Дню влюбленных посвящается
Я недавно прочитал по наводке presviter_ds "Бог дождя" Майи Кучерской.
У меня есть дурацкая привычка сначала читать аннотацию к книге. Дурацкая потому, что текст после этого воспринимается уже через некую ее призму. На этот раз аннотация была такая:
"Она подняла проблему, неразрешимую в принципе, - что делать с чувством, глубоким и прекрасным, если это чувство, тем не менее, беззаконно и недопустимо"
Вот так вот - а) прекрасное чувство и б) что с ним делать.
Начну с а). Ничего прекрасного я не увидел в этом чувстве, в этом патологическом состоянии полной психологической зависимости, которое обычно называют влюбленностью. Да, кажется, автор и не стремилась изобразить этот роман в радужных цветах.
- А знаешь ли ... что у меня сейчас внутри?
- Что, Анечка?
- Каша.
- Какая такая каша?
- Кровавая-с.
Мне понравилось, что все описано правдиво и честно. Не-прекрасно. Особенно впечатлило одно место, в котором, по-моему, Кучерской удалось схватить самую суть владевшего героиней больного чувства:
Она увидела, что прежде они жили вместе. Жили вдвоем. А она и не замечала. Не замечала, что каждое хоть сколько-нибудь важное, хоть чуть-чуть заметное событие откладывалось в память и хранилось для него одного. Чтобы рассказать ему при случае, вставить к слову. Всегда, где-то очень глубоко, задолго до всех влюбленностей и страстей, еще в первый год их знакомства в ней поселился и жил он, ... - его взгляд, его усмешечка и ум. И жизнь жилась для него. Жизнь ее только потому и имела хоть какой-то смысл, что могла быть рассказана ему. Она и сама не заметила, когда ... бесконечная перспектива замкнулась и схлопнулась на общении с ним, единственным на земле родным ей человеком.
Такой вот солипсизм вдвоем.
Теперь б). Что же с этим чуйством делать? Может автор и "поднимает проблему", но ответа никакого не дает. Героиня искала ответа на этот вопрос у Овидия - не нашла. Хороший, конкретный и правильный ответ дал ей священник в Даниловом монастыре:
Вам этого человека надо оставить... Никогда больше с ним не встречаться.
Но - не получилось. Ну не шмогла я, не шмогла. Выхода в романе нет. Даже физически порвав, уехав в Канаду, внутренне она продолжает жить с ним. Он ей снится, занимает все мысли, является почти наяву.
Конечно, героиня сама понимает весь ужас своего положения, но сделать ничего не может. Мне кажется, она попала в ловушку слишком серьезного отношения к своей любви. Моя любовь ужасна, трагична, но значит - она настоящая, как же отказаться от настоящей любви! Проще молить бога дождя о том, чтобы исчезнуть самой, чем о том, чтобы вымыть из души ТАКОЕ чувство.
Пусть чувство "глубоко" и "прекрасно",но как только стало ясно, что оно "недопустимо", что оно хотя бы просто не нужно, не полезно - на#@й такое чувство. Именно нa%@й, потому что на%@й - неромантично, а романтичность как иллюзия истинной красоты - то, что больше всего мешает в этих случаях. Поэтому с таким чувством не надо "бороться", "преодолевать", его надо просто п&#$ить. Кирпичом по башке, валить на землю, добивать ногами. Со смехом и веселым матерком.
У меня есть дурацкая привычка сначала читать аннотацию к книге. Дурацкая потому, что текст после этого воспринимается уже через некую ее призму. На этот раз аннотация была такая:
"Она подняла проблему, неразрешимую в принципе, - что делать с чувством, глубоким и прекрасным, если это чувство, тем не менее, беззаконно и недопустимо"
Вот так вот - а) прекрасное чувство и б) что с ним делать.
Начну с а). Ничего прекрасного я не увидел в этом чувстве, в этом патологическом состоянии полной психологической зависимости, которое обычно называют влюбленностью. Да, кажется, автор и не стремилась изобразить этот роман в радужных цветах.
- А знаешь ли ... что у меня сейчас внутри?
- Что, Анечка?
- Каша.
- Какая такая каша?
- Кровавая-с.
Мне понравилось, что все описано правдиво и честно. Не-прекрасно. Особенно впечатлило одно место, в котором, по-моему, Кучерской удалось схватить самую суть владевшего героиней больного чувства:
Она увидела, что прежде они жили вместе. Жили вдвоем. А она и не замечала. Не замечала, что каждое хоть сколько-нибудь важное, хоть чуть-чуть заметное событие откладывалось в память и хранилось для него одного. Чтобы рассказать ему при случае, вставить к слову. Всегда, где-то очень глубоко, задолго до всех влюбленностей и страстей, еще в первый год их знакомства в ней поселился и жил он, ... - его взгляд, его усмешечка и ум. И жизнь жилась для него. Жизнь ее только потому и имела хоть какой-то смысл, что могла быть рассказана ему. Она и сама не заметила, когда ... бесконечная перспектива замкнулась и схлопнулась на общении с ним, единственным на земле родным ей человеком.
Такой вот солипсизм вдвоем.
Теперь б). Что же с этим чуйством делать? Может автор и "поднимает проблему", но ответа никакого не дает. Героиня искала ответа на этот вопрос у Овидия - не нашла. Хороший, конкретный и правильный ответ дал ей священник в Даниловом монастыре:
Вам этого человека надо оставить... Никогда больше с ним не встречаться.
Но - не получилось. Ну не шмогла я, не шмогла. Выхода в романе нет. Даже физически порвав, уехав в Канаду, внутренне она продолжает жить с ним. Он ей снится, занимает все мысли, является почти наяву.
Конечно, героиня сама понимает весь ужас своего положения, но сделать ничего не может. Мне кажется, она попала в ловушку слишком серьезного отношения к своей любви. Моя любовь ужасна, трагична, но значит - она настоящая, как же отказаться от настоящей любви! Проще молить бога дождя о том, чтобы исчезнуть самой, чем о том, чтобы вымыть из души ТАКОЕ чувство.
Пусть чувство "глубоко" и "прекрасно",но как только стало ясно, что оно "недопустимо", что оно хотя бы просто не нужно, не полезно - на#@й такое чувство. Именно нa%@й, потому что на%@й - неромантично, а романтичность как иллюзия истинной красоты - то, что больше всего мешает в этих случаях. Поэтому с таким чувством не надо "бороться", "преодолевать", его надо просто п&#$ить. Кирпичом по башке, валить на землю, добивать ногами. Со смехом и веселым матерком.