Русская армия и евреи накануне Первой мировой войны
Русская армия и евреи накануне Первой мировой войны
180 лет назад, в конце августа 1827 года, Николай I подписал указ о распространении на евреев воинской повинности. С этого момента начинается история непростых отношений между российской армией и призывниками-евреями. Они складывались как под влиянием укорененных в среде российских военных предубеждений против евреев, так и в связи с общими общественно-политическими процессами в стране. Особенного напряжения эти отношения достигли накануне первой мировой войны, ставшей тяжелейшим потрясением и для еврейского населения страны и для империи в целом.
Еврейская лавка.
[Spoiler (click to open)]В 1897 году в русской армии служило 53 тыс. евреев при численности вооруженных сил 1075 тыс. человек, т. е. около 5% солдат были евреями (при том что в населении страны евреи составляли 4%){1}. В то же время ежегодно правительственная статистика сообщала о значительном недоборе евреев по сравнению со списками подлежащих призыву. По данным Главного штаба в 1885 году 38,8% евреев уклонилось от призыва в армию. В 1886 году процент уклонившихся от призыва упал до 13,4%, в 1890 году до 8,6%. Главный штаб объяснял это явление введением в 1886 году 300-рублевого штрафа, налагаемого на семью не явившегося к призыву новобранца. Затем процент уклонившихся от призыва евреев начал опять быстро расти и достиг в 1909 году 27,9%. Главный штаб связывал этот рост с тем, что евреи научились обходить наложенный на них штраф. В 1898-1905 годах на евреев было наложено 38 254,5 тыс. рублей штрафов, заплачено ими было 1077 тыс. рублей{2}.
В этой связи много говорилось о стремлении евреев уклониться от службы в армии. По свидетельству современника, евреи иногда калечили себя, прибегая к помощи подпольных «докторов»: отрезали себе пальцы на ногах, прокалывали барабанные перепонки и т.д.{3} Впрочем, эти явления были широко распространены и среди призывников-неевреев. Причины недобора, по мнению еврейских публицистов, крылись в ужасающем состоянии еврейской статистики в черте оседлости (в призывных списках числилось множество людей, давно умерших, а также эмигрировавших из России){4}. Й. Петровский-Штерн в своем исследовании, опираясь на данные наборов еврейского и нееврейского населения в конце XIX века, показал, что данные об уклонении евреев вообще являются статистической фикцией{5}.
В русской армии евреи не допускались к производству в офицеры. Нижние чины - евреи (или, как их называли в армейском делопроизводстве, «исповедующие Еврейский Закон талмудисты») не допускались вовсе к поступлению в военные и юнкерские училища, а евреи-вольноопределяющиеся (их в частях не должно было быть более 3% от общего числа) не допускались к держанию офицерского экзамена{6}. Ограничения эти носили поначалу религиозный характер. Евреи, принявшие православие, допускались в конце XIX - начале XX века к поступлению в военные училища. Положение изменилось в царствование Николая II, когда понятие «еврейство» стало определяться не столько по религиозным, сколько по расовым критериям. По Высочайшему повелению от 11.05.1910 года евреи - нижние чины, «какого бы вероисповедания они ни были», не допускались более к офицерскому экзамену. 10.09.1910 года военный министр запретил принимать вольноопределяющихся-евреев на службу в гарнизоны крепостей, а 12.05.1912 года Главный штаб распорядился распространить все ограничения, налагаемые на «евреев-талмудистов» «Расписанием допустимого числа иноверцев в офицерском составе», на всех евреев независимо от их вероисповедания{7}. При представлении нижних чинов к званию прапорщика запаса командиры обязаны были «досконально выяснять национальность этих нижних чинов», не допуская к представлению не только евреев, принявших христианство, но и сыновей, и даже внуков лиц мужского и женского пола, «родившихся в иудейской вере»{8}.
Еще в 1903 году Военный совет при военном министре принял резолюцию, утверждающую, что «молодые люди иудейского вероисповедания, принявшие христианство, являются крайне нежелательным элементом в нашей армии…». Тогда же вопрос о запрете приема крещеных евреев в военные училища должен был рассматриваться Государственным советом, но был снят по указанию военного министра «до благоприятного момента»{9}. Постепенная замена в России конца XIX - начала XX века религиозного определения «еврея» на расовое и соответствующее расширение дискриминации евреев недостаточно изучены, хотя чрезвычайно важны для понимания эволюции идеологии позднего царизма.
Вопрос об отношении к евреям, проходившим срочную службу в рядах русской армии, со стороны их командиров и товарищей-солдат, освещается в воспоминаниях современников по-разному. По словам М.В. Грулёва:
При самом поступлении на службу он (еврей. - С.Г.) встречал уже атмосферу обычной, преследующей его всюду вражды и ненависти… главным образом со стороны начальствующих офицеров. При первой же беседе с новобранцами ротный командир не преминет прибавить, при обращении к новобранцу еврею что-нибудь ироническое, дышащее глумлением и недоверