Стрелять или не стрелять?
В продолжение моей вчерашней публикации про охотников Навального и Белых, решивших пострелять птиц http://vlad-semenov.livejournal.com/115452.html , размещаю главу про охоту, которая написана для книги о рудиментах "цивилизации", над которой я сейчас работаю.
«Если человек решил убить тигра, это зовется спортом;
а если тигр решил убить человека, это зовется кровожадностью»
Бернард Шоу
Одним из самых трогательных сюжетов о печальной судьбе животных и жестокости к ним людей считается история «Белый Бим Черное ухо» Гавриила Троепольского. Рожденный с неправильным окрасом щенок шотландского сеттера попадает к доброму и любящему его пожилому писателю и заядлому охотнику Ивану Ивановичу. Когда же хозяин попадает в больницу, бедный пес оказывается на улице и, после серии злоключений, погибает, оплакиваемый читателями. Грустная история несчастной собаки, которой довелось недолго пользоваться плодами человеческой любви, проходит на фоне какой-то вроде незаметной темы, что помимо Бима, его хозяин любил еще и охоту - то-есть регулярно ходил в лес и, нежно любя свою собаку, безжалостно убивал там других зверей. При этом Бима, собственно говоря, нам по сюжету и логике почему-то должно быть жалко (и жалко на самом деле!), а тех самых других зверей - совсем нет. Может потому, что он знакомый, а может потому, что тем просто не повезло, но одно очевидно: их не должно быть жалко совсем!
Еще с детства меня это несоответствие как-то всегда коробило и поражало нелогичностью. Я упорно не мог понять, почему, если Иван Иванович добрый человек и любит Бима, он при этом любит убивать других зверей и птиц. А если он не добрый, то что, псу просто повезло и он какое-то исключение? Помните, как Шарик из «Собачьего сердца», попав к профессору Преображенскому, медитировал: «Так свезло мне, так свезло…». Может и Биму так же надо было? Да что греха таить, как это в людях сочетается, я и до сих пор не понимаю! Ну, как можно, любить своего драного кота и переживать, когда он вдруг заболевает, и одновременно идти стрелять в красавца-лося, или лису, или даже какого зайца… Нет, невозможно! Как невозможно одной ногой быть на стороне добра, а другой - на стороне зла.
«Самые лучшие вещи на земле - доброе ружьё и непромокаемые, выше колен сапоги», - писал наш знаменитый писатель-натуралист Виталий Бианки. Добрейший, судя по всему, был человек - убьет какую-нибудь зверюшку и тут же с хорошим настроением пойдет рассказик детям напишет. Видимо, как не разбив яйца не приготовить яичницу, так для некоторых «не убив животное, природу-то не полюбишь». «Всю жизнь я не расставался с ружьём и, хотя не самый удачливый охотник, то, что добыл, всё, как говорится, моё, - пишет он сам, - Были и марал, и медведь, косули и лоси, гуси и глухари, и всякие другие птицы и звери. Но главное в охоте для меня - перехитрить дичь». Конечно, с кем же еще «цивилизованному» человеку умом и хитростью тягаться - только с лесным зверем. А что, тогда еще с компьютером было играть нельзя - в карты и шахматы всякие, только с медведями, разве, и было соревноваться. «Конечно, чтобы стать настоящим следопытом, - пишет Бианки, - нужна практика, знание особенностей поведения животных. Однако, многие ли охотники, великолепные стрелки, сбивающие на десять выстрелов десяток юрких бекасов, знают о жизни этих самых бекасов?».
Да, видимо, действительно, о жизни лесных жителей они не знают, зато о смерти их знают хорошо, наблюдая ее и радуясь, а сегодня и фотографии делая. Интернет обильно пестрит фотками всяких знаменитых охотников: Никита Михалков, Сергей Ястржембский, Сергей Шойгу, Павел Гусев, покойный Виктор Черномырдин и другие с трупами в руках или на фоне мертвых туш убитых ими животных - медведей, рысей, косуль, львов и слонов удовлетворенно позируют порой просто с выражением какого-то маниакального экстаза на лице.
Какую-то неприятную и жутковатую ассоциацию вызывают эти фотки с жертвами охоты - с такой же гордостью и уверенностью в себе фотографировались фашисты во время войны на фоне расстрелянных партизан и мирных жителей, надсмотрщики в концлагерях, да и сегодня американские наемники с зомбированными напрочь мозгами в зоне военных действий. При этом то, что у человека с нормальной еще непораженной убийством живого существа душой вызывает только дикое отвращение и ужас, у этих граждан вызывает первобытную радость. Именно первобытную, потому что как бы ни рассказывали сторонники охоты про этот «природный азарт», он абсолютно низкого и самого животного происхождения. При этом, что показательно, сами животные, охотясь и убивая друг друга, делают это не с целью развлечения и сомнительного отдыха, а всего лишь пропитания ради, и даже не про запас.
И своим появлением в древности охота обязана именно этой, абсолютно естественной человеческой потребности - добывать себе еду и шкуры для одежды и утепления жилищ. И, именно, древнего человека, кстати, тоже по большей степени наверное лишенного понятия этики, за охоту не осудит никто. Как сложно осудить даже средневековых рыцарей, ездивших травить зверя и наполняющих свои замки трофейными шкурами и чучелами, ибо время было таково. Да и кушать хотелось!
Хотя, что значит время?
С 1794 года Преподобный Серафим Саровский стал жить в лесу в келье, и не раз сталкивался с дикими зверями, кормил их из рук, особенно часто приходил к нему медведь, и звери всегда отвечали добром на его святую ласку. Преподобный Сергий Радонежский тоже общался с животными, тоже кормил медведя и делил с ним хлеб, а то и вовсе последний кусок отдавал косолапому, а сам оставался голодным. И ведь это был аж 14-й век! Тоже и в 5-ом веке - христианский монах и святой Герасим Иорданский излечил льва, и лев даже исполнял роль водовоза для монастыря, а по кончине Герасима зверь умер у него на могиле. И много почитаемая у нас Мария Египетская, живя в пустыне, не боялась диких зверей, а они не трогали ее. А все потому, что святые по настоящему любили и чувствовали природу, жили без греха, животные чувствовали это, и отвечали им добром, помогали без всякой дрессировки. Не зря ведь и иконы многих cвятых издревле изображают со зверями и птицами!
