важное. Прежде всего, это отсутствие национальной спеси, псевдорелигиозного мессианства, конъюнктурной эксплуатации исторических и политических мифов, болезненной мании имперского величия. Эти качества во многом блокировали развитие агрессивности в собирательном английском политическом характере, хотя, конечно, бывали и исключения. Это те самые опасные для мировой истории составляющие, которые используются для мобилизации массового сознания авторитарными режимами и становятся источниками псевдолегитимности (ideological sources of pseudo-legitimacy) внешних выбросов военно-политической энергии. И главное, англичане всегда чувствовали себя свободной нацией и раньше других поняли, что свобода и национализм - категории несовместимые. И когда воля Клио[1] предписала нации расстаться с империей, пришло осознание того, что свободная нация свободна по-настоящему не только при отсутствии внешних врагов, но и врагов внутренних, опаснейшим из которых является национализм.
От монархии к федерации
В половине шестого утра 19 сентября 2014 г. стало ясно, что Шотландия остается в составе Великобритании. В результате референдума 55 % шотландцев высказались за то, чтобы остаться в Соединенном Королевстве, 45% проголосовали за полную автономию.
Сейчас Холируд (шотландский парламент) и Вестминстер готовятся к напряженным, длительным и сложным переговорам, которые неизбежно последуют за референдумом. Судя по последним новостям из Британии, формируется беспрецедентный тренд к изменению государственного устройства - от монархии к конфедерации. Скорее всего, региональные парламенты появятся в Уэльсе и Англии. Кэмерон уже анонсировал соответствующие уступки. В современном мире важно вовремя трансформировать региональные политические системы, несмотря на влияние устойчивых социальных традиций характерных для определенных типов политической культуры, в данном случае, британской. Экс-империи удается преодолеть традиционные унитарные принципы государственного устройства и это - знаковая трансформация.
Для политологов здесь нет сенсации. Чарльз Кинг из Джортаунского университета в эссе двухгодичной давности «The Scottish Play», опубликованном в американском внешнеполитическом журнале Foreign Affairs[2], точно предсказал произошедшее. «Последовательные волны конституционных реформ превратили Соединенное Королевство в фактическую федерацию. Правда в ней пока не хватает правовых и политических механизмов, которые позволяют полноценно выживать и функционировать другим демократическим федерациям», - пишет профессор.
Многие в Шотландии считают, что сам факт проведения референдума уже означает их победу. В любом случае, регион закрепит за собой право организовывать плебисцит и докажет, что значительное число жителей Шотландии поддерживает расширение полномочий шотландского правительства в вопросах налогов, бюджетных трат и социального обеспечения. Шотландская национальная партия получит дополнительное преимущество на будущих выборах парламенты трех уровней - шотландский, британский и европейский. Во всех из них продолжится активная борьба за национальное и экономическое самоопределение.
Россия: осознание истины
Как бы там ни было, метрополия ведет себя более чем достойно. Примечательна публичная линия Лондона в защиту британского единства. «Консервативный» премьер-министр в ходе публичных выступлений выстраивал стратегию на эмоциональных пассажах. «Я демократ и признаю референдум, но конец Соединенного Королевства разобьет мое сердце», - неоднократно повторял он. Хотя в риторике были ссылки на «необходимость сохранения целостности перед лицом мировой нестабильности», британскому премьеру следовало бы в своей публичной стратегии активнее использовать внешнеполитическую аргументацию. В том числе, российскую тему. Раскол Соединенного Королевства стал бы аргументом «близорукого торжества» для антиевропейского лобби внутри правящего класса России и националистических сил, набирающего силу по мере развития украинского конфликта и сопутствующих санкций. Отрицательный результат референдума лишил официальную российскую медиакратию повода указать на «раздирание вырождающейся Европы» в условиях кризиса западной цивилизации, вживляя в сознание российских обывателей фрагменты черно-белой картины мироустройства.
Российская империя в прошлом веке рухнула дважды. Как империя в 1917 г., и как социалистический колосс в 1991г. Остаться собой не получилось.
Современной России ещё предстоит пройти по своему постимперскому пути, преодолев инертность геополитического сознания. Пройдет не так много времени, и перед ней поставит свои императивы «закон сохранения империй». Это будет серьёзный внутренний вызов для страны, требующий перераспределения функций между центром и регионами, наделения региональных субъектов новыми полномочиями. Тупиковый путь сегодняшней модели, работающей в режиме ручного управления, просматривается все более очевидно. И это - главная слабость и угроза государственности. Угроза именно внутренняя, а не внешняя, как предпочитает подчеркивать официальная точка зрения. Хочется верить, что российская экс-империя, так же как и британская, справится с внутренними вызовами, сохранив собственную «особость». Это отличие должно основываться не на болезненном мессианском псевдовеличии и цивилизационной автаркии, а на осознании исторической истины, говорящей о том, что свобода нации, это - прежде всего свобода от национализма.