И еще раз о «Дикой дивизии»
«Я КОМАНДУЮ ВНОВЬ ПРИБЫВШИМ ВЗВОДОМ
В полку мне поручили сборную команду, составленную из только что прибывших с Кавказа «добровольцев». Почему всадники нашей дивизии считались добровольцами, мне до сих пор мало понятно, так как их выбирало местное начальство. Впрочем, это название, может быть, связано с тем, что в России мусульманское население Кавказа и Средней Азии не отбывало воинской повинности. Ясно лишь, что общество старалось избавиться от нежелательных элементов, выбирая их в «добровольцы». Так в нашей дивизии оказались отъявленные буяны, известные грабители - особенно много было именно абреков. Командовать взводом таких личностей, еще свеженьких, не знающих военной дисциплины, мне и было поручено.
Чуть ли не на следующий день, как я принял команду над этой шайкой разбойников, утром ко мне ворвался один из них, окровавленный и в страшном возбуждении, со сверкающими, как уголья глазами, размахивал руками и что-то кричал. Я вызвал переводчика и через него выяснил, что всадник пришел жаловаться на то, что его избил взводный. Я вызвал взводного Гончарова, который рассказал мне, как было дело: взводный (Гончаров) разделил хлеб, а всадник (его звали Ахмед Юсуп-оглы) счел себя обделенным, обиженным и ударил Гончарова. Тот, конечно, в долгу не остался. Свидетели подтвердили слова Гончарова, да и сам Ахмед не отрицал их справедливости.
«Как же ты смел ударить своего прямого начальника, - накинулся я на Ахмеда. - Да я предам тебя военно-полевому суду и тебя расстреляют».
Конечно, я не собирался отдавать всадника под суд, но примерно наказать его было необходимо. Великий Князь Николай Николаевич, тогдашний Главнокомандующий, разрешал офицерам в исключительных случаях прибегать к физическим наказаниям, проще говоря - к порке. Передо мной был, конечно, исключительный случай.
Я приказал поставить скамью, Ахмеду - снять черкеску и бешмет, то есть обнажить спину, и лечь на скамью животом, а трем всадникам - дать ему по спине десять ударов плетьми. Удары были полноценные; очевидно, всадники сознавали вину товарища и считали наказание вполне заслуженным. Подчеркиваю, что штаны у него я приказал не трогать и бить только по спине, ибо знал, насколько оскорбительно для мусульман обнажать ягодицы».
«НА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ.
ИЗ ЗАПИСОК ГРАФА НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВИЧА БОБРИНСКОГО»
В полку мне поручили сборную команду, составленную из только что прибывших с Кавказа «добровольцев». Почему всадники нашей дивизии считались добровольцами, мне до сих пор мало понятно, так как их выбирало местное начальство. Впрочем, это название, может быть, связано с тем, что в России мусульманское население Кавказа и Средней Азии не отбывало воинской повинности. Ясно лишь, что общество старалось избавиться от нежелательных элементов, выбирая их в «добровольцы». Так в нашей дивизии оказались отъявленные буяны, известные грабители - особенно много было именно абреков. Командовать взводом таких личностей, еще свеженьких, не знающих военной дисциплины, мне и было поручено.
Чуть ли не на следующий день, как я принял команду над этой шайкой разбойников, утром ко мне ворвался один из них, окровавленный и в страшном возбуждении, со сверкающими, как уголья глазами, размахивал руками и что-то кричал. Я вызвал переводчика и через него выяснил, что всадник пришел жаловаться на то, что его избил взводный. Я вызвал взводного Гончарова, который рассказал мне, как было дело: взводный (Гончаров) разделил хлеб, а всадник (его звали Ахмед Юсуп-оглы) счел себя обделенным, обиженным и ударил Гончарова. Тот, конечно, в долгу не остался. Свидетели подтвердили слова Гончарова, да и сам Ахмед не отрицал их справедливости.
«Как же ты смел ударить своего прямого начальника, - накинулся я на Ахмеда. - Да я предам тебя военно-полевому суду и тебя расстреляют».
Конечно, я не собирался отдавать всадника под суд, но примерно наказать его было необходимо. Великий Князь Николай Николаевич, тогдашний Главнокомандующий, разрешал офицерам в исключительных случаях прибегать к физическим наказаниям, проще говоря - к порке. Передо мной был, конечно, исключительный случай.
Я приказал поставить скамью, Ахмеду - снять черкеску и бешмет, то есть обнажить спину, и лечь на скамью животом, а трем всадникам - дать ему по спине десять ударов плетьми. Удары были полноценные; очевидно, всадники сознавали вину товарища и считали наказание вполне заслуженным. Подчеркиваю, что штаны у него я приказал не трогать и бить только по спине, ибо знал, насколько оскорбительно для мусульман обнажать ягодицы».
«НА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ.
ИЗ ЗАПИСОК ГРАФА НИКОЛАЯ АЛЕКСЕЕВИЧА БОБРИНСКОГО»