Омар Хайам, известный и неизвестный
Персидская поэзия Средних веков по праву входит в золотой фонд мировой литературы. Многие из поэтов были прочно забыты, другие, вроде Анвари или Хосрова Дехлеви, известны только знатокам, но есть и те, кто до сих пор составляют неувядающую славу исламского Востока. Первым в этом ряду - если не по значению, то по времени, - стоит Омар Хайям.
Омар Хайам - самый известный, а для многих - и единственно известный мусульманский поэт. Даже те, кто ничего не знают об исламской культуре, хотя бы краем уха слышали его имя. Но современники Омара Хайяма, наверно, были бы сильно удивлены, узнав, что в будущем он прославится именно как поэт.
При жизни Хайама о его поэтических занятиях никто не подозревал: его знали как авторитетного ученого, астронома и астролога, умевшего на основе своих обширных знаний предвидеть будущее. В среде культурных и образованных мусульман он носил почетные прозвища хаким (мудрец) и «Доказательство истины».
Позже, когда поэтическая известность Хайама заставила европейцев заново изучить его научные труды, оказалось, что его репутация как крупного ученого была вполне оправдана. Хайям был мастером геометрических доказательств математических уравнений, создавшим первую классификацию уравнений третьей степени. Именно он ввел в математику понятие иррациональных чисел, разработал «теорию параллелей», предвосхитившую неевклидову геометрию, и составил солнечный календарь, более точный, чем григорианский.
Правда, все эти достижения мало помогли науке, поскольку его открытия на Востоке были забыты и европейским ученым пришлось переоткрывать их заново.
Непонятный современниками
О жизни Омара Хайама известно очень мало. Сын палаточника из Нишапура (прозвище «Хайам» происходит от слова хайма - «палатка») в юности учился в Балхе и Самарканде и довольно быстро нашел покровителей для своих научных изысканий. В Исфахане его опекал сам Низам аль-Мульк - великий визирь Сельдужков, который обеспечил ему почти двадцать лет плодотворной и безбедной жизни.
По характеру Хайам был человеком необщительным и нелюдимым, целиком погруженным в свои занятия. После убийства визиря он провел несколько лет при дворе султана Санджара и умер в родном Нишапуре, прожив 83 года.
Омар Хайам писал философские труды, но, в отличие от научных работ, они остались никому не известны и были забыты уже при жизни: их содержание слишком не вязалось с официальной доктриной Сельджуков. В своих трактатах Хайам отстаивал математический путь к познанию Бога и в то же время предлагал опираться на интуицию и мистические озарения суфиев. Эта противоречивая позиция кажется еще парадоксальней, если вспомнить многочисленные рубайи, в которых он осыпает веру горькими насмешками и призывает наслаждаться жизнью.
Стихами Омар Хайям, судя по всему, занялся уже на склоне лет, когда его научная карьера потерпела крах и он доживал свои дни в одиночестве и бедности. Неудивительно, что в них часто звучат разочарование и горечь, смешанные с иронией и насмешкой, а смелые призывы к гедонизму балансируют на краю отчаяния.
Странно, но в то время, когда каждый мало-мальски способный поэт старался составить свой «диван», Хайам не стремился публиковать свои стихи. Написанные им четверостишия исчислялись сотнями, но современники молчат о них так, словно их вообще не существовало.
Только лет через сорок после смерти Хайама один биограф впервые упомянул о его стихах - «красивых, но ядовитых, как змеи», - а спустя столетия под его именем стали ходить множество стихотворений в жанре рубайи. Со временем их число достигло нескольких тысяч, хотя происхождение большинства из них сомнительно или неизвестно.
В итоге Омар Хайам превратился в «посмертного» поэта - уникальный случай в восточной литературе, где все поэтические корифеи получали признание уже при жизни. Но даже и после смерти известность Хайама была не слишком велика, далеко уступая таким авторам, как Фирдоуси или Хафиз.
В зените славы
Подлинная слава пришла к Хайаму только спустя тысячу лет - в Западной Европе, когда эксцентричный англичанин Эдвард Фитцджеральд, богач и поэт-любитель, перевел сборник его стихов. Книга имела оглушительный успех: перевод «Рубайята» выдержал больше ста изданий и обрел статус безусловной классики.