Так что, пример cвятых показывает, что дело не просто во времени, а в состоянии души человека, его реальной принадлежности к высшим живым существам и уровне сочетания в нем животного и духовного истинно человеческого начала.
Кстати, Православная Церковь тоже не одобряет охоту как средство получения азартного удовольствия. Не так давно на эту тему специально высказался Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион: «Я поддерживаю запрет на охоту как развлечение. Если человеку доставляет удовольствие убивать животных, то в этом, конечно, грех». Владыка считает охоту допустимой только в том случае, если ее цель - прокормить себя или других людей.
И многие другие религии - буддизм, индуизм, ислам, иудаизм, даосизм тоже расценивают охоту, совершаемую ради удовольствия и развлечения, как аморальный поступок.
Здесь мне очень хочется привести наблюдения Марка Твена из его изумительного и многократно цитируемого здесь эссе «Низшее животное», именно явлением охоты иллюстрирующие самую низкую сущность человека: «Изучая литературные источники, я наткнулся на следующий случай: много лет тому назад какие-то охотники в наших прериях устроили охоту на бизонов для развлечения некоего английского графа - и чтобы снабдить его толикой свежего мяса. Охота доставила всем участникам много удовольствия. Они убили семьдесят двух этих степных великанов, съели часть одного из них, а семьдесят две туши бросили разлагаться. Чтобы определить, какова разница между графом и анакондой - при условии, конечно, что такая разница существует, - я приказал пустить в террариум к анаконде семь молодых телят. Благодарное пресмыкающееся тут же задушило одного из них и проглотило его, а потом предалось блаженному отдыху. Змея не выказывала никакого интереса к остальным телятам и не трогала их. Я повторил этот опыт с другими анакондами, и каждый раз все с тем же результатом. Можно считать доказанным следующий факт - разница между графом и анакондой заключается в том, что граф жесток, а анаконда - нет и что граф уничтожает живые существа, не имея в том никакой нужды, чего анаконда никогда не делает. Отсюда, очевидно, можно сделать вывод, что анаконда от графа не происходила. А также - что граф произошел от анаконды, утратив при этом много хороших качеств». Ну что ж, спорить практически невозможно!
Даже не обладая в отличие от человека нравственным и этическим чувством и нападая по инстинкту, животное не убивает больше, чем оно может сейчас съесть. В отличие от него охотник убивает животных по духу - злому и абсолютно животному, не имеющего ничего общего с тем высоким нравственным уровнем, на который человек претендует. При этом, жертвами охоты, как известно, становятся отнюдь не только хищные звери, а зачастую самые милые, «добрые и пушистые», которые могут вызывать только умиление,
Каждый год интернет-сообщество и зоозащитников будоражит информация об очередной кровавой бойне, устраиваемой на Фарерских островах жителями небольшого архипелага, расположенного на пути из Европы в Исландию. Ежегодный жестокий ритуал убийства гринд - черных дельфинов, относящихся к малым китообразным - продолжается уже тысячу лет и позиционируется как национальная традиция этих европейских аборигенов-дикарей. Каждый сезон жертвами охотников оказываются под тысячу этих милых животных, бухта становится красной от крови, а берег усеян растерзанными трупами, по которым как вурдалаки скачут одичавшие «европейцы». Бесчисленные петиции и протесты общественности к правительству «цивилизованной» и «эко-ориентированной» Дании (а эти острова - ее территория) ни к чему не приводят, ибо в соответствии с местной традицией стать «настоящим мужчиной и фарерцем» можно только добыв дельфина. Показательно, что мозг взрослого дельфина весит около 1700 граммов, а у человека - 1400. У дельфина в два раза больше извилин в коре головного мозга, чем у человека, и имеются все основания считать, что у охотников-фарерцев это соотношение по сравнению с дельфинами-гриндами меньше на порядок, что и является истинной причиной такой лютой ненависти к ним. При этом результаты исследований поведения и физиологии мозга дельфинов весьма противоречивы, но то, что они умней собак, это очевидно. Вообще исследователи предлагают следующую условную шкалу интеллекта животных: на первом месте - приматы, затем слоны, далее дельфины, собаки и кошки.
Слоны же вообще, бесспорно, почти всеми исследователями признаются одними из самых умных животных после приматов, они известны своей отличной памятью и высоким интеллектом, и их даже приравнивают к китам и гоминидам (относящимся к семейству высших приматов). Аристотель однажды сказал, что слон - "животное, которое превосходит всех других в остроумии и интеллекте". На этом фоне фотографии, например, того же владельца «Московского комсомольца» Павла Гусева с убитыми слонами выглядит каким-то воинствующим социал-дарвинизмом, ибо убийства эти прикрываются только примитивной логикой о принадлежности этого животного к более отсталым существам, нежели человек,
Ну что же, история знает множество случаев, когда умственно отсталых детей тоже рассматривали как человеческий мусор, допустимый к уничтожению. Иногда кажется, что дай многим из этих людей возможность и грамотное красивое этическое обоснование, и они с радостью примут участие в охоте, например, на бомжей и иной «человеческий неликвид». И будут считать себя уже не «санитарами леса», как позиционируют охотников иногда сегодня, а новым охотничьим Ку-клукс-кланом - «санитарами мегаполисов». Дайте только соответствующий этический подход и закончик соответствующий, а желающие найдутся. Потому что Шариков Полиграф Полиграфович с его кошачьим душегубством еще сидит очень глубоко в столь многих из наших собратьев.
Кстати, про законы. Некоторые депутаты Госдумы недавно выступили с законодательной инициативой введения Всероссийского дня охотника и рыболова. "Учреждение собственного праздника, - заявили они, - послужит сохранению, развитию и популяризации лучших традиций (О безумие!!! - В.С.) русской охоты и рыбалки, воспитанию у подрастающего поколения любви и бережного отношения к нашей природе (видимо через отстрел ее живых представителей - В.С.), познанию окружающего мира и себя как его неотъемлемой части". И то, что общество на полном серьезе обсуждает возможность введения по сути «Дня маньяка с ружьем» - еще одна иллюстрация того, как глубоко в подкорке подсознания «человеков» сидят эти позорные и такие жестокие рудименты.
Как надо заглушить в себе добрую детскую душу и каким быть бессердечным чудовищем и мерзавцем, чтобы ради какого-то развлечения застрелить очаровательного огромного слона, или лося! А потом, вернувшись и, умыв кровавые руки, сесть рядом с детьми на диван смотреть мультфильм про Винни-Пуха или Чебурашку. И тут же еще любить свою собаку или кошку, или хомячка, который отнюдь не более умный, чем убитый ими слон. У них что, раздвоение сознания что ли? Видимо, это какая-то психологическая особенность - разделять абсолютно одинаковых существ на своих и чужих, какая была, например, у фашистов: это наши дети, и им любовь и почет, а это - другие, и их можно с чистой совестью отправлять в печь.
Хотя про детей в этом контексте есть и особый разговор. Ведь, как известно, охотниками не часто становятся так вдруг: сидел в городе, любил собак и кошек и вообще зверушек всяких, и вдруг, откуда ни возьмись, появилась тяга идти в лес и убивать их. Все, конечно, у людей бывает, но чаще все-таки эта «субкультура» каким-то образом закладывается еще у ребенка, через родителей - ведь именно взрослые забивают его голову рудиментарным мхом.
Тут в интернете появилась сделанная кем-то видеозапись того, как небезызвестный эпатажный бизнесмен, а ныне ударившийся в гипертрофированную народность фермер Герман Стерлигов, привозит кому-то на продажу живого барана. Выгружает его прямо на улице, показывает покупателю и обращается к своему ребенку, дескать, сынок, я в костюме и не хочу руки пачкать, зарежь его ты. И протягивает нож. Кроха как ни в чем ни бывало идет к несчастному барану и ни секунды не мешкая, тут же на улице, держа дрожащее существо за лапы, перерезает ему горло. Привычно и охотно. Будто рукавички надел и шарфик повязал - все, папа, я готов. При этом картина этой смерти такая отвратная, и барана так жалко, что нормального человека может просто стошнить.
И возникает вопрос - где та допустимая грань воспитания человеком своего ребенка, за которой стоит уже глубокая травма и поражение детской души? Ведь именно к таковому только можно отнести полное отсутствие чувства жалости к живому существу у ребенка, отсутствие чувства брезгливости и страха перед чужой смертью. И ведь это уродование чистой и доброй души вполне сродни тому ее поражению, которое испытывает ребенок, ставший жертвой сексуального насилия или развратных действий со стороны взрослого. Лишившись как невинности и чистоты, так и чувства сострадания и искренней чистой жалости, душа ребенка поражается раз и навсегда, безвозвратно. И страшную роль взрослого, который вкладывает в детскую руку нож или охотничье ружье просто сложно переоценить. Кто-то возможно возразит, что это якобы дело родителей ребенка, и общество не должно вмешиваться - дескать, как им из него фермера (или охотника) растить? Оставляя в стороне вопрос «растить ли?», можно только заметить, что недаром общество выработало некие возрастные рамки в виде совершеннолетия. И может вызывать только удивление, что в «цивилизованном» обществе до сих пор нет закона об уголовной (именно таковой) ответственности за вовлечение несовершеннолетних в жестокое обращение с животными. А как иначе защитить ребенка от кровавых рудиментов в мозгу его папаши? Потому что ребенок, в котором уже убито чувство естественной жалости к живому, не вернет его никогда, а скорее всего, это отсутствие жалости перенесет на себе подобных.
Это подтверждает сам охотник - наш писатель классик Сергей Аксаков: «Будучи в ребячестве безотчетно страстным охотником до всякой ловли, я считал, бывало, большим праздником, когда отпускали меня на лисьи норы... Должно признаться, что ни малейшее чувство жалости не входило мне тогда ни в сердце, ни в голову. Впрочем, это всегда так бывает: мальчик-охотник - существо самое безжалостное в отношении к зверям и птицам».
Кстати, взявшись читать «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах» Аксакова, я не мог выдержать и пятнадцати минут этого чтива - меня не оставляло ощущения какого-то дурного сна, перевернутой реальности, кривого зеркала, где все плохое - хорошо, а хорошее гадко. Например, рассказ, как надо травить и вымаривать голодом тех же маленьких лисят: «Когда выгоняемый голодом и вызываемый завываньем и лаем матери лисенок ступит на этот мостик, считая его продолжением дна норы, то сейчас провалится и выскочить из подъямка уже никак не может; он начнет сильно визжать и скучать, так что охотник услышит и вынет его, а мостик поправит и опять насторожит: через несколько времени попадет другой, и таким образом переловят всех лисят, которых бывает до девяти».
Честно говоря, читая эти рассказы, строчку за строчкой, периодически меня передергивало и выворачивало от омерзения от каких-то просто маниакальных мотивов. Вот к примеру, если бы мы не знали кто автор (все тот же Аксаков), чем не дневник будущего серийного убийцы: «В ребячестве начал я с ловли воробьев и голубей на их ночевках. Несмотря на всю ничтожность такой детской забавы, воспоминание о ней так живо в моей памяти, что, признаюсь, и на шестьдесят четвертом году моей жизни не могу равнодушно слышать особенного, торопливого чиликанья воробья, когда он, при захождении солнца, скачет взад и вперед, перепархивает около места своего ночлега, как будто прощаясь с божьим днем и светом… От ловли воробьев на ночевках перешел я к ловле других мелких птичек… Потом пристрастился я к травле перепелок ястребами и к ловле перепелов сетью на дудки. Все это на некоторое время заменила удочка; но в свою очередь и она была совершенно заменена ружьем». Дальше по логике - просто страшно представить, разве нет?
Просто вспоминается Николай Рерих («Цветы Мории», 1916 год):
«Мальчик жука умертвил.
Узнать его он хотел.
Мальчик птичку убил,
чтобы ее рассмотреть.
Мальчик зверя убил,
только для знанья.
Мальчик спросил: может ли
он для добра и для знанья
убить человека?
Если ты умертвил
жука, птицу и зверя,
почему тебе и людей
не убить?»
Барахтаясь в своих рудиментах, «цивилизация» почему-то традиционно, видимо по логике самых диких первобытных времен, рассматривает охоту в контексте истинного мужчины. «Ах, знаю, знаю этот тип: храбрость, честность, прямота, зоркий глаз, широкие плечи, обветренное лицо, обстоятельная речь, иногда соленая шутка, - ну чем не образец человека-мужчины? , - как всегда в корень зрит великий писатель и поэт Даниил Андреев, - А изучишь попристальней, заглянешь за этот импозантный фасад - а там только клубок из всех разновидностей эгоизма. Он мужествен и храбр - потому что он физически крепкий самец и потому, что трусить не позволяет ему влюбленность в собственное великолепие… А что глаза его, видевшие столько содроганий убитых им существ, остались ясны и чисты, яко небеса, - так это не к украшению ею, а к позору». Сложно сказать лучше и точнее, чем великий провидец 20 века.
При этом в подтверждение своей «цивилизованности», а по сути - для оправдания актуальности рудиментов охоты, люди изобретательно придумывают какие-то научные и околоморальные оправдания своему кровожадному увлечению.
Они верят сами и пытаются внушить всем остальным, что стоящие на более низкой ступени развития животные второстепенны и по сути недостойны сожаления, а их боль и страдания с лихвой окупаются полученным «высокоразвитым» человеком удовольствием от азартного занятия. Они вырывают из контекста библейские цитаты, якобы обосновывающие теорию, что животные даны человеку Создателем для ублажения всех, даже видимо самых низменных кровавых потребностей. Они призывают на помощь и науку, старательно изучают биологию диких животных, чтобы выяснить: кого, когда и сколько можно убивать, чтобы это не приводило к уничтожению видов. Даже придумали некий «баланс», в соответствии с которым уничтожать некоторое количество особей из популяции не только возможно, но и необходимо, и на основе их выведены некоторые «правила охоты». Более того, введено такое понятие как «правильная охота».
Тоже самое касается и рыбалки. Почему-то есть мнение, что поскольку рыбы хладнокровные, то значит не чувствуют боли и, соответственно, зацепиться за крючок для них, видимо, одно удовольствие. Наверное просто потому, что у рыб, в отличие от людей, птиц и млекопитающий гораздо меньше возможностей выразить свои страдания, хотя боль они также испытывают и мучаются не меньше - к такому выводу пришли британские исследователи. Обнаружив у рыб в голове 58 болевых рецепторов, они им специально впрыскивая в губы пчелиный яд и уксусную кислоту, и в результате не осталось никаких сомнений в том, что рыбы очень остро реагируют на боль, а особенно, кстати, на физические травмы типа повреждений от рыболовных крючков.
Среди рыболовов встречаются некоторые «гуманисты», которые, не скрывая, что ловят своих жертв не ради пропитания, а просто для развлечения, потом выпускают их обратно. Дескать и нам весело, и им хорошо - легко отделался, карась. Исследования многократно доказали, что у рыб, которые побывали на крючке, наблюдаются серьезные повреждения внутренних органов и более трети их все равно погибают. И это помимо боли, стресса и ужаса, которые они ощутили.
На сайте Центра защиты прав животных «ВИТА» я нашел изумительную параллель, живо передающую некое ощущение: «Представьте себе, что Вы хотели сорвать с дерева яблоко, а Ваша рука вдруг зацепилась за металлический крючок, который потянул Вас, висящих на одной руке, из воздушной атмосферы, в некий вакуум, где Вам дышать нечем…Именно это приходится испытывать рыбам, животным с хорошо развитыми болевыми рецепторами, когда человек ради удовольствия, спорта, ловит их на крючок».
Какие бы ни были у охотников и рыболовов мотивы, правила, привычки или принципы, по сути, ими руководит одна главная и единственная цель - удовлетворить свою жажду развлечений через преследование животных и их последующее обязательное убийство. Все остальное уже детали - что делать с трофеем: оставить разлагаться в лесу или забрать с собой, съесть или повестить на стену, все зациклено на одном - убить. Некоторые психологи объясняют эту тягу тривиальными темными потребностями человека выместить на более слабом существе накопившуюся злобу и таким образом ощутить свою силу и власть. Есть мнение, что в данном случае присутствует даже элемент некрофильной магии отнятия жизни. Да уж, как чудно это сочетается с описываемыми нам сторонниками охоты любовью к лесу и природе, очарованием прогулок с ружьем (про рудименты оружейного фетишизма мы поговорим отдельно), встречей рассветов и прочими сопутствующими прелестями.
Лучше всего это подметил Даниил Андреев: «Но сколько бы ты ни воображал себя, голубчик, частью природы, все твои ощущения не стоят одного взгляда угасающих глаз подстреленного тобой гуся». И его же мудрый приговор: «Нет права, у нас нет абсолютно никакого права покупать наши удовольствия ценою страданий и смерти живых существ. Если не умеешь иными путями ощущать себя частью природы - и не ощущай. Лучше оказаться совсем «вне природы», чем быть внутри нее извергом».
И сегодня в 21 веке именно охота, вкупе со всеми ее ответвлениями, типа рыбалки, остается, наверное, одним из самых гнусных и несоответствующих времени, уходящих корнями в первобытные времена и требующих быть изжитыми рудиментов. Потому что поняв ее суть, а для этого человеку уже многократно дано все необходимое, невозможно оставаться охотником и при этом считать себя человеком.
Поистине, «Блажен, иже и скоты милует», как сказано царем и псалмопевцем Давидом.
«Если человек решил убить тигра, это зовется спортом;
а если тигр решил убить человека, это зовется кровожадностью»
Бернард Шоу
Одним из самых трогательных сюжетов о печальной судьбе животных и жестокости к ним людей считается история «Белый Бим Черное ухо» Гавриила Троепольского. Рожденный с неправильным окрасом щенок шотландского сеттера попадает к доброму и любящему его пожилому писателю и заядлому охотнику Ивану Ивановичу. Когда же хозяин попадает в больницу, бедный пес оказывается на улице и, после серии злоключений, погибает, оплакиваемый читателями. Грустная история несчастной собаки, которой довелось недолго пользоваться плодами человеческой любви, проходит на фоне какой-то вроде незаметной темы, что помимо Бима, его хозяин любил еще и охоту - то-есть регулярно ходил в лес и, нежно любя свою собаку, безжалостно убивал там других зверей. При этом Бима, собственно говоря, нам по сюжету и логике почему-то должно быть жалко (и жалко на самом деле!), а тех самых других зверей - совсем нет. Может потому, что он знакомый, а может потому, что тем просто не повезло, но одно очевидно: их не должно быть жалко совсем!
Еще с детства меня это несоответствие как-то всегда коробило и поражало нелогичностью. Я упорно не мог понять, почему, если Иван Иванович добрый человек и любит Бима, он при этом любит убивать других зверей и птиц. А если он не добрый, то что, псу просто повезло и он какое-то исключение? Помните, как Шарик из «Собачьего сердца», попав к профессору Преображенскому, медитировал: «Так свезло мне, так свезло…». Может и Биму так же надо было? Да что греха таить, как это в людях сочетается, я и до сих пор не понимаю! Ну, как можно, любить своего драного кота и переживать, когда он вдруг заболевает, и одновременно идти стрелять в красавца-лося, или лису, или даже какого зайца… Нет, невозможно! Как невозможно одной ногой быть на стороне добра, а другой - на стороне зла.
«Самые лучшие вещи на земле - доброе ружьё и непромокаемые, выше колен сапоги», - писал наш знаменитый писатель-натуралист Виталий Бианки. Добрейший, судя по всему, был человек - убьет какую-нибудь зверюшку и тут же с хорошим настроением пойдет рассказик детям напишет. Видимо, как не разбив яйца не приготовить яичницу, так для некоторых «не убив животное, природу-то не полюбишь». «Всю жизнь я не расставался с ружьём и, хотя не самый удачливый охотник, то, что добыл, всё, как говорится, моё, - пишет он сам, - Были и марал, и медведь, косули и лоси, гуси и глухари, и всякие другие птицы и звери. Но главное в охоте для меня - перехитрить дичь». Конечно, с кем же еще «цивилизованному» человеку умом и хитростью тягаться - только с лесным зверем. А что, тогда еще с компьютером было играть нельзя - в карты и шахматы всякие, только с медведями, разве, и было соревноваться. «Конечно, чтобы стать настоящим следопытом, - пишет Бианки, - нужна практика, знание особенностей поведения животных. Однако, многие ли охотники, великолепные стрелки, сбивающие на десять выстрелов десяток юрких бекасов, знают о жизни этих самых бекасов?».
Да, видимо, действительно, о жизни лесных жителей они не знают, зато о смерти их знают хорошо, наблюдая ее и радуясь, а сегодня и фотографии делая. Интернет обильно пестрит фотками всяких знаменитых охотников: Никита Михалков, Сергей Ястржембский, Сергей Шойгу, Павел Гусев, покойный Виктор Черномырдин и другие с трупами в руках или на фоне мертвых туш убитых ими животных - медведей, рысей, косуль, львов и слонов удовлетворенно позируют порой просто с выражением какого-то маниакального экстаза на лице.
Какую-то неприятную и жутковатую ассоциацию вызывают эти фотки с жертвами охоты - с такой же гордостью и уверенностью в себе фотографировались фашисты во время войны на фоне расстрелянных партизан и мирных жителей, надсмотрщики в концлагерях, да и сегодня американские наемники с зомбированными напрочь мозгами в зоне военных действий. При этом то, что у человека с нормальной еще непораженной убийством живого существа душой вызывает только дикое отвращение и ужас, у этих граждан вызывает первобытную радость. Именно первобытную, потому что как бы ни рассказывали сторонники охоты про этот «природный азарт», он абсолютно низкого и самого животного происхождения. При этом, что показательно, сами животные, охотясь и убивая друг друга, делают это не с целью развлечения и сомнительного отдыха, а всего лишь пропитания ради, и даже не про запас.
И своим появлением в древности охота обязана именно этой, абсолютно естественной человеческой потребности - добывать себе еду и шкуры для одежды и утепления жилищ. И, именно, древнего человека, кстати, тоже по большей степени наверное лишенного понятия этики, за охоту не осудит никто. Как сложно осудить даже средневековых рыцарей, ездивших травить зверя и наполняющих свои замки трофейными шкурами и чучелами, ибо время было таково. Да и кушать хотелось!
Хотя, что значит время?
С 1794 года Преподобный Серафим Саровский стал жить в лесу в келье, и не раз сталкивался с дикими зверями, кормил их из рук, особенно часто приходил к нему медведь, и звери всегда отвечали добром на его святую ласку. Преподобный Сергий Радонежский тоже общался с животными, тоже кормил медведя и делил с ним хлеб, а то и вовсе последний кусок отдавал косолапому, а сам оставался голодным. И ведь это был аж 14-й век! Тоже и в 5-ом веке - христианский монах и святой Герасим Иорданский излечил льва, и лев даже исполнял роль водовоза для монастыря, а по кончине Герасима зверь умер у него на могиле. И много почитаемая у нас Мария Египетская, живя в пустыне, не боялась диких зверей, а они не трогали ее. А все потому, что святые по настоящему любили и чувствовали природу, жили без греха, животные чувствовали это, и отвечали им добром, помогали без всякой дрессировки. Не зря ведь и иконы многих cвятых издревле изображают со зверями и птицами!
Так что, пример cвятых показывает, что дело не просто во времени, а в состоянии души человека, его реальной принадлежности к высшим живым существам и уровне сочетания в нем животного и духовного истинно человеческого начала.
Кстати, Православная Церковь тоже не одобряет охоту как средство получения азартного удовольствия. Не так давно на эту тему специально высказался Председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата митрополит Волоколамский Иларион: «Я поддерживаю запрет на охоту как развлечение. Если человеку доставляет удовольствие убивать животных, то в этом, конечно, грех». Владыка считает охоту допустимой только в том случае, если ее цель - прокормить себя или других людей.
И многие другие религии - буддизм, индуизм, ислам, иудаизм, даосизм тоже расценивают охоту, совершаемую ради удовольствия и развлечения, как аморальный поступок.
Здесь мне очень хочется привести наблюдения Марка Твена из его изумительного и многократно цитируемого здесь эссе «Низшее животное», именно явлением охоты иллюстрирующие самую низкую сущность человека: «Изучая литературные источники, я наткнулся на следующий случай: много лет тому назад какие-то охотники в наших прериях устроили охоту на бизонов для развлечения некоего английского графа - и чтобы снабдить его толикой свежего мяса. Охота доставила всем участникам много удовольствия. Они убили семьдесят двух этих степных великанов, съели часть одного из них, а семьдесят две туши бросили разлагаться. Чтобы определить, какова разница между графом и анакондой - при условии, конечно, что такая разница существует, - я приказал пустить в террариум к анаконде семь молодых телят. Благодарное пресмыкающееся тут же задушило одного из них и проглотило его, а потом предалось блаженному отдыху. Змея не выказывала никакого интереса к остальным телятам и не трогала их. Я повторил этот опыт с другими анакондами, и каждый раз все с тем же результатом. Можно считать доказанным следующий факт - разница между графом и анакондой заключается в том, что граф жесток, а анаконда - нет и что граф уничтожает живые существа, не имея в том никакой нужды, чего анаконда никогда не делает. Отсюда, очевидно, можно сделать вывод, что анаконда от графа не происходила. А также - что граф произошел от анаконды, утратив при этом много хороших качеств». Ну что ж, спорить практически невозможно!
Даже не обладая в отличие от человека нравственным и этическим чувством и нападая по инстинкту, животное не убивает больше, чем оно может сейчас съесть. В отличие от него охотник убивает животных по духу - злому и абсолютно животному, не имеющего ничего общего с тем высоким нравственным уровнем, на который человек претендует. При этом, жертвами охоты, как известно, становятся отнюдь не только хищные звери, а зачастую самые милые, «добрые и пушистые», которые могут вызывать только умиление,
Каждый год интернет-сообщество и зоозащитников будоражит информация об очередной кровавой бойне, устраиваемой на Фарерских островах жителями небольшого архипелага, расположенного на пути из Европы в Исландию. Ежегодный жестокий ритуал убийства гринд - черных дельфинов, относящихся к малым китообразным - продолжается уже тысячу лет и позиционируется как национальная традиция этих европейских аборигенов-дикарей. Каждый сезон жертвами охотников оказываются под тысячу этих милых животных, бухта становится красной от крови, а берег усеян растерзанными трупами, по которым как вурдалаки скачут одичавшие «европейцы». Бесчисленные петиции и протесты общественности к правительству «цивилизованной» и «эко-ориентированной» Дании (а эти острова - ее территория) ни к чему не приводят, ибо в соответствии с местной традицией стать «настоящим мужчиной и фарерцем» можно только добыв дельфина. Показательно, что мозг взрослого дельфина весит около 1700 граммов, а у человека - 1400. У дельфина в два раза больше извилин в коре головного мозга, чем у человека, и имеются все основания считать, что у охотников-фарерцев это соотношение по сравнению с дельфинами-гриндами меньше на порядок, что и является истинной причиной такой лютой ненависти к ним. При этом результаты исследований поведения и физиологии мозга дельфинов весьма противоречивы, но то, что они умней собак, это очевидно. Вообще исследователи предлагают следующую условную шкалу интеллекта животных: на первом месте - приматы, затем слоны, далее дельфины, собаки и кошки.
Слоны же вообще, бесспорно, почти всеми исследователями признаются одними из самых умных животных после приматов, они известны своей отличной памятью и высоким интеллектом, и их даже приравнивают к китам и гоминидам (относящимся к семейству высших приматов). Аристотель однажды сказал, что слон - "животное, которое превосходит всех других в остроумии и интеллекте". На этом фоне фотографии, например, того же владельца «Московского комсомольца» Павла Гусева с убитыми слонами выглядит каким-то воинствующим социал-дарвинизмом, ибо убийства эти прикрываются только примитивной логикой о принадлежности этого животного к более отсталым существам, нежели человек,
Ну что же, история знает множество случаев, когда умственно отсталых детей тоже рассматривали как человеческий мусор, допустимый к уничтожению. Иногда кажется, что дай многим из этих людей возможность и грамотное красивое этическое обоснование, и они с радостью примут участие в охоте, например, на бомжей и иной «человеческий неликвид». И будут считать себя уже не «санитарами леса», как позиционируют охотников иногда сегодня, а новым охотничьим Ку-клукс-кланом - «санитарами мегаполисов». Дайте только соответствующий этический подход и закончик соответствующий, а желающие найдутся. Потому что Шариков Полиграф Полиграфович с его кошачьим душегубством еще сидит очень глубоко в столь многих из наших собратьев.
Кстати, про законы. Некоторые депутаты Госдумы недавно выступили с законодательной инициативой введения Всероссийского дня охотника и рыболова. "Учреждение собственного праздника, - заявили они, - послужит сохранению, развитию и популяризации лучших традиций (О безумие!!! - В.С.) русской охоты и рыбалки, воспитанию у подрастающего поколения любви и бережного отношения к нашей природе (видимо через отстрел ее живых представителей - В.С.), познанию окружающего мира и себя как его неотъемлемой части". И то, что общество на полном серьезе обсуждает возможность введения по сути «Дня маньяка с ружьем» - еще одна иллюстрация того, как глубоко в подкорке подсознания «человеков» сидят эти позорные и такие жестокие рудименты.
Как надо заглушить в себе добрую детскую душу и каким быть бессердечным чудовищем и мерзавцем, чтобы ради какого-то развлечения застрелить очаровательного огромного слона, или лося! А потом, вернувшись и, умыв кровавые руки, сесть рядом с детьми на диван смотреть мультфильм про Винни-Пуха или Чебурашку. И тут же еще любить свою собаку или кошку, или хомячка, который отнюдь не более умный, чем убитый ими слон. У них что, раздвоение сознания что ли? Видимо, это какая-то психологическая особенность - разделять абсолютно одинаковых существ на своих и чужих, какая была, например, у фашистов: это наши дети, и им любовь и почет, а это - другие, и их можно с чистой совестью отправлять в печь.
Хотя про детей в этом контексте есть и особый разговор. Ведь, как известно, охотниками не часто становятся так вдруг: сидел в городе, любил собак и кошек и вообще зверушек всяких, и вдруг, откуда ни возьмись, появилась тяга идти в лес и убивать их. Все, конечно, у людей бывает, но чаще все-таки эта «субкультура» каким-то образом закладывается еще у ребенка, через родителей - ведь именно взрослые забивают его голову рудиментарным мхом.
Тут в интернете появилась сделанная кем-то видеозапись того, как небезызвестный эпатажный бизнесмен, а ныне ударившийся в гипертрофированную народность фермер Герман Стерлигов, привозит кому-то на продажу живого барана. Выгружает его прямо на улице, показывает покупателю и обращается к своему ребенку, дескать, сынок, я в костюме и не хочу руки пачкать, зарежь его ты. И протягивает нож. Кроха как ни в чем ни бывало идет к несчастному барану и ни секунды не мешкая, тут же на улице, держа дрожащее существо за лапы, перерезает ему горло. Привычно и охотно. Будто рукавички надел и шарфик повязал - все, папа, я готов. При этом картина этой смерти такая отвратная, и барана так жалко, что нормального человека может просто стошнить.
И возникает вопрос - где та допустимая грань воспитания человеком своего ребенка, за которой стоит уже глубокая травма и поражение детской души? Ведь именно к таковому только можно отнести полное отсутствие чувства жалости к живому существу у ребенка, отсутствие чувства брезгливости и страха перед чужой смертью. И ведь это уродование чистой и доброй души вполне сродни тому ее поражению, которое испытывает ребенок, ставший жертвой сексуального насилия или развратных действий со стороны взрослого. Лишившись как невинности и чистоты, так и чувства сострадания и искренней чистой жалости, душа ребенка поражается раз и навсегда, безвозвратно. И страшную роль взрослого, который вкладывает в детскую руку нож или охотничье ружье просто сложно переоценить. Кто-то возможно возразит, что это якобы дело родителей ребенка, и общество не должно вмешиваться - дескать, как им из него фермера (или охотника) растить? Оставляя в стороне вопрос «растить ли?», можно только заметить, что недаром общество выработало некие возрастные рамки в виде совершеннолетия. И может вызывать только удивление, что в «цивилизованном» обществе до сих пор нет закона об уголовной (именно таковой) ответственности за вовлечение несовершеннолетних в жестокое обращение с животными. А как иначе защитить ребенка от кровавых рудиментов в мозгу его папаши? Потому что ребенок, в котором уже убито чувство естественной жалости к живому, не вернет его никогда, а скорее всего, это отсутствие жалости перенесет на себе подобных.
Это подтверждает сам охотник - наш писатель классик Сергей Аксаков: «Будучи в ребячестве безотчетно страстным охотником до всякой ловли, я считал, бывало, большим праздником, когда отпускали меня на лисьи норы... Должно признаться, что ни малейшее чувство жалости не входило мне тогда ни в сердце, ни в голову. Впрочем, это всегда так бывает: мальчик-охотник - существо самое безжалостное в отношении к зверям и птицам».
Кстати, взявшись читать «Рассказы и воспоминания охотника о разных охотах» Аксакова, я не мог выдержать и пятнадцати минут этого чтива - меня не оставляло ощущения какого-то дурного сна, перевернутой реальности, кривого зеркала, где все плохое - хорошо, а хорошее гадко. Например, рассказ, как надо травить и вымаривать голодом тех же маленьких лисят: «Когда выгоняемый голодом и вызываемый завываньем и лаем матери лисенок ступит на этот мостик, считая его продолжением дна норы, то сейчас провалится и выскочить из подъямка уже никак не может; он начнет сильно визжать и скучать, так что охотник услышит и вынет его, а мостик поправит и опять насторожит: через несколько времени попадет другой, и таким образом переловят всех лисят, которых бывает до девяти».
Честно говоря, читая эти рассказы, строчку за строчкой, периодически меня передергивало и выворачивало от омерзения от каких-то просто маниакальных мотивов. Вот к примеру, если бы мы не знали кто автор (все тот же Аксаков), чем не дневник будущего серийного убийцы: «В ребячестве начал я с ловли воробьев и голубей на их ночевках. Несмотря на всю ничтожность такой детской забавы, воспоминание о ней так живо в моей памяти, что, признаюсь, и на шестьдесят четвертом году моей жизни не могу равнодушно слышать особенного, торопливого чиликанья воробья, когда он, при захождении солнца, скачет взад и вперед, перепархивает около места своего ночлега, как будто прощаясь с божьим днем и светом… От ловли воробьев на ночевках перешел я к ловле других мелких птичек… Потом пристрастился я к травле перепелок ястребами и к ловле перепелов сетью на дудки. Все это на некоторое время заменила удочка; но в свою очередь и она была совершенно заменена ружьем». Дальше по логике - просто страшно представить, разве нет?
Просто вспоминается Николай Рерих («Цветы Мории», 1916 год):
«Мальчик жука умертвил.
Узнать его он хотел.
Мальчик птичку убил,
чтобы ее рассмотреть.
Мальчик зверя убил,
только для знанья.
Мальчик спросил: может ли
он для добра и для знанья
убить человека?
Если ты умертвил
жука, птицу и зверя,
почему тебе и людей
не убить?»
Барахтаясь в своих рудиментах, «цивилизация» почему-то традиционно, видимо по логике самых диких первобытных времен, рассматривает охоту в контексте истинного мужчины. «Ах, знаю, знаю этот тип: храбрость, честность, прямота, зоркий глаз, широкие плечи, обветренное лицо, обстоятельная речь, иногда соленая шутка, - ну чем не образец человека-мужчины? , - как всегда в корень зрит великий писатель и поэт Даниил Андреев, - А изучишь попристальней, заглянешь за этот импозантный фасад - а там только клубок из всех разновидностей эгоизма. Он мужествен и храбр - потому что он физически крепкий самец и потому, что трусить не позволяет ему влюбленность в собственное великолепие… А что глаза его, видевшие столько содроганий убитых им существ, остались ясны и чисты, яко небеса, - так это не к украшению ею, а к позору». Сложно сказать лучше и точнее, чем великий провидец 20 века.
При этом в подтверждение своей «цивилизованности», а по сути - для оправдания актуальности рудиментов охоты, люди изобретательно придумывают какие-то научные и околоморальные оправдания своему кровожадному увлечению.
Они верят сами и пытаются внушить всем остальным, что стоящие на более низкой ступени развития животные второстепенны и по сути недостойны сожаления, а их боль и страдания с лихвой окупаются полученным «высокоразвитым» человеком удовольствием от азартного занятия. Они вырывают из контекста библейские цитаты, якобы обосновывающие теорию, что животные даны человеку Создателем для ублажения всех, даже видимо самых низменных кровавых потребностей. Они призывают на помощь и науку, старательно изучают биологию диких животных, чтобы выяснить: кого, когда и сколько можно убивать, чтобы это не приводило к уничтожению видов. Даже придумали некий «баланс», в соответствии с которым уничтожать некоторое количество особей из популяции не только возможно, но и необходимо, и на основе их выведены некоторые «правила охоты». Более того, введено такое понятие как «правильная охота».
Тоже самое касается и рыбалки. Почему-то есть мнение, что поскольку рыбы хладнокровные, то значит не чувствуют боли и, соответственно, зацепиться за крючок для них, видимо, одно удовольствие. Наверное просто потому, что у рыб, в отличие от людей, птиц и млекопитающий гораздо меньше возможностей выразить свои страдания, хотя боль они также испытывают и мучаются не меньше - к такому выводу пришли британские исследователи. Обнаружив у рыб в голове 58 болевых рецепторов, они им специально впрыскивая в губы пчелиный яд и уксусную кислоту, и в результате не осталось никаких сомнений в том, что рыбы очень остро реагируют на боль, а особенно, кстати, на физические травмы типа повреждений от рыболовных крючков.
Среди рыболовов встречаются некоторые «гуманисты», которые, не скрывая, что ловят своих жертв не ради пропитания, а просто для развлечения, потом выпускают их обратно. Дескать и нам весело, и им хорошо - легко отделался, карась. Исследования многократно доказали, что у рыб, которые побывали на крючке, наблюдаются серьезные повреждения внутренних органов и более трети их все равно погибают. И это помимо боли, стресса и ужаса, которые они ощутили.
На сайте Центра защиты прав животных «ВИТА» я нашел изумительную параллель, живо передающую некое ощущение: «Представьте себе, что Вы хотели сорвать с дерева яблоко, а Ваша рука вдруг зацепилась за металлический крючок, который потянул Вас, висящих на одной руке, из воздушной атмосферы, в некий вакуум, где Вам дышать нечем…Именно это приходится испытывать рыбам, животным с хорошо развитыми болевыми рецепторами, когда человек ради удовольствия, спорта, ловит их на крючок».
Какие бы ни были у охотников и рыболовов мотивы, правила, привычки или принципы, по сути, ими руководит одна главная и единственная цель - удовлетворить свою жажду развлечений через преследование животных и их последующее обязательное убийство. Все остальное уже детали - что делать с трофеем: оставить разлагаться в лесу или забрать с собой, съесть или повестить на стену, все зациклено на одном - убить. Некоторые психологи объясняют эту тягу тривиальными темными потребностями человека выместить на более слабом существе накопившуюся злобу и таким образом ощутить свою силу и власть. Есть мнение, что в данном случае присутствует даже элемент некрофильной магии отнятия жизни. Да уж, как чудно это сочетается с описываемыми нам сторонниками охоты любовью к лесу и природе, очарованием прогулок с ружьем (про рудименты оружейного фетишизма мы поговорим отдельно), встречей рассветов и прочими сопутствующими прелестями.
Лучше всего это подметил Даниил Андреев: «Но сколько бы ты ни воображал себя, голубчик, частью природы, все твои ощущения не стоят одного взгляда угасающих глаз подстреленного тобой гуся». И его же мудрый приговор: «Нет права, у нас нет абсолютно никакого права покупать наши удовольствия ценою страданий и смерти живых существ. Если не умеешь иными путями ощущать себя частью природы - и не ощущай. Лучше оказаться совсем «вне природы», чем быть внутри нее извергом».
И сегодня в 21 веке именно охота, вкупе со всеми ее ответвлениями, типа рыбалки, остается, наверное, одним из самых гнусных и несоответствующих времени, уходящих корнями в первобытные времена и требующих быть изжитыми рудиментов. Потому что поняв ее суть, а для этого человеку уже многократно дано все необходимое, невозможно оставаться охотником и при этом считать себя человеком.
Поистине, «Блажен, иже и скоты милует», как сказано царем и псалмопевцем Давидом.