Владимир Познер: «Это очень плохо - заниматься не тем, для чего ты на свет родился»
Вера Рерих: Владимир Владимирович, добрый день. Спасибо большое, что согласились побеседовать с нами.
Владимир Познер: Спасибо вам.
ВР: Искусству интервьюирования, на мой взгляд, научиться очень непросто. Человек должен не только уметь собрать материалы и правильно написать вопросы, но должен уметь слушать, иметь способность расположить человека к себе, чтобы как бы вывести его на одну волну с собой и вызвать доверие. И собственно нужно иметь талант.
ВП: Да, наверное.
ВР: Вы безусловно обладаете очень большим талантом и профессионализмом, вы прекрасный, блестящий интервьюер. Скажите пожалуйста, в чем ваш секрет, как вы сами можете объяснить этот феноменальный, поразительный факт?
ВП: Вы знаете, я думаю, что тут особых секретов нет. Вы одно слово использовали безусловно правильно - это талант. Во всяком деле талант всегда главное. Конечно нужна и работа, и все прочее, но если нет таланта - то ничего и не получится. Будь то водитель автобуса, или летчик, или кто-то еще - все равно талант это главное. Потом это должно быть твое. Ты должен чувствовать, что это твое дело, что ничего другого ты делать не хотел бы.
Есть конечно технические вещи. Но они вторичны. Тебе должно быть интересно.
Если тебе неинтересно - то никому не будет интересно смотреть. И тот человек, у которого ты берешь, интервью, почувствует, что он тебе неинтересен, и поэтому ничего особенного тебе не скажет. Потому что ты не вызовешь в нем никакого желания с тобой говорить.
И не должно быть заранее задачи, скажем, «мочить». А должно быть желание узнать. Желание узнать, раскрыть и конечно слышать. Не только слушать, но и слышать - интонацию, наблюдать за выражением глаз, за жестикуляцией, за тем, что делают руки - все это подсказки. Но это, скорее, приходит с опытом. А самое главное - чтоб это было твое и чтобы у тебя к этому был талант.
ВР: Вышла ваша книга «Познер о Познере».
ВП: Да, вышла, это правда.
ВР: Эта книга состоит из бесед и встреч, самых интересных интервью за пять лет существования программы «Познер».
ВП: За пять с небольшим лет. Здесь, в этой книжке, 15 интервью, полностью расшифрованные, а потом, после каждого интервью, небольшой, на три-четыре странички максимум, мой комментарий по поводу человека, которого я интервьюировал, и кстати это оказалось чрезвычайно сложно.
ВР: Да, это же большой труд: Во-первых, оценить то количество интервью, и выбрать...
ВП: Я-то как раз думал, что очень просто будет, потому что, в конце концов - мои интервью, я их взял. Я попросил моих друзей, коллег по программе взять список всех наших интервью и просто отметить галочками наиболее, на их взгляд, интересные. Потом все это сложить, и те интервью, которые собрали наибольшее количество галочек, собственно, и пойдут.
Получилось порядка тридцати. Я подумал - ну хорошо, их расшифруют, я прочитаю и потом напишу. Но дело в том, что я ведь никогда не читал свои интервью. Я иногда смотрю себя - я не очень люблю, кстати говоря, это делать - но все-таки смотрю свои программы, а читать-то я их никогда не читал. А это совсем другое впечатление, потому что ты не видишь человека, не слышишь голос, нет жестикуляции - просто текст. И это все совсем по-другому воспринимается. И после этого отдаешь себе отчет в том, что когда ты берешь интервью, в это время ты же не даешь характеристику этому человеку, ты весь в этом поле напряжения. В конце у тебя могут быть какие-то чувства, что получилось - не получилось, интересно - неинтересно, симпатичен тебе этот человек или не очень, но это совсем другое.
Поэтому написать это было довольно сложно, а я-то полагал, что это как раз ерунда. Это как раз было совсем не ерунда.
Это кстати не моя идея, это редактор предложил. Насколько эта книга понравится - не знаю. Но если понравится - то будет второй том. Потому что все-таки 30 интервью. А если не очень - ну тогда второго тома не будет.
ВР: Я искренне надеюсь, что будет, потому что я ее прочла.
ВП: Вам интересно было?
ВР: Да, мне очень интересно, и я здесь взяла очень много всего любопытного для себя.
Вы же изначально биолог-физиолог, и в какой-то момент вы решили уйти из этой профессии в никуда. То есть решили, что это не ваше, и ушли. Это очень смелый и серьезный поступок, на который не многие способны. Скажите, а можно вообще оправдать такое действие, когда человек точно знает, что он не хочет заниматься этим делом, но продолжает, то есть не испытывает страсть к своему делу, не любит свою работу, но продолжает это делать - для денег, для стабильности?
ВП: Каждый человек, решает сам. Я считаю, что это один из главных поступков в моей жизни - что хватило смелости и упрямства, потому что на меня очень нажимали, и мои родители были очень огорчены - как же так, они хотели, чтобы сын был ученым. Да и потом, тебе дали образование бесплатное, ты учился пять лет в МГУ, ничего не платя, ты государству все-таки должен что-то, а ты взял и ушел в никуда. Но это было несомненно правильно, потому что, на мой взгляд, нет ничего хуже, чем когда люди занимаются не своим делом. Это и для дела плохо, и для них - они никогда настоящих успехов не добьются и постепенно наверняка будут все больше и больше раздражаться по этому поводу.
Будут искать ответ - а почему я не среди лучших? И конечно же, ответ будет, что виноват кто-то, но не я же. А на самом деле конечно сам виноват, потому что ты занимаешься не своим делом.
Я не могу никому сказать - бросайте, если это не ваше. Но на самом деле это очень плохо - заниматься не тем, для чего ты на свет родился. Ты будешь мечтать о пенсии, будешь завидовать другим, которые более успешны, чем ты. Не рекомендую.
ВР: В какой момент вы поняли, что журналистика - ваше истинное призвание?
ВП: К третьему курсу я понял, что я не ученый. Это я понял точно, но решил доучиться и не жалею об этом, потому что биология, на мой взгляд, это самая интересная наука - наука о человеке, ничего интереснее нет. Поэтому я очень рад, что закончил.
К этому времени я думал, что буду переводчиком, я хотел стихи переводить - английскую поэзию переводить на русский, главным образом шекспировского времени, делал это некоторое время, работал у С.Я. Маршака. Но года через два понял, что нет, всю жизнь этим заниматься не хочу, а чем хочу заниматься на самом деле - я так и не знал. И совершенно случайно, после того как мне позвонил приятель и сказал, что создается новое Агентство Печати Новости - АПН, и что там ищут людей со знанием языков, и не хочу ли я пойти поговорить, и я сказал, что да - вот только после этого, приняв их предложение, я понял, что это то, что я люблю - ездить по стране, встречаться с разными людьми. То есть у меня, видимо, такая склонность интересоваться всем, что происходит вокруг. И хотя в советское время конечно не было журналистики в нормальном понимании этого слова - была пропаганда, но все-таки это все было - ездить, видеть, знакомиться, слушать людей.
Случайно совершенно попал туда, я никогда не думал, что я буду журналистом. Мне в этом смысле очень повезло.
ВР: Я уверена, что у огромного количества студентов и некоторых коллег самый распространенный вопрос - все-таки об искусстве брать интервью. Я знаю, что у вас есть команда, которая помогает вам собирать информацию.
ВП: Конечно.
ВР: А затем вы ее анализируете и составляете список вопросов?
ВП: Не совсем так. Мы выбираем какого-то человека и команда действительно собирает все что может по его поводу, что он говорил, писал, выбирает наиболее важное и отражающее точку зрения этого человека и присылает мне. Это бывает довольно большое количество материала. Дальше я это читаю и выбираю то, что мне кажется наиболее интересным. И только после этого выстраивается некий сценарий, когда я пытаюсь представит себе, как лучше выстроить этот разговор. Это не просто вопросы, а наиболее расширенное, что ли, для себя, изложение того, о чем я хочу с ним говорить. Так что окончательно все делаю я.
Но это не то чтобы уж прямо неизменное, потому что бывает так, что во время интервью человек вдруг такое скажет, о чем ты совершенно не думал и не ожидал этого. И нужно уйти от своего плана и, как говорится, засунуть ногу в дверь, пока она не закрылась, и войти туда. Так что это может быть по-разному.
ВР: Вы обладаете уникальной способностью контролировать свою откровенность. Вы очень открытый человек, не боитесь провокационных вопросов, но никогда не пускаете в ту область, в которую пускать не хотите.
Как вам это удается и был ли человек, который все-таки разговорил вас до такой степени, что вы разоткровенничались и потом сами этому удивились?
ВП: Было наверное два раза в жизни, когда эмоции взяли верх и я говорил о вещах, о которых потом сожалел. Все-таки - да, я публичная фигура, но у каждого человека есть право на некоторую приватность. Есть область, закрытая для публики, и она должна оставаться закрытой.
Это было во время горбачевских реформ, гласности, и Дмитрий Крылов брал интервью у разных политобозревателей и в частности пришел ко мне и спросил, сожалею ли я о том, что я говорил раньше. И я сказал, что да. И довольно пространно разоткровенничался по этому поводу, о чем я до сих пор жалею, потому что в конце концов это очень личная вещь и не обязательно, чтобы все об этом знали и чтобы обсуждали это, хотя многие говорили, что наоборот очень это оценили. Ну, может быть, и так.
ВР: А как вам удается контролировать этот момент?
ВП: Ну как. Это вопрос внутреннего настроя. Конечно, людям интересно узнать про частную жизнь, особенно интимные стороны жизни, но тут надо суметь сказать, что это никого не касается. И можно сказать довольно резко, в зависимости от того, как задан вопрос. Каков вопрос - таков и ответ.
ВР: Вопрос по поводу опросника Пруста. Вы ответили в книге сами на эти вопросы.
ВП: Да, именно на те вопросы, на которые ответил Пруст.
ВР: А как давно вы ответили?
ВП: Буквально совсем недавно. Когда книга сдавалась, мне спросили, могу ли я к этому добавить свои ответы. Так что несколько месяцев.
ВР: Кстати, ходят такие слухи, что это ваш опросник и вы его сами и придумали.
ВП: Нет, это совсем не так.
ВР: Как вы с ним познакомились? Как для себя открыли этот опросник?
ВП: Я где-то прочитал - не помню где - что-то прочитал о Прусте. Но это было давно. Я еще раз говорю, что это не опросник Пруста, в том смысле, что не Марсель Пруст его придумал, а в те годы - это был конец XIX века - это была такая популярная салонная игра на откровенность. Особенно в Англии это было популярно. Перекочевало во Францию, и Пруст дважды отвечал - один раз, когда ему было 15 лет, и второй раз, когда ему было 25 - на одни и те же вопросы. Причем тот опросник, когда ему было 15 лет - утерян, а вот второй - сохранился. И это были настолько неожиданные, глубокие и не похожие ни на ничьи ответы, что этот опросник стал называться опросником Марселя Пруста.
Так вот он здесь и напечатан, и я ответил именно на эти вопросы. Но когда я задаю вопросы в своей программе, то конечно я использую не только его вопросы, но и мои собственные.
ВР: Скажите, что вас вдохновляет, что позволяет вам черпать такую огромную энергию?
ВП: Наверное, интерес. Наверное, просто во мне живет это. Я получаю колоссальное удовольствие от своей работы. Вообще я получаю колоссальное удовольствие от жизни. Очевидно, мне повезло. Я счастлив в своих детях, с которыми я очень близок и дружен. Я счастлив в своей жене, я счастлив в своей работе - и все это дает очень много сил.
Ну и потом, черт его знает, так случилось. Я иногда говорю, что я договорился с Воландом... Но так как я атеист, то вряд ли, конечно.
ВР: С вами беседовать - одно удовольствие. Я искренне желаю вам творческого наслаждения.
