Декларации прав солдат и генералов.
Два года тому назад kytx напомнил о пропущенном мною историческом событии - утверждении "Декларации прав солдата" 9 мая 1917 года. Я тогда об этом писать не собирался, а сейчас попробую дополнить свои заметки этим эпизодом.
В военных условиях любая дискуссия на тему о правах солдата чревата военным трибуналом. Однако революция не считается с уставами и негласными правилами. Приказ № 1 Петроградского Совета от 1 (14) марта 1917 не просто расширил права солдат и матросов, но и ограничил возможности командования вмешиваться в политическую жизнь воинских частей. Революция сразу же отменила ряд сословных требований, считавшихся незыблемыми.
В приказе № 1 говорилось: "Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т.п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т.д. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на "ты" воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных командиров."
Внутреннего распорядка касался только один пункт: "В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется."
5 марта новые нормы военного этикета были признаны военным министром А.И.Гучковым, который приказал: "1) Отменить наименование "нижний чин"; в подлежащих случаях заменять его названием "солдат". 2) Отменить титулование, заменив таковое формой обращения : "г-н генерал", "г-н полковник", "г-н штабс-ротмистр", "г-н хорунжий", "г-н врач", "г-н чиновник" (или по должности, например, "г-н казначей"), "г-н унтер-офицер" (или по званию "г-н отделенный") и т.п. 3) При обращении ко всем солдатам как на службе, так и вне ее говорить им "вы"."
На следующий день по приказу А.И.Гучкова была образована специальная комиссия "для переработки законоположений и уставов в точном соответствии с новыми правовыми нормами" под председательством генерала-от-инфантерии А.А.Поливанова. Военным реформаторам следовало сохранить дисциплину, не посягая при этом на политические интересы солдат. После месяца работы созданный поливановской комиссией документ был разослан главнокомандующим фронтами. Сам военный министр А.И.Гучков утверждать новые права солдат отказался и 29 апреля (12 мая) подал в отставку.
2 (15) мая 1917 года в Могилеве под председательством главковерха М.В.Алексеева состоялось совещание высшего генералитета, которое должно было выразить свое отношение к революционным порядкам в армии. Настроение генералов было тревожным. Уже вступительное слово Главковерха показало, что высшее командование русской армии на победу не надеется.
Генерал М.В.Алексеев объяснил присутствующим: "Пути у нас могут быть различны, но цель одна - закончить войну так, чтобы Россия вышла из нее, хотя бы и уставшею и потерпевшею, но отнюдь не искалеченной." Разложение армии Главковерх считал следствием революционных преобразований: "Я должен сказать, что реформы, которые армия еще не успела переварить, расшатали ее, ее порядок и дисциплину. Дисциплина же составляет основу существования армии. Если мы будем идти по этому пути дальше, то наступит полный развал." Критика М.В.Алексеева нашла благодарных слушателей среди его коллег.
Генерал Брусилов дополнил картину своими наблюдениями: "Свобода на несознательную массу подействовала одуряюще. Все знают, что даны большие права, но не знают какие, не интересуются и обязанностями. Офицерский состав оказался в трудном положении. 15-20% быстро приспособились к новым порядкам, по убеждению; вера в них солдат была раньше, сохранилась и теперь. Часть офицеров начала заигрывать с солдатами, послаблять и возбуждать против своих товарищей. Большинство же, около 75% не умело приспособиться сразу, обиделось, спряталось в свою скорлупу и не знает, что делать." Из этого делался вывод: "Нам нужно сильное правительство, на которое мы могли бы опираться..."
Генерал Драгомиров сосредоточил внимание на политической ориентации солдат: "Господствующее настроение в армии - жажда мира. Популярность в армии легко может завоевать всякий, кто будет проповедывать мир без аннексий, и предоставление самоопределения народностям." Как образец исполнения воинского долга приводились украинские, латышские и польские части. При этом Драгомиров подчеркнул свою приверженность революционным переменам: "Мы все желали переворота, а между тем много офицеров хороших, составлявших гордость армии, ушли в резерв только потому, что старались удержать войска от развала, или же не умели приспособиться." Практические рекомендации генерала Драгомирова сводились к требованию: "Нам нужна власть."