Немалой частью своего успеха английский «Рубайат» обязан тем, что появился в нужное время и в нужном месте. В Европе в конце XIX века наступила эпоха культурной ностальгии и эклектики, когда западный мир жадно впитывал остатки мирового прошлого. В это время европейцев очаровывала своеобразная эстетика других цивилизаций, экзотика канувшей в лету повседневности, изысканно преломленная в пряной и пресыщенной атмосфере belle epoque. Историческая подлинность мало кого интересовала, и полувымышленный и очень вольно поданный Омар Хайам пришелся как нельзя кстати. В викторианской Англии на него была такая же мода, как на бытовые зарисовки из жизни Востока, Рима и Древнего Египта.
Но поэзия Хайама не потеряла актуальности и позже, кода мир сильно изменился. В XX веке популярность его сборника не только не угасла, а еще больше укрепилась. Теперь в «Рубайате» Хайама стали больше цениться нотки скепсиса и протеста, хорошо знакомые самим европейцам. Главным мотивом «Рубайта» было вовсе не жизнелюбие, как может показаться по отдельным стихам, а попытка противостоять жестокому и бессмысленному миру, который человеку приходится принимать, но с которым он не может смириться.
Богоборчество и едкие насмешки, отрицание и одновременно превозношение знания, упоение минутой наслаждения, дерзкий вызов небесам, стойкость под ударами судьбы, культ вина - все это у Хайама только разные способы найти выход из ситуации, в принципе не имеющей выхода.
Мы пьем не потому, что тянемся к веселью,
И не разнузданность себе мы ставим целью.
Мы от самих себя хотим на миг уйти
И только потому к хмельному склонны зелью.
При внимательном взгляде в «Рубайте» можно выделить несколько постоянно повторяющихся и варьирующихся тем. Например, Хайам часто пишет, что все человеческие знания бесполезны: мы все равно ничего не понимаем в этом мире и не можем его изменить.
Я пришел - не прибавилась неба краса,
Я уйду - будут так же цвести небеса.
Где мы были, куда мы уйдем - неизвестно:
Глупы домыслы всякие и словеса.
Другой мотив: мир устроен несправедливо, негодяи и глупцы получают власть и богатство, а люди благородные терпят бедствия и живут в нищете.
О небо, к подлецам щедра твоя рука:
Им - бани, мельницы и воды арыка,
А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.
Такое небо - тьфу! - не стоит и плевка.
Еще один мотив: сама по себе жизнь тщетна и ничтожна, от нее ничего не остается. Всякое величие и красота превращаются в грязь, из которой потом лепят горшки.
Я однажды кувшин говорящий купил.
«Был я шахом! - кувшин безутешно вопил. -
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха,
Сделал бывшего шаха утехой кутил».
Поэтому не стоит ни о чем заботиться и ничего бояться: живи одним днем, пей вино и радуйся тому, что есть.
Встанем утром и руки друг другу пожмем,
На минуту забудем о горе своем,
С наслажденьем вдохнем этот утренний воздух,
Полной грудью, пока еще дышим, вздохнем!
По отдельности все эти темы были далеко не новы, но Омар Хайам сумел подать их остро и свежо, с новой и неожиданной интонацией. Его стихи подкупали своей доверительной ноткой, лишенной всякого пафоса и трагизма. Бесстрашную правдивость он уравновешивал мягким юмором, горькие истины подавал с дружеской улыбкой, а широту взгляда сочетал с внутренней свободой. При такой подаче достоинство человека в абсурдном мире не только не умалялось, а, наоборот, вырастало и утверждалось вопреки всему.
Большую роль в успехе книги сыграла и сама форма «Рубайат». Емкость и краткость этой стихотворной формулы выглядит очень современно. В четырех строках рубайи выражена только одна идея, зато она подана в максимально концентрированной и сжатой форме, придающей ей особую силу.
В коротком четверостишии сгусток поэтической мысли бьет точно в цель, как словесная пуля, отлитая из чистого смысла: никакие дополнительные красоты ей особо не нужны. Многие переводчики замечали, что в подлиннике Омар Хайам звучит намного суше и рациональней, чем в переводах, но от этого не становится хуже.
К сожалению, все это - лишь одна из многих версий его творчества. В действительности никому не известно, какие из стихов Хайама написаны в молодости или в старости, а какие вообще не принадлежат поэту. Есть гипотеза, что большая часть рубайи созданы другими поэтами-вольнодумцами вроде Низари.
Но, независимо от того, кто был их настоящим автором, стихи «Рубайат» прочно обосновались в литературе и до сих пор считаются одной из жемчужин восточной поэзии.