Индустриальная революция: второе пришествие габберов
«Эта культура остаётся с тобой на всю жизнь, как удар в лицо», - именно так говорят о габберах, разжёгших новую эру рейва, Альберто «Gabber Eleganza» Гуэррини (Alberto Guerrini) и Ивен Спенсер (Ewen Spencer).
«Увидимся в 2017 году» - такой слоган было в начале 90-х у Марка Акардипейна (Marc Acardipane), диджея из Франкфурта, чей хардкор-техно лейбл PCP впервые выпустил музыку, которую позднее стали называть габбой.
Габбер - это разновидность непривлекательного, ломаного, немелодичного и крайне быстрого техно, темп которого поднимается до 180 BPM и даже выше. Габба, концентрировавшаяся вокруг клубов Роттердама и Милана, в начале 90-х стала саундтреком для поколения рейверов-торчков и гопников-скинхедов в спортивках от Moschino. В 2000 году эти ребята на парижском показе SS00 Рафа Саймонса (Raf Simons) прошлись отбойным молотком по небожителям мира высокой моды.
Иронию фразы «Увидимся в 2017 году» уловили и Ивен Спенсер и Альберто Гуэррини, два человека, одержимых габбой и верящих в решительный, революционный потенциал этой сцены.
Спенсер - фотограф, родился в Ньюкасле, в 90-е годы снимал различные клубные события в Великобритании - начиная от рейв-музыки до джангла, гаражного рока и так далее - для таких журналов, как «The Face», «Sleazenation» и «Arena». Он был свидетелем того, как габбер поразил Британские острова, и был очарован обособленной и крайне функциональной модой, присущей этому движению: спортивные шарфы с эмблемами, эйрмаксы 90s и стрижки под машинку. Гуэррини - миланский диджей, ведущий на тамблере захватывающий блог «Gabber Eleganza», место сбора всех габберских реликвий - флаеров с рейвов, виниловых конвертов кислотных цветов и затычек для ртов рейверов.
Впервые Спенсер и Гуэррини встретились в Великобритании, в кафе нового здания журнала «Dazed» (которое само по себе являлось центром нелегальных рейвов и имело кислотный антураж в духе 90-х) чтобы обсудить совместную работу на тему габберов, которая возродила бы моду и стилистические выразительные средства этого движения в 21 веке. «Нам хотелось взглянуть на историю габбера, сравнить его с современным стилем и понять, как он в него вписывается», - объясняет Спенсер. До сих пор они с Гуэррини общались только в интернете, регулярно делясь друг с другом интересными фактами об этом жанре в инстаграме («Я суперфанат Альберто!» - говорит Спенсер). Беседуя за чашкой крепкого кофе, они пришли к мнению, что современная мода, начиная от Vetements и до Palace, - это убедительное свидетельство продолжающегося влияния габбы на молодежную культуру.
Внезапно фраза «Увидимся в 2017 году» оказалась не так далека от реальности...
Альберто, как ты стал габбером?
Альберто Гуэррини: Я жил в сельской местности - в Бергамо, это Ломбардия. Бергамо - это одно из тех мест, где впервые появились габберы. Тогда они собирались в двух крупных клубах. Одна из таких больших дискотек называлась «Number One». Я начал слушать хардкор в начальной школе, в 10 или 11 лет. Чуть позже друг рассказал мне о «Number One». Он сказал, что ребята там, например, делают пирамиды из людей - всякое такое, что вы сейчас можете найти на ютубе. Там употребляют наркотики и носят одежду кислотных цветов. В то же самое время другой парень, которого я знал и который туда ездил, был продуманным - он брил голову и носил черный спортивный костюм с эйрмаксами. Кто-то сказал мне: «Эй, этот парень - габбер». И я подумал: «Что такое габбер?» Говорили, что, когда вы идете на ночной хардкор в Италии, вы можете быть габбером или воином хардкора - классический внешний вид рейвера, понимаете? Кислотные цвета.
Итак, до того, как стать названием жанра, слово «габбер» обозначало стиль одежды? Опишите типичного габбера, Альберто.
Альберто Гуэррини: Есть общепринятое мнение - что габберы росли в рабочих семьях. Они работали по 14 или 15 часов в день, и им было нужно послушать что-то тяжёлое, чтобы снять стресс, накопившийся за неделю. Люди, которые ходят на хардкор-мероприятия, определенно принадлежат к рабочему классу - в каждом из нас есть маленький гангстер, маленький бунтарь. С бритой головой они выглядели немного пугающе. Все принимали спиды. У меня на улице бывали проблемы из-за бритой головы - пару раз меня избивали.
Ивен Спенсер: Что мне не нравилось в эйсид-хаусе, так это всеобщая неряшливость - я ненавижу всё неопрятное. Если же говорить о габбере, то мне импонировала его чистота. Простой, стройный силуэт - для рейва это было очень практично.