Генерал Щербачев считал главной причиной разложения армии "неграмотность массы", хотя квалификация солдат за несколько месяцев почти не изменилась. Однако практический вывод Щербачева относился не к просвещению: "Мы надеемся, что вся верховная власть в армии, - будет передана Верховному главнокомандующему, который один может распоряжаться войсками. Мы исполним волю Временного правительства, но дайте нам могучую поддержку."
Генерала Гурко больше беспокоила возможность, что союзники заключат сепаратный договор с Германией. Исходя из этих опасений, он заявил: "Я не буду продолжать революционирования армии, так как, если это продолжится, то мы можем оказаться не в состоянии не только наступать, но даже и обороняться. Оборона еще гораздо труднее."
Собственно совещание 2 мая меньше всего обсуждало новые уставные нормы. Генералов больше волновал вопрос о подчинении солдат единому военно-политическому руководству. Однако эти пожелания в условиях нарастающего социального раскола предвещали новые расхождения не только с солдатами, но и с гражданскими властями. В отличие от армейского командования, Временное правительство предпочло решать вопрос о настроениях солдат путем регламентации прав отдельных военнослужащих. 11 мая "Декларация прав солдата" была подписана новым военным и морским министром А.Ф.Керенским.
В отличие от "Приказа № 1", этот документ ни словом не упоминал о солдатских комитетах. Вопреки фактическому двоевластию, "Декларация" утверждала: "Право назначения на должности и, в указанных законом случаях, временного отстранения начальников всех степеней от должностей принадлежит исключительно начальникам. Точно так же они одни имеют право отдавать распоряжения, касающиеся боевой деятельности и боевой подготовки части, ее обучения, специальных ее работ, инспекторской и хозяйственной частей. Право же внутреннего самоуправления, наложения наказания и контроля в точно определенных случаях (приказы по воен. ведомству 16 апр. № 213 и 8 мая с. г. № 274) принадлежит выборным войсковым организациям."
Представления о правах "выборных войсковых организаций" у министра и солдат существенно отличались. В "Декларации" говорилось: "Каждый военнослужащий имеет право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, общества или союза." Устанавливалась свобода совести, исключавшая принуждение к участию в богослужениях. Перечислялись гражданские права, которыми отныне должны были пользоваться военные. Существенным было право свободной доставки во все части печатных изданий. Подтверждалось давнее требование: "Никто из военнослужащих не может быть подвергнут телесному наказанию, не исключая и отбывающих наказания в военно-тюремных учреждениях."
Запрещалось назначение солдат в денщики. Подтверждалась отмена титулования офицеров и обязательного отдания чести (кроме похорон). Некоторые требования декларации звучали весьма сомнительно. Например, так и не прижилось новое требование: "Особые выражения, употребляющиеся как обязательные для ответов одиночных людей и команд вне строя и в строю, как, например, "так точно", "никак нет", "не могу знать", "рады стараться", "здравия желаем", "покорно благодарю" и т.п. заменяются общеупотребительными: "да", "нет", "не знаю", "постараемся", "здравствуйте" и т.п."
Трудноосуществимым выглядело "право ношения гражданского платья вне службы" в условиях, когда не хватало одежды. Впрочем, "Декларация прав солдата" на самом деле была "Декларацией прав военнослужащих", включая офицеров и генералов, хотя командный состав новые нормы принимал без всякого энтузиазма.
Уже после Гражданской войны бывший генерал А.А.Брусилов рассуждал: "Возвращаясь мысленно к прошлому, я часто теперь думаю о том, что наши ссылки на приказ № 1, на декларацию прав солдата, будто бы главным образом развалившие армию, не вполне верны. Ну а если эти два документа не были бы изданы - армия не развалилась бы? Конечно, по ходу исторических событий и ввиду настроения масс она все равно развалилась бы, только более тихим темпом." Что касается рядовых, то свои права они уже взяли в феврале 1917 года и уступать или менять их на поправки в уставах не собирались.
А.А.Брусилов. Мои воспоминания. Минск. Харвест. 2003. 431 с.
А.Ф.Керенский. Декларация прав солдата. М. Идея. 1917. 6 с.
И.Н.Гребёнкин. Разложение российской армии в 1917 г.: факторы и акторы процесса. Новейшая история России. 2014. № 3 (11). С. 14.
А.И.Деникин. Очерки русской смуты. Париж. 1921.
