Знаменитые визири
Вертикаль власти в халифате была проста: во главе государства стоял халиф, который управлял чиновниками министерств (диванов) через визиря, то есть премьер-министра. Ничего общего с интернационалом братьев-мусульман, некогда провозглашенным пророком Мухаммедом, это не имело: верховная власть так же, как в персидской и любой другой империи, находилась далеко наверху, полностью отделившись от народа. Положение человека в обществе определяли не мусульманское благочестие и даже не родовитость, а исключительно связи и деньги. Это была своего рода «арабская мечта»: любой мусульманин мог пробиться на самый верх, разбогатев или завоевав расположение влиятельных лиц.
Первым лицом после халифа в государстве был визирь, что значит «помощник» (буквально - «несущий бремя»). Визирь был главным чиновником и судьей, советником, секретарем и доверенным лицом правителя. Его официально называли «глава всех глав» и «совершенство рода людского». Подчеркивая важность своего сана, он одевался по-военному и носил на поясе меч. При каждом официальном выходе его сопровождали не меньше двухсот стражников с обнаженными мечами.
Визири были не просто правой рукой халифов - часто именно они обладали всей полнотой власти, предоставляя халифам проводить время в удовольствиях и развлечениях. Они были главнокомандующими, казначеями и дипломатами в одном лице.
Парадокс заключался в том, что формально их власть буквально висела в воздухе: достаточно было одного слова халифа, чтобы низвергнуть их с высоты всемогущества и лишить всего, в том числе свободы и жизни. Влияние визиря держалось на интригах, на лавировании между разными придворными силами, на умении манипулировать волей и желаниями халифа. Он мог впасть в немилость по любому поводу - от дурного настроения повелителя до недостатка денег в казне, который ему часто приходилось восполнять из личных средств.
Несмотря на то, что власть при Аббасидах была суннитской, халифы нередко делали визирями шиитов, обладавших огромным влиянием и средствами. Часто это были люди не слишком религиозные, едва принявшие ислам, порой - принципиальные противники халифской власти, которой они, однако, служили, потому что это было выгодно им и их клану.
Так, при халифе аль-Мутадиде главой казначейства, а потом и визирем стал глава шиитов Али ибн аль-Фурат, сказочный богач и умелый финансист. Его состояние оценивали в 10 миллионов золотых динаров. Только на поэтов он тратил по 20 тысяч дирхемов в год. Во дворце визиря, больше похожем на отдельный город, бесплатно раздавали воду и угощали фруктовыми соками, а на кухне беспрерывно готовили еду. Каждого гостя встречали красивые слуги в тонком египетском полотне и с белоснежным полотенцем через плечо.
Вообще, у Али ибн аль-Фурата были замашки халифа, а не чиновника. Он жил с размахом, держался с достоинством и поступал благородно, прощая своих политических противников и не унижая тех, кто стоял ниже его. Когда его сняли с должности, он даже не пытался откупиться, хотя ему грозила смерть. С другой стороны, государственную казну он считал своей и свободно брал мешки с деньгами, на которых стояла личная печать халифского казначея. В делах государства он разбирался так хорошо, что даже его преемник воскликнул после его отставки: «Теперь закончилось визирское искусство!» Он был умен и ироничен, говорил, что управление государством - это искусство фокусника, и добавлял: «Лучше двигаться вперед с ошибками, чем правильно стоять на месте».
Его друг, а потом и соперник Али ибн Иса был человеком совсем другого склада. Упорный труженик, он работал днем и ночью - всегда тщательно одетый, суровый и нелюдимый, нелюбезный со своими подчиненными и даже с самим халифом. С одним из секретарей-адибов он обошелся так грубо и оскорбительно, что тот умер, не вынеся унижения.
Половину своих личных денег визирь тратил на благотворительность, а сам целыми днями постился и не пропускал ни одной молитвы. Своим сыновьям он из щепетильности запретил занимать государственные должности, пока сам служил визирем. В делах Али ибн Иса был скрупулезен, экономен и бережлив, стараясь выгадывать на каждой мелочи, чтобы пополнить халифскую казну. Увы, и к его рукам тоже прилипали деньги, а после своего падения он впал в такое малодушие, что на коленях ползал перед десятилетним сыном всесильного Ибн аль-Фурата, надеясь вымолить милость у его отца.
Еще один известный визирь, Хамид ибн аль-Аббас прошел все ступеньки административной иерархии, начиная с простого сборщика налогов, и стал визирем в 80 лет. Его называли «визирем с нянькой», потому что он совсем не разбирался в государственном управлении и все вопросы за него решал все тот же Али ибн Иса. Он обожал роскошь и держал дорогую прислугу из мамлюков и белых евнухов. При этом был щедр и кормил всех, кто приходил в его дом, даже прислугу своих гостей. К причудам его щедрости можно отнести случай, когда он увидел сгоревший дом бедняка и приказал отстроить его заново в тот же день, пока пострадавший не успел как следует расстроиться. В то же время во время голода в Вавилонии и Персии он нещадно спекулировал зерном, что привело к народному восстанию.
Визирь Ибн Мукла, несмотря на простое происхождение, сделал головокружительную карьеру и был визирем при трех халифах. Его слабостью была астрология, и он ничего не делал без указаний астрологов. Возведенный им дворец славился огромным парком, где обитали дикие олени, ослы, верблюды и прочая живность и где он ставил свои «научные» опыты, пытаясь скрестить животных разных видов.