ВП: Спасибо.
http://pozneronline.ru/2014/10/9268/
Владимир Познер: Спасибо вам.
ВР: Искусству интервьюирования, на мой взгляд, научиться очень непросто. Человек должен не только уметь собрать материалы и правильно написать вопросы, но должен уметь слушать, иметь способность расположить человека к себе, чтобы как бы вывести его на одну волну с собой и вызвать доверие. И собственно нужно иметь талант.
ВП: Да, наверное.
ВР: Вы безусловно обладаете очень большим талантом и профессионализмом, вы прекрасный, блестящий интервьюер. Скажите пожалуйста, в чем ваш секрет, как вы сами можете объяснить этот феноменальный, поразительный факт?
ВП: Вы знаете, я думаю, что тут особых секретов нет. Вы одно слово использовали безусловно правильно - это талант. Во всяком деле талант всегда главное. Конечно нужна и работа, и все прочее, но если нет таланта - то ничего и не получится. Будь то водитель автобуса, или летчик, или кто-то еще - все равно талант это главное. Потом это должно быть твое. Ты должен чувствовать, что это твое дело, что ничего другого ты делать не хотел бы.
Есть конечно технические вещи. Но они вторичны. Тебе должно быть интересно.
Если тебе неинтересно - то никому не будет интересно смотреть. И тот человек, у которого ты берешь, интервью, почувствует, что он тебе неинтересен, и поэтому ничего особенного тебе не скажет. Потому что ты не вызовешь в нем никакого желания с тобой говорить.
И не должно быть заранее задачи, скажем, «мочить». А должно быть желание узнать. Желание узнать, раскрыть и конечно слышать. Не только слушать, но и слышать - интонацию, наблюдать за выражением глаз, за жестикуляцией, за тем, что делают руки - все это подсказки. Но это, скорее, приходит с опытом. А самое главное - чтоб это было твое и чтобы у тебя к этому был талант.
ВР: Вышла ваша книга «Познер о Познере».
ВП: Да, вышла, это правда.
ВР: Эта книга состоит из бесед и встреч, самых интересных интервью за пять лет существования программы «Познер».
ВП: За пять с небольшим лет. Здесь, в этой книжке, 15 интервью, полностью расшифрованные, а потом, после каждого интервью, небольшой, на три-четыре странички максимум, мой комментарий по поводу человека, которого я интервьюировал, и кстати это оказалось чрезвычайно сложно.
ВР: Да, это же большой труд: Во-первых, оценить то количество интервью, и выбрать...
ВП: Я-то как раз думал, что очень просто будет, потому что, в конце концов - мои интервью, я их взял. Я попросил моих друзей, коллег по программе взять список всех наших интервью и просто отметить галочками наиболее, на их взгляд, интересные. Потом все это сложить, и те интервью, которые собрали наибольшее количество галочек, собственно, и пойдут.
Получилось порядка тридцати. Я подумал - ну хорошо, их расшифруют, я прочитаю и потом напишу. Но дело в том, что я ведь никогда не читал свои интервью. Я иногда смотрю себя - я не очень люблю, кстати говоря, это делать - но все-таки смотрю свои программы, а читать-то я их никогда не читал. А это совсем другое впечатление, потому что ты не видишь человека, не слышишь голос, нет жестикуляции - просто текст. И это все совсем по-другому воспринимается. И после этого отдаешь себе отчет в том, что когда ты берешь интервью, в это время ты же не даешь характеристику этому человеку, ты весь в этом поле напряжения. В конце у тебя могут быть какие-то чувства, что получилось - не получилось, интересно - неинтересно, симпатичен тебе этот человек или не очень, но это совсем другое.
Поэтому написать это было довольно сложно, а я-то полагал, что это как раз ерунда. Это как раз было совсем не ерунда.
Это кстати не моя идея, это редактор предложил. Насколько эта книга понравится - не знаю. Но если понравится - то будет второй том. Потому что все-таки 30 интервью. А если не очень - ну тогда второго тома не будет.