Ивен, что вы можете рассказать о габбере в Великобритании?
Ивен Спенсер: Для меня габба появилась в начале 90-х в Ньюкасле. По понедельникам мы ходили в клуб на ночное мероприятие под названием «Loaded». Там всегда устраивали часовой габбер-сет - казалось, что на самом деле все приходили ради него. Есть что-то в стиле и моде, что-то привлекательное во всех этих направлениях - северном соуле 70-х, затем в хаус-музыке, соуле и фанке 80-х годов. Именно такова родословная габбера, он продолжает эту цепочку. Та же самая история - дети рабочих семей из промышленных городов, которые хотят на выходных хорошо выглядеть. Скорость и энергия габбера были так сильны, что соблазняли людей.
История повторяет сама себя, и молодёжи всегда есть против чего бунтовать.
Ивен Спенсер: В 90-е годы были попытки запретить людям ходить в клубы - и куда люди ходят теперь? Исчезновение больших клубов, вероятно, - это перемена к лучшему. Все были в курсе закрытия лондонского «Fabric», и мне это очень понравилось. Я верю в такие перемены. На юге Лондона сейчас очень много ребят, организующих свои собственные рейвы. Чёрт возьми, это революция, понимаешь?
«Габберы работали по 14 или 15 часов в день, и им было нужно послушать что-то тяжёлое, чтобы снять стресс, накопившийся за неделю. Они определенно принадлежат к рабочему классу - в каждом из нас есть маленький гангстер, маленький бунтарь», - Альберто Гуэррини.
Что вы можете рассказать о проекте для журнала «Dazed», Ивен? Вы соединяете дресс-код габбера из 90-х с сегодняшними трендами. Помимо этого, вы верите в революционный потенциал создания собственной клубной сцены…
Ивен Спенсер: Да, революционный потенциал - это отличная формулировка. Для меня это то, как вы одеваетесь, как вы говорите и как вы себя ведёте, и музыка, можно сказать, дополняет всё это. Я вижу множество ребят, очарованных спортивной одеждой или бреющих головы. Есть какая-то ностальгия по этой футбольной эстетике, которая, кажется, в настоящий момент смешивается с эстетикой габберов.
Альберто Гуэррини: Думаю, именно поэтому я начал вести блог «Gabber Eleganza». Когда я около десяти лет назад узнал, кто такой «гопник», то подумал: «Почему эти парни так похожи на меня и на других габберов?» В своём блоге я могу найти историческую связь с новой волной такой моды. В наши дни очень много клабберов, которые используют эту эстетику по-своему, но не являются габберами.
Ивен Спенсер: Удивительно, что блог «Gabber Eleganza» стал таким популярным. Приятно слышать, что его читает множество ребят, которым нравится Vetements.
Как насчёт актуального звучания этой моды, Ивен? Вам нравится резкость габберов?
Ивен Спенсер: Это было соблазнительно, это было интересно, но я не стал сразу же поклонником этого стиля, потому что в то время я был фанатом соула. Но это было меньше связано с музыкой и больше связано с движением, стилем и изобретением чего-то подобного. Речь идет о силе юности, о том, как она может создавать что-то под воздействием танцпола и обстоятельств. Это изящество под давлением. На повторе.
Альберто Гуэррини: Это самая жёсткая музыка в EDM. Когда вы впервые слушаете её в юности, она остается с вами на всю жизнь, потому что она крайне жёсткая - как удар в лицо. Типичный звук габбы немелодичен, он действительно индустриальный, действительно сырой, супер-перегруженный. В Германии настоящим крёстным отцом хардкора является Марк Акардипейн. Для меня габбер - смесь британского хэппи-хардкора, бельгийского нью бита и быстрых и безумных битов The Prodigy. Смешайте это с индустриальным, угнетающим звуком немца Марка Акардипейна, и вы создадите более жёсткий саунд. Место рождения габбера, Роттердам, является центром этого географического треугольника. Стереотип о габбере, который чаще всего встречается, заключается в том, что это дешёвая музыка для нищебродов, употребляющих наркотики.
«Против чего ещё бунтовать молодёжи? По-моему, всё, что им остаётся, - это устраивать революцию на танцполе», - Ивен Спенсер.
Но это же не так, верно? Это больше обусловлено обстановкой, музыкой и практичной одеждой для ночной тусовки.
Ивен Спенсер: Да, именно практичность. Я беседовал с британским художником и документалистом ночной жизни Марком Лекки (Mark Leckey) о нехватке рабочего движения в этой стране и, возможно, во всей Европе. Против чего ещё бунтовать молодёжи? По-моему, всё, что им остаётся, - это устраивать революцию на танцполе. Мне кажется, силу этого бунта не следует недооценивать. Потому что так появляются личности, которые хотят действовать иначе.
«Увидимся в 2017 году» - такой слоган было в начале 90-х у Марка Акардипейна (Marc Acardipane), диджея из Франкфурта, чей хардкор-техно лейбл PCP впервые выпустил музыку, которую позднее стали называть габбой.
Габбер - это разновидность непривлекательного, ломаного, немелодичного и крайне быстрого техно, темп которого поднимается до 180 BPM и даже выше. Габба, концентрировавшаяся вокруг клубов Роттердама и Милана, в начале 90-х стала саундтреком для поколения рейверов-торчков и гопников-скинхедов в спортивках от Moschino. В 2000 году эти ребята на парижском показе SS00 Рафа Саймонса (Raf Simons) прошлись отбойным молотком по небожителям мира высокой моды.
Иронию фразы «Увидимся в 2017 году» уловили и Ивен Спенсер и Альберто Гуэррини, два человека, одержимых габбой и верящих в решительный, революционный потенциал этой сцены.
Спенсер - фотограф, родился в Ньюкасле, в 90-е годы снимал различные клубные события в Великобритании - начиная от рейв-музыки до джангла, гаражного рока и так далее - для таких журналов, как «The Face», «Sleazenation» и «Arena». Он был свидетелем того, как габбер поразил Британские острова, и был очарован обособленной и крайне функциональной модой, присущей этому движению: спортивные шарфы с эмблемами, эйрмаксы 90s и стрижки под машинку. Гуэррини - миланский диджей, ведущий на тамблере захватывающий блог «Gabber Eleganza», место сбора всех габберских реликвий - флаеров с рейвов, виниловых конвертов кислотных цветов и затычек для ртов рейверов.
Впервые Спенсер и Гуэррини встретились в Великобритании, в кафе нового здания журнала «Dazed» (которое само по себе являлось центром нелегальных рейвов и имело кислотный антураж в духе 90-х) чтобы обсудить совместную работу на тему габберов, которая возродила бы моду и стилистические выразительные средства этого движения в 21 веке. «Нам хотелось взглянуть на историю габбера, сравнить его с современным стилем и понять, как он в него вписывается», - объясняет Спенсер. До сих пор они с Гуэррини общались только в интернете, регулярно делясь друг с другом интересными фактами об этом жанре в инстаграме («Я суперфанат Альберто!» - говорит Спенсер). Беседуя за чашкой крепкого кофе, они пришли к мнению, что современная мода, начиная от Vetements и до Palace, - это убедительное свидетельство продолжающегося влияния габбы на молодежную культуру.
Внезапно фраза «Увидимся в 2017 году» оказалась не так далека от реальности...
Альберто, как ты стал габбером?
Альберто Гуэррини: Я жил в сельской местности - в Бергамо, это Ломбардия. Бергамо - это одно из тех мест, где впервые появились габберы. Тогда они собирались в двух крупных клубах. Одна из таких больших дискотек называлась «Number One». Я начал слушать хардкор в начальной школе, в 10 или 11 лет. Чуть позже друг рассказал мне о «Number One». Он сказал, что ребята там, например, делают пирамиды из людей - всякое такое, что вы сейчас можете найти на ютубе. Там употребляют наркотики и носят одежду кислотных цветов. В то же самое время другой парень, которого я знал и который туда ездил, был продуманным - он брил голову и носил черный спортивный костюм с эйрмаксами. Кто-то сказал мне: «Эй, этот парень - габбер». И я подумал: «Что такое габбер?» Говорили, что, когда вы идете на ночной хардкор в Италии, вы можете быть габбером или воином хардкора - классический внешний вид рейвера, понимаете? Кислотные цвета.
Итак, до того, как стать названием жанра, слово «габбер» обозначало стиль одежды? Опишите типичного габбера, Альберто.
Альберто Гуэррини: Есть общепринятое мнение - что габберы росли в рабочих семьях. Они работали по 14 или 15 часов в день, и им было нужно послушать что-то тяжёлое, чтобы снять стресс, накопившийся за неделю. Люди, которые ходят на хардкор-мероприятия, определенно принадлежат к рабочему классу - в каждом из нас есть маленький гангстер, маленький бунтарь. С бритой головой они выглядели немного пугающе. Все принимали спиды. У меня на улице бывали проблемы из-за бритой головы - пару раз меня избивали.
Ивен Спенсер: Что мне не нравилось в эйсид-хаусе, так это всеобщая неряшливость - я ненавижу всё неопрятное. Если же говорить о габбере, то мне импонировала его чистота. Простой, стройный силуэт - для рейва это было очень практично.