Но прославился он не этим: Ибн Мукла был, возможно, лучшим из арабских каллиграфом всех эпох. Именно он произвел революцию в рукописном ремесле, придумав новый почерк, которым потом пользовались во всем исламском мире. Придворные интриги он вел так мастерски, что сумел свалить халифа аль-Кахира и едва не избавился от могущественного фаворита Ибн Раика, оклеветав его в глазах нового халифа. За это ему отрубили правую руку, и бывшему вазиру пришлось писать каламом, привязанным к ее обрубку. Позже ему вырезали и язык. Умер он в тюрьме, где ему приходилось таскать воду из колодца одной рукой, зажав в зубах веревку.
Аль-Мухаллаби целых тринадцать лет служил визирем при буидском султане Муиззе ад-Даула. В молодости он был так беден, что ему пришлось занять денег, чтобы добраться до Багдада. Визирь славился своей щедростью и однажды подарил роскошную чернильницу бедному чиновнику, услышав, как на приеме тот пробормотал, что она стоит столько, что он мог бы всю жизнь прожить от ее продажи. За его столом собирались знаменитые писатели и ученые, но сотрапезники жаловались, что сам он во время трапезы слишком много пил и вел себя развязно.
Аль-Мухаллаби охотно покровительствовал своим друзьям и их сыновьям. Одного юношу он возвысил тем, что просто побеседовал с ним на приеме, сделав вид, что они обсуждают важные дела. Однажды, узнав, что хаджиб верховного кади домогался женщин, которые обращались к нему за помощью, вазир чуть не до смерти забил его палками. Хотя армией вазиры управляли только формально - непосредственно войска подчинялись эмиру, - в трудные времена им иногда приходилось становиться полководцами и сражаться с оружием в руках. Именно таким «мастером двух искусств» (меча и пера) был аль-Мухаллаби, лично защищавший Багдад от набегов еретиков-оманцев и скончавшийся во время военного похода. Несмотря на все его достоинства, султан Муизз относился к нему без уважения и за какой-то проступок дал ему 150 палок, а после его смерти не только завладел всем его состоянием, но и постарался выбить деньги из всех его слуг.
Аль-Танухи приводит эпизод, из которого ясно, насколько неустойчивым было положение визиря. Во время строительства дворца на аль-Мухаллаби донесли, что его рабочие делают плохую кладку, экономя на затратах. Один придворный на глазах султана прошел по стене, и из-под его ног выпал кирпич. Взбешенный султан призвал аль-Мухаллаби и показал ему кирпич. «Аль-Мухаллаби попытался было оправдаться, - пишет историк, - но Муизз ад-Дауля в гневе приказал сначала повалить его и выпороть, а потом удушить. На шею аль-Мухаллаби набросили веревку, и стоявшие на стене стремянные ухватились за ее конец и стали тянуть, а он задыхался. Когда об этом узнали военачальники и высокопоставленные тюрки и охрана, они поспешили к Муизз ад-Дауле, поцеловали перед ним землю и стали молить его пощадить аль-Мухаллаби. Его опустили, развязали веревку, и он пошел домой чуть живой. Однако вида он не показывал, чтобы не злорадствовали его недруги, жаждавшие его падения, чтобы не распускали слухи о том, что он человек конченый, раз его господин отдалил его от себя. К тому же он не хотел, чтобы Муизз ад-Дауле сказали, что он затаил на него обиду, потому что тогда беды не миновать. Он имел обыкновение после таких происшествий устраивать пирушку - созывал певцов и музыкантов, приглашал гостей, чтобы показать, как мало заботит его все то, что с ним случилось. И в этот раз, вернувшись домой под вечер, он велел подать еду и поужинал в обществе друзей. Он совсем обессилел из-за ужасной боли, но все же держался, вел беседу и просил принести вина».
Визирь ас-Сахиб, сельский учитель, стал визирем и покровителем искусств, которого сравнивали с Харуном ар-Рашидом. В его библиотеке было 10 тысяч томов, из них одних только богословских сочинений - 400 верблюжьих вьюков. Его интересовали не только литература и музыка, но и философия, астрономия, математика и медицина: он даже сам писал медицинские трактаты. Буидский эмир Фахр ад-Даула, пришедший к власти благодаря ас-Сахибу, во всем его почитал и после его смерти объявил в стране всеобщий траур.
Ибн аль-Амид, арабский Архимед и да Винчи в одном лице, обладал великолепной памятью и за ночь мог выучить тысячу стихов. Помимо обычных наук и искусств, он хорошо разбирался в механике и физике, что было редкостью в те времена. Он изобретал новые осадные орудия и метательные машины, способы поджигать противника с помощью зеркал, создавал разрушительные снаряды огромной дальности. Сборник его писем называли учебником визирского искусства. Однажды ради забавы он ногтем вырезал на яблоке тончайший портрет.
Ибн аль-Амид лично возглавлял военные походы, хотя из-за мучившей его подагры его приходилось нести на носилках. Про него говорили, что каждый, кто на него смотрел, трепетал от страха. Его сын, наоборот, был ничтожным визирем и самодуром, истеричным, мстительным и падким на лесть.
Но все эти знаменитости были скорее исключением, чем правилом. На одного выдающегося визиря приходилось множество средних, не блиставших особыми талантами или исчезавших раньше, чем они успели себя чем-нибудь прославить. Среди них были были визиры-пьяницы, пившие беспробудно всю ночь и наутро ничего не соображавшие с похмелья. Были бездарные администраторы, но гениальные интриганы, преуспевавшие главным образом в том, чтобы устранять своих менее ловких конкурентов. Но в целом визирами становились просто добросовестные чиновники, вознесенные наверх благодаря обстоятельствам и воле случая и почти не оставившие следов в истории