ВР: Я искренне надеюсь, что будет, потому что я ее прочла.
ВП: Вам интересно было?
ВР: Да, мне очень интересно, и я здесь взяла очень много всего любопытного для себя.
Вы же изначально биолог-физиолог, и в какой-то момент вы решили уйти из этой профессии в никуда. То есть решили, что это не ваше, и ушли. Это очень смелый и серьезный поступок, на который не многие способны. Скажите, а можно вообще оправдать такое действие, когда человек точно знает, что он не хочет заниматься этим делом, но продолжает, то есть не испытывает страсть к своему делу, не любит свою работу, но продолжает это делать - для денег, для стабильности?
ВП: Каждый человек, решает сам. Я считаю, что это один из главных поступков в моей жизни - что хватило смелости и упрямства, потому что на меня очень нажимали, и мои родители были очень огорчены - как же так, они хотели, чтобы сын был ученым. Да и потом, тебе дали образование бесплатное, ты учился пять лет в МГУ, ничего не платя, ты государству все-таки должен что-то, а ты взял и ушел в никуда. Но это было несомненно правильно, потому что, на мой взгляд, нет ничего хуже, чем когда люди занимаются не своим делом. Это и для дела плохо, и для них - они никогда настоящих успехов не добьются и постепенно наверняка будут все больше и больше раздражаться по этому поводу.
Будут искать ответ - а почему я не среди лучших? И конечно же, ответ будет, что виноват кто-то, но не я же. А на самом деле конечно сам виноват, потому что ты занимаешься не своим делом.
Я не могу никому сказать - бросайте, если это не ваше. Но на самом деле это очень плохо - заниматься не тем, для чего ты на свет родился. Ты будешь мечтать о пенсии, будешь завидовать другим, которые более успешны, чем ты. Не рекомендую.
ВР: В какой момент вы поняли, что журналистика - ваше истинное призвание?
ВП: К третьему курсу я понял, что я не ученый. Это я понял точно, но решил доучиться и не жалею об этом, потому что биология, на мой взгляд, это самая интересная наука - наука о человеке, ничего интереснее нет. Поэтому я очень рад, что закончил.
К этому времени я думал, что буду переводчиком, я хотел стихи переводить - английскую поэзию переводить на русский, главным образом шекспировского времени, делал это некоторое время, работал у С.Я. Маршака. Но года через два понял, что нет, всю жизнь этим заниматься не хочу, а чем хочу заниматься на самом деле - я так и не знал. И совершенно случайно, после того как мне позвонил приятель и сказал, что создается новое Агентство Печати Новости - АПН, и что там ищут людей со знанием языков, и не хочу ли я пойти поговорить, и я сказал, что да - вот только после этого, приняв их предложение, я понял, что это то, что я люблю - ездить по стране, встречаться с разными людьми. То есть у меня, видимо, такая склонность интересоваться всем, что происходит вокруг. И хотя в советское время конечно не было журналистики в нормальном понимании этого слова - была пропаганда, но все-таки это все было - ездить, видеть, знакомиться, слушать людей.
Случайно совершенно попал туда, я никогда не думал, что я буду журналистом. Мне в этом смысле очень повезло.
ВР: Я уверена, что у огромного количества студентов и некоторых коллег самый распространенный вопрос - все-таки об искусстве брать интервью. Я знаю, что у вас есть команда, которая помогает вам собирать информацию.
ВП: Конечно.
ВР: А затем вы ее анализируете и составляете список вопросов?
ВП: Не совсем так. Мы выбираем какого-то человека и команда действительно собирает все что может по его поводу, что он говорил, писал, выбирает наиболее важное и отражающее точку зрения этого человека и присылает мне. Это бывает довольно большое количество материала. Дальше я это читаю и выбираю то, что мне кажется наиболее интересным. И только после этого выстраивается некий сценарий, когда я пытаюсь представит себе, как лучше выстроить этот разговор. Это не просто вопросы, а наиболее расширенное, что ли, для себя, изложение того, о чем я хочу с ним говорить. Так что окончательно все делаю я.