Солдатские письма 1917 года. М.-Л. 1927. 165 с.
В военных условиях любая дискуссия на тему о правах солдата чревата военным трибуналом. Однако революция не считается с уставами и негласными правилами. Приказ № 1 Петроградского Совета от 1 (14) марта 1917 не просто расширил права солдат и матросов, но и ограничил возможности командования вмешиваться в политическую жизнь воинских частей. Революция сразу же отменила ряд сословных требований, считавшихся незыблемыми.
В приказе № 1 говорилось: "Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т.п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т.д. Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на "ты" воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных командиров."
Внутреннего распорядка касался только один пункт: "В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется."
5 марта новые нормы военного этикета были признаны военным министром А.И.Гучковым, который приказал: "1) Отменить наименование "нижний чин"; в подлежащих случаях заменять его названием "солдат". 2) Отменить титулование, заменив таковое формой обращения : "г-н генерал", "г-н полковник", "г-н штабс-ротмистр", "г-н хорунжий", "г-н врач", "г-н чиновник" (или по должности, например, "г-н казначей"), "г-н унтер-офицер" (или по званию "г-н отделенный") и т.п. 3) При обращении ко всем солдатам как на службе, так и вне ее говорить им "вы"."
На следующий день по приказу А.И.Гучкова была образована специальная комиссия "для переработки законоположений и уставов в точном соответствии с новыми правовыми нормами" под председательством генерала-от-инфантерии А.А.Поливанова. Военным реформаторам следовало сохранить дисциплину, не посягая при этом на политические интересы солдат. После месяца работы созданный поливановской комиссией документ был разослан главнокомандующим фронтами. Сам военный министр А.И.Гучков утверждать новые права солдат отказался и 29 апреля (12 мая) подал в отставку.
2 (15) мая 1917 года в Могилеве под председательством главковерха М.В.Алексеева состоялось совещание высшего генералитета, которое должно было выразить свое отношение к революционным порядкам в армии. Настроение генералов было тревожным. Уже вступительное слово Главковерха показало, что высшее командование русской армии на победу не надеется.
Генерал М.В.Алексеев объяснил присутствующим: "Пути у нас могут быть различны, но цель одна - закончить войну так, чтобы Россия вышла из нее, хотя бы и уставшею и потерпевшею, но отнюдь не искалеченной." Разложение армии Главковерх считал следствием революционных преобразований: "Я должен сказать, что реформы, которые армия еще не успела переварить, расшатали ее, ее порядок и дисциплину. Дисциплина же составляет основу существования армии. Если мы будем идти по этому пути дальше, то наступит полный развал." Критика М.В.Алексеева нашла благодарных слушателей среди его коллег.
Генерал Брусилов дополнил картину своими наблюдениями: "Свобода на несознательную массу подействовала одуряюще. Все знают, что даны большие права, но не знают какие, не интересуются и обязанностями. Офицерский состав оказался в трудном положении. 15-20% быстро приспособились к новым порядкам, по убеждению; вера в них солдат была раньше, сохранилась и теперь. Часть офицеров начала заигрывать с солдатами, послаблять и возбуждать против своих товарищей. Большинство же, около 75% не умело приспособиться сразу, обиделось, спряталось в свою скорлупу и не знает, что делать." Из этого делался вывод: "Нам нужно сильное правительство, на которое мы могли бы опираться..."
Генерал Драгомиров сосредоточил внимание на политической ориентации солдат: "Господствующее настроение в армии - жажда мира. Популярность в армии легко может завоевать всякий, кто будет проповедывать мир без аннексий, и предоставление самоопределения народностям." Как образец исполнения воинского долга приводились украинские, латышские и польские части. При этом Драгомиров подчеркнул свою приверженность революционным переменам: "Мы все желали переворота, а между тем много офицеров хороших, составлявших гордость армии, ушли в резерв только потому, что старались удержать войска от развала, или же не умели приспособиться." Практические рекомендации генерала Драгомирова сводились к требованию: "Нам нужна власть."
Генерал Щербачев считал главной причиной разложения армии "неграмотность массы", хотя квалификация солдат за несколько месяцев почти не изменилась. Однако практический вывод Щербачева относился не к просвещению: "Мы надеемся, что вся верховная власть в армии, - будет передана Верховному главнокомандующему, который один может распоряжаться войсками. Мы исполним волю Временного правительства, но дайте нам могучую поддержку."
