Государственное совещание.
Победа над петроградскими демонстрациями дала умеренно-консервативным сторонникам Временного правительства надежду на установление режима, в котором не будет места для каких-либо советов рабочих и тем более солдатских депутатов. Они не стремились к реставрации самодержавия, но им нужен был стабильный режим, гарантирующий неприкосновенность их капиталов, имений и должностей. Петроградский Совет, пугавший своей воинственностью в марте 1917 года, с июля вполне одобрял политику правительства. Такими же послушными оказались рабочий и крестьянский ЦИКи.
И все-таки Временное правительство нуждалось в органе, который засвидетельствовал бы его легитимность до созыва Учредительного собрания. Для этого решено было созвать Государственное совещание, которое бы избавило министров от последних оков, связывавших их с Советами, и осуществило бы, по выражению Ленина, "коронацию контрреволюционного правительства".
Постановление о проведении этого мероприятия в Москве было принято Вторым коалиционным правительством 27 июля (9 августа) через три дня после его образования. На подготовку потребовалось две недели. В рамках подготовительных мероприятий 10 августа Временное правительство объявило о переносе выборов в Учредительное собрание с 17 сентября на 12 ноября, а его открытие наметило на 28 ноября. Для пущего спокойствия Петроградский Совет и ВЦИК 4 (17) августа переселили из Таврического дворца в здание Смольного института. Государственное совещание было проведено 12 (25) - 15 (28) августа 1917 года в Москве в Большом театре.
Численность участников совещания была внушительной - 2500 человек, в числе которых были 488 депутатов Госдумы всех созывов, 129 - от Советов крестьянских депутатов, 100 - от Советов рабочих и солдатских депутатов, 147 - от городских дум, 117 - от армии и флота, 313 - от кооперативов, 150 - от торгово-промышленных кругов и банков, 176 - от профсоюзов, 118 - от земств, 83 - от интеллигенции, 58 - от национальных организаций и 24 - от духовенства.
Статистика была показательна, поскольку в ней не упоминались партии, а самой массовой группой оказались депутаты Думы. Уже в первом выступлении было сказано, что присутствующие собрались не для того, чтобы обсуждать "программные вопросы", а только, чтобы выслушать доклад премьера о сложном положении страны и выразить поддержку правительству. Но главный вопрос, волновавший большинство участников Московского совещания, касался укрепления власти и требовал обсуждения курса правящего кабинета. А.Ф.Керенский мог десять раз повторять: "я, ваш военный министр и ваш верховный вождь". Но армию убеждал реальный авторитет, который нельзя было создать парламентской риторикой.
Московское совещание одобряло лишь заявления, предполагавшие применение силы, вроде угрозы А.Ф.Керенского: "Пусть знает каждый и пусть знают все, кто уже раз пытался поднять вооруженную руку на власть народную, пусть знают все, что эти попытки будут прекращены железом и кровью." Но попытка остановить одобрительные аплодисменты по поводу введения смертной казни ("Кто смеет аплодировать, когда речь идет о смертной казни?!") была встречена молчанием. Обещания вроде: "мы душу свою убьем, но государство спасем" мало кого убеждали.
Не слишком впечатляли и рассуждения министра внутренних дел эсера Н.Д.Авксентьева о борьбе с "распыленностью" государственной власти. На его фоне речи министров С.Н.Прокоповича и Н.В.Некрасова были намного конкретнее и опирались на цифры доходов и расходов. Правые деятели с нетерпением ждали выступления Верховного главнокомандующего генерала Л.Г.Корнилова, на которого многие участники возлагали надежды, как на твердого усмирителя затянувшегося неповиновения.
Некоторые верили, что известный военачальник способен объединить расколотое общество. Но уже появление генерала Корнилова на трибуне показало, что Верховный главнокомандующий не стал объединяющей фигурой. Дружно поднявшиеся со своих мест правые участники совещания обнаружили, что депутаты Советов не желают приветствовать генерала стоя. Состоялся плодотворный обмен репликами "Хамы!" и "Холопы!", после которого оратор начал свою речь.
Л.Г.Корнилов всячески подчеркивал необходимость введения смертной казни на фронте, ссылаясь на случаи убийств солдатами полковника Быкова, капитана Колобова, офицеров братьев Абрамовичей и командира Дубненского полка Пургасова. Генерал утверждал, что "с анархией в армии ведется беспощадная борьба, и анархия будет подавлена", однако при этом упомянул: "враг уже стучится в ворота Риги, и если только неустойчивость нашей армии не даст нам возможности удержаться на побережьи Рижского залива, дорога к Петрограду будет открыта".
При этом было указано, что запасы продовольствия на самом благополучном из фронтов - Юго-Западном - стремительно уменьшаются. Говорил Верховный главнокомандующий и о существенном сокращении выпуска военной продукции. Далее Л.Г.Корнилов произнес несколько слов о необходимости дисциплины в армии, о чем знали даже сугубо штатские люди. Многозначительно прозвучали слова: "Если суждено недоедать, то пусть недоедает тыл, а не фронт." Реакция на это выступление оказалась сравнительно сдержанной.
Намного откровеннее выразил взгляды участников совещания генерал А.М.Каледин, который сформулировал программу первоочередных мер: "1) Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с их партийными борьбой и распрями. 2) Все советы и комитеты должны быть упразднены..., как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков... 3) Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей...
4) Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами. 5) Тыл и фронт - единое целое, обеспечивающее боеспособность армии, и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены и в тылу. 6) Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены... 10) Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше..."
Выступивший после Каледина Чхеидзе с раздражением упомянул предыдущего оратора и зачитал декларацию демократических организаций. Внимательно выслущали на совещании и речь представителя торгово-промышленных кругов П.П.Рябушинского, который упомянул об угрозе неконтролируемого роста зарплат, умолчав о росте доходов других категорий налогоплательщиков. На этот раз не было речи о том, чтобы задушить революцию "костлявой рукой голода", как это было сказано на 2-ом торгово-промышленном съезде.
Рябушинский предпочел напомнить о другой угрозе: "Война кончится, и иностранный капитал с силами и с средствами нахлынет и уничтожит, может быть, и нас, а вместе с нами и интересы рабочего люда. Это и есть страшный момент, к которому мы все должны готовиться, потому что мы думаем, что если мы будем ослаблены, то естественно впадем в экономическое рабство международного капитала. Это будет нежелательно ни для кого из нас. И мы приступим невольно тогда к распродаже естественных богатств России."
Но "рабочий люд" не пожелал отказываться от своих прав ради солидарности с Рябушинским и его партнерами. 12 августа в Москве прошла общегородская забастовка протеста против Государственного совещания, в которой приняло участие до 400 тысяч рабочих. Форум, на который так рассчитывал Керенский, не принял никаких решений в поддержку кабинета. Большевики в мероприятиях Временного правительства не участвовали, но парадоксальным образом стенографический отчет Государственного совещания был опубликован уже при Советской власти в 1930 году. К этому моменту документы совещания представляли интерес только для историков.
Государственное совещание. 1917 год в документах и материалах. Центрархив. М.-Л., 1930. 372 с.
А.М.Андреев. Местные советы и Государственное совещание. Вопросы истории, № 8, Август 1967, C. 21-29.
Питирим Сорокин. Заметки социолога. Новый уклон революции. "Воля народа", N-66, 15 июля 1917 года.
М.В.Загоруйко. О некоторых аспектах самоопределения высшего командного состава вооруженных сил в политической борьбе за русскую армию (июль - октябрь 1917 г.). Государственное управление. Электронный вестник. Декабрь 2011. Выпуск № 29.
И все-таки Временное правительство нуждалось в органе, который засвидетельствовал бы его легитимность до созыва Учредительного собрания. Для этого решено было созвать Государственное совещание, которое бы избавило министров от последних оков, связывавших их с Советами, и осуществило бы, по выражению Ленина, "коронацию контрреволюционного правительства".
Постановление о проведении этого мероприятия в Москве было принято Вторым коалиционным правительством 27 июля (9 августа) через три дня после его образования. На подготовку потребовалось две недели. В рамках подготовительных мероприятий 10 августа Временное правительство объявило о переносе выборов в Учредительное собрание с 17 сентября на 12 ноября, а его открытие наметило на 28 ноября. Для пущего спокойствия Петроградский Совет и ВЦИК 4 (17) августа переселили из Таврического дворца в здание Смольного института. Государственное совещание было проведено 12 (25) - 15 (28) августа 1917 года в Москве в Большом театре.
Численность участников совещания была внушительной - 2500 человек, в числе которых были 488 депутатов Госдумы всех созывов, 129 - от Советов крестьянских депутатов, 100 - от Советов рабочих и солдатских депутатов, 147 - от городских дум, 117 - от армии и флота, 313 - от кооперативов, 150 - от торгово-промышленных кругов и банков, 176 - от профсоюзов, 118 - от земств, 83 - от интеллигенции, 58 - от национальных организаций и 24 - от духовенства.
Статистика была показательна, поскольку в ней не упоминались партии, а самой массовой группой оказались депутаты Думы. Уже в первом выступлении было сказано, что присутствующие собрались не для того, чтобы обсуждать "программные вопросы", а только, чтобы выслушать доклад премьера о сложном положении страны и выразить поддержку правительству. Но главный вопрос, волновавший большинство участников Московского совещания, касался укрепления власти и требовал обсуждения курса правящего кабинета. А.Ф.Керенский мог десять раз повторять: "я, ваш военный министр и ваш верховный вождь". Но армию убеждал реальный авторитет, который нельзя было создать парламентской риторикой.
Московское совещание одобряло лишь заявления, предполагавшие применение силы, вроде угрозы А.Ф.Керенского: "Пусть знает каждый и пусть знают все, кто уже раз пытался поднять вооруженную руку на власть народную, пусть знают все, что эти попытки будут прекращены железом и кровью." Но попытка остановить одобрительные аплодисменты по поводу введения смертной казни ("Кто смеет аплодировать, когда речь идет о смертной казни?!") была встречена молчанием. Обещания вроде: "мы душу свою убьем, но государство спасем" мало кого убеждали.
Не слишком впечатляли и рассуждения министра внутренних дел эсера Н.Д.Авксентьева о борьбе с "распыленностью" государственной власти. На его фоне речи министров С.Н.Прокоповича и Н.В.Некрасова были намного конкретнее и опирались на цифры доходов и расходов. Правые деятели с нетерпением ждали выступления Верховного главнокомандующего генерала Л.Г.Корнилова, на которого многие участники возлагали надежды, как на твердого усмирителя затянувшегося неповиновения.
Некоторые верили, что известный военачальник способен объединить расколотое общество. Но уже появление генерала Корнилова на трибуне показало, что Верховный главнокомандующий не стал объединяющей фигурой. Дружно поднявшиеся со своих мест правые участники совещания обнаружили, что депутаты Советов не желают приветствовать генерала стоя. Состоялся плодотворный обмен репликами "Хамы!" и "Холопы!", после которого оратор начал свою речь.
Л.Г.Корнилов всячески подчеркивал необходимость введения смертной казни на фронте, ссылаясь на случаи убийств солдатами полковника Быкова, капитана Колобова, офицеров братьев Абрамовичей и командира Дубненского полка Пургасова. Генерал утверждал, что "с анархией в армии ведется беспощадная борьба, и анархия будет подавлена", однако при этом упомянул: "враг уже стучится в ворота Риги, и если только неустойчивость нашей армии не даст нам возможности удержаться на побережьи Рижского залива, дорога к Петрограду будет открыта".
При этом было указано, что запасы продовольствия на самом благополучном из фронтов - Юго-Западном - стремительно уменьшаются. Говорил Верховный главнокомандующий и о существенном сокращении выпуска военной продукции. Далее Л.Г.Корнилов произнес несколько слов о необходимости дисциплины в армии, о чем знали даже сугубо штатские люди. Многозначительно прозвучали слова: "Если суждено недоедать, то пусть недоедает тыл, а не фронт." Реакция на это выступление оказалась сравнительно сдержанной.
Намного откровеннее выразил взгляды участников совещания генерал А.М.Каледин, который сформулировал программу первоочередных мер: "1) Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с их партийными борьбой и распрями. 2) Все советы и комитеты должны быть упразднены..., как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков... 3) Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей...
4) Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами. 5) Тыл и фронт - единое целое, обеспечивающее боеспособность армии, и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены и в тылу. 6) Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены... 10) Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше..."
Выступивший после Каледина Чхеидзе с раздражением упомянул предыдущего оратора и зачитал декларацию демократических организаций. Внимательно выслущали на совещании и речь представителя торгово-промышленных кругов П.П.Рябушинского, который упомянул об угрозе неконтролируемого роста зарплат, умолчав о росте доходов других категорий налогоплательщиков. На этот раз не было речи о том, чтобы задушить революцию "костлявой рукой голода", как это было сказано на 2-ом торгово-промышленном съезде.
Рябушинский предпочел напомнить о другой угрозе: "Война кончится, и иностранный капитал с силами и с средствами нахлынет и уничтожит, может быть, и нас, а вместе с нами и интересы рабочего люда. Это и есть страшный момент, к которому мы все должны готовиться, потому что мы думаем, что если мы будем ослаблены, то естественно впадем в экономическое рабство международного капитала. Это будет нежелательно ни для кого из нас. И мы приступим невольно тогда к распродаже естественных богатств России."
Но "рабочий люд" не пожелал отказываться от своих прав ради солидарности с Рябушинским и его партнерами. 12 августа в Москве прошла общегородская забастовка протеста против Государственного совещания, в которой приняло участие до 400 тысяч рабочих. Форум, на который так рассчитывал Керенский, не принял никаких решений в поддержку кабинета. Большевики в мероприятиях Временного правительства не участвовали, но парадоксальным образом стенографический отчет Государственного совещания был опубликован уже при Советской власти в 1930 году. К этому моменту документы совещания представляли интерес только для историков.
Государственное совещание. 1917 год в документах и материалах. Центрархив. М.-Л., 1930. 372 с.
А.М.Андреев. Местные советы и Государственное совещание. Вопросы истории, № 8, Август 1967, C. 21-29.
Питирим Сорокин. Заметки социолога. Новый уклон революции. "Воля народа", N-66, 15 июля 1917 года.
М.В.Загоруйко. О некоторых аспектах самоопределения высшего командного состава вооруженных сил в политической борьбе за русскую армию (июль - октябрь 1917 г.). Государственное управление. Электронный вестник. Декабрь 2011. Выпуск № 29.