Но это не то чтобы уж прямо неизменное, потому что бывает так, что во время интервью человек вдруг такое скажет, о чем ты совершенно не думал и не ожидал этого. И нужно уйти от своего плана и, как говорится, засунуть ногу в дверь, пока она не закрылась, и войти туда. Так что это может быть по-разному.
ВР: Вы обладаете уникальной способностью контролировать свою откровенность. Вы очень открытый человек, не боитесь провокационных вопросов, но никогда не пускаете в ту область, в которую пускать не хотите.
Как вам это удается и был ли человек, который все-таки разговорил вас до такой степени, что вы разоткровенничались и потом сами этому удивились?
ВП: Было наверное два раза в жизни, когда эмоции взяли верх и я говорил о вещах, о которых потом сожалел. Все-таки - да, я публичная фигура, но у каждого человека есть право на некоторую приватность. Есть область, закрытая для публики, и она должна оставаться закрытой.
Это было во время горбачевских реформ, гласности, и Дмитрий Крылов брал интервью у разных политобозревателей и в частности пришел ко мне и спросил, сожалею ли я о том, что я говорил раньше. И я сказал, что да. И довольно пространно разоткровенничался по этому поводу, о чем я до сих пор жалею, потому что в конце концов это очень личная вещь и не обязательно, чтобы все об этом знали и чтобы обсуждали это, хотя многие говорили, что наоборот очень это оценили. Ну, может быть, и так.
ВР: А как вам удается контролировать этот момент?
ВП: Ну как. Это вопрос внутреннего настроя. Конечно, людям интересно узнать про частную жизнь, особенно интимные стороны жизни, но тут надо суметь сказать, что это никого не касается. И можно сказать довольно резко, в зависимости от того, как задан вопрос. Каков вопрос - таков и ответ.
ВР: Вопрос по поводу опросника Пруста. Вы ответили в книге сами на эти вопросы.
ВП: Да, именно на те вопросы, на которые ответил Пруст.
ВР: А как давно вы ответили?
ВП: Буквально совсем недавно. Когда книга сдавалась, мне спросили, могу ли я к этому добавить свои ответы. Так что несколько месяцев.
ВР: Кстати, ходят такие слухи, что это ваш опросник и вы его сами и придумали.
ВП: Нет, это совсем не так.
ВР: Как вы с ним познакомились? Как для себя открыли этот опросник?
ВП: Я где-то прочитал - не помню где - что-то прочитал о Прусте. Но это было давно. Я еще раз говорю, что это не опросник Пруста, в том смысле, что не Марсель Пруст его придумал, а в те годы - это был конец XIX века - это была такая популярная салонная игра на откровенность. Особенно в Англии это было популярно. Перекочевало во Францию, и Пруст дважды отвечал - один раз, когда ему было 15 лет, и второй раз, когда ему было 25 - на одни и те же вопросы. Причем тот опросник, когда ему было 15 лет - утерян, а вот второй - сохранился. И это были настолько неожиданные, глубокие и не похожие ни на ничьи ответы, что этот опросник стал называться опросником Марселя Пруста.
Так вот он здесь и напечатан, и я ответил именно на эти вопросы. Но когда я задаю вопросы в своей программе, то конечно я использую не только его вопросы, но и мои собственные.
ВР: Скажите, что вас вдохновляет, что позволяет вам черпать такую огромную энергию?
ВП: Наверное, интерес. Наверное, просто во мне живет это. Я получаю колоссальное удовольствие от своей работы. Вообще я получаю колоссальное удовольствие от жизни. Очевидно, мне повезло. Я счастлив в своих детях, с которыми я очень близок и дружен. Я счастлив в своей жене, я счастлив в своей работе - и все это дает очень много сил.
Ну и потом, черт его знает, так случилось. Я иногда говорю, что я договорился с Воландом... Но так как я атеист, то вряд ли, конечно.
ВР: С вами беседовать - одно удовольствие. Я искренне желаю вам творческого наслаждения.
ВП: Спасибо.
http://pozneronline.ru/2014/10/9268/