Ивен, что вы можете рассказать о габбере в Великобритании?
Ивен Спенсер: Для меня габба появилась в начале 90-х в Ньюкасле. По понедельникам мы ходили в клуб на ночное мероприятие под названием «Loaded». Там всегда устраивали часовой габбер-сет - казалось, что на самом деле все приходили ради него. Есть что-то в стиле и моде, что-то привлекательное во всех этих направлениях - северном соуле 70-х, затем в хаус-музыке, соуле и фанке 80-х годов. Именно такова родословная габбера, он продолжает эту цепочку. Та же самая история - дети рабочих семей из промышленных городов, которые хотят на выходных хорошо выглядеть. Скорость и энергия габбера были так сильны, что соблазняли людей.
История повторяет сама себя, и молодёжи всегда есть против чего бунтовать.
Ивен Спенсер: В 90-е годы были попытки запретить людям ходить в клубы - и куда люди ходят теперь? Исчезновение больших клубов, вероятно, - это перемена к лучшему. Все были в курсе закрытия лондонского «Fabric», и мне это очень понравилось. Я верю в такие перемены. На юге Лондона сейчас очень много ребят, организующих свои собственные рейвы. Чёрт возьми, это революция, понимаешь?
«Габберы работали по 14 или 15 часов в день, и им было нужно послушать что-то тяжёлое, чтобы снять стресс, накопившийся за неделю. Они определенно принадлежат к рабочему классу - в каждом из нас есть маленький гангстер, маленький бунтарь», - Альберто Гуэррини.
Что вы можете рассказать о проекте для журнала «Dazed», Ивен? Вы соединяете дресс-код габбера из 90-х с сегодняшними трендами. Помимо этого, вы верите в революционный потенциал создания собственной клубной сцены…
Ивен Спенсер: Да, революционный потенциал - это отличная формулировка. Для меня это то, как вы одеваетесь, как вы говорите и как вы себя ведёте, и музыка, можно сказать, дополняет всё это. Я вижу множество ребят, очарованных спортивной одеждой или бреющих головы. Есть какая-то ностальгия по этой футбольной эстетике, которая, кажется, в настоящий момент смешивается с эстетикой габберов.
Альберто Гуэррини: Думаю, именно поэтому я начал вести блог «Gabber Eleganza». Когда я около десяти лет назад узнал, кто такой «гопник», то подумал: «Почему эти парни так похожи на меня и на других габберов?» В своём блоге я могу найти историческую связь с новой волной такой моды. В наши дни очень много клабберов, которые используют эту эстетику по-своему, но не являются габберами.
Ивен Спенсер: Удивительно, что блог «Gabber Eleganza» стал таким популярным. Приятно слышать, что его читает множество ребят, которым нравится Vetements.
Как насчёт актуального звучания этой моды, Ивен? Вам нравится резкость габберов?
Ивен Спенсер: Это было соблазнительно, это было интересно, но я не стал сразу же поклонником этого стиля, потому что в то время я был фанатом соула. Но это было меньше связано с музыкой и больше связано с движением, стилем и изобретением чего-то подобного. Речь идет о силе юности, о том, как она может создавать что-то под воздействием танцпола и обстоятельств. Это изящество под давлением. На повторе.
Альберто Гуэррини: Это самая жёсткая музыка в EDM. Когда вы впервые слушаете её в юности, она остается с вами на всю жизнь, потому что она крайне жёсткая - как удар в лицо. Типичный звук габбы немелодичен, он действительно индустриальный, действительно сырой, супер-перегруженный. В Германии настоящим крёстным отцом хардкора является Марк Акардипейн. Для меня габбер - смесь британского хэппи-хардкора, бельгийского нью бита и быстрых и безумных битов The Prodigy. Смешайте это с индустриальным, угнетающим звуком немца Марка Акардипейна, и вы создадите более жёсткий саунд. Место рождения габбера, Роттердам, является центром этого географического треугольника. Стереотип о габбере, который чаще всего встречается, заключается в том, что это дешёвая музыка для нищебродов, употребляющих наркотики.
«Против чего ещё бунтовать молодёжи? По-моему, всё, что им остаётся, - это устраивать революцию на танцполе», - Ивен Спенсер.
Но это же не так, верно? Это больше обусловлено обстановкой, музыкой и практичной одеждой для ночной тусовки.
Ивен Спенсер: Да, именно практичность. Я беседовал с британским художником и документалистом ночной жизни Марком Лекки (Mark Leckey) о нехватке рабочего движения в этой стране и, возможно, во всей Европе. Против чего ещё бунтовать молодёжи? По-моему, всё, что им остаётся, - это устраивать революцию на танцполе. Мне кажется, силу этого бунта не следует недооценивать. Потому что так появляются личности, которые хотят действовать иначе.