Генерала Гурко больше беспокоила возможность, что союзники заключат сепаратный договор с Германией. Исходя из этих опасений, он заявил: "Я не буду продолжать революционирования армии, так как, если это продолжится, то мы можем оказаться не в состоянии не только наступать, но даже и обороняться. Оборона еще гораздо труднее."
Собственно совещание 2 мая меньше всего обсуждало новые уставные нормы. Генералов больше волновал вопрос о подчинении солдат единому военно-политическому руководству. Однако эти пожелания в условиях нарастающего социального раскола предвещали новые расхождения не только с солдатами, но и с гражданскими властями. В отличие от армейского командования, Временное правительство предпочло решать вопрос о настроениях солдат путем регламентации прав отдельных военнослужащих. 11 мая "Декларация прав солдата" была подписана новым военным и морским министром А.Ф.Керенским.
В отличие от "Приказа № 1", этот документ ни словом не упоминал о солдатских комитетах. Вопреки фактическому двоевластию, "Декларация" утверждала: "Право назначения на должности и, в указанных законом случаях, временного отстранения начальников всех степеней от должностей принадлежит исключительно начальникам. Точно так же они одни имеют право отдавать распоряжения, касающиеся боевой деятельности и боевой подготовки части, ее обучения, специальных ее работ, инспекторской и хозяйственной частей. Право же внутреннего самоуправления, наложения наказания и контроля в точно определенных случаях (приказы по воен. ведомству 16 апр. № 213 и 8 мая с. г. № 274) принадлежит выборным войсковым организациям."
Представления о правах "выборных войсковых организаций" у министра и солдат существенно отличались. В "Декларации" говорилось: "Каждый военнослужащий имеет право быть членом любой политической, национальной, религиозной, экономической или профессиональной организации, общества или союза." Устанавливалась свобода совести, исключавшая принуждение к участию в богослужениях. Перечислялись гражданские права, которыми отныне должны были пользоваться военные. Существенным было право свободной доставки во все части печатных изданий. Подтверждалось давнее требование: "Никто из военнослужащих не может быть подвергнут телесному наказанию, не исключая и отбывающих наказания в военно-тюремных учреждениях."
Запрещалось назначение солдат в денщики. Подтверждалась отмена титулования офицеров и обязательного отдания чести (кроме похорон). Некоторые требования декларации звучали весьма сомнительно. Например, так и не прижилось новое требование: "Особые выражения, употребляющиеся как обязательные для ответов одиночных людей и команд вне строя и в строю, как, например, "так точно", "никак нет", "не могу знать", "рады стараться", "здравия желаем", "покорно благодарю" и т.п. заменяются общеупотребительными: "да", "нет", "не знаю", "постараемся", "здравствуйте" и т.п."
Трудноосуществимым выглядело "право ношения гражданского платья вне службы" в условиях, когда не хватало одежды. Впрочем, "Декларация прав солдата" на самом деле была "Декларацией прав военнослужащих", включая офицеров и генералов, хотя командный состав новые нормы принимал без всякого энтузиазма.
Уже после Гражданской войны бывший генерал А.А.Брусилов рассуждал: "Возвращаясь мысленно к прошлому, я часто теперь думаю о том, что наши ссылки на приказ № 1, на декларацию прав солдата, будто бы главным образом развалившие армию, не вполне верны. Ну а если эти два документа не были бы изданы - армия не развалилась бы? Конечно, по ходу исторических событий и ввиду настроения масс она все равно развалилась бы, только более тихим темпом." Что касается рядовых, то свои права они уже взяли в феврале 1917 года и уступать или менять их на поправки в уставах не собирались.
А.А.Брусилов. Мои воспоминания. Минск. Харвест. 2003. 431 с.
А.Ф.Керенский. Декларация прав солдата. М. Идея. 1917. 6 с.
И.Н.Гребёнкин. Разложение российской армии в 1917 г.: факторы и акторы процесса. Новейшая история России. 2014. № 3 (11). С. 14.
А.И.Деникин. Очерки русской смуты. Париж. 1921.
Солдатские письма 1917 года. М.-Л. 1927. 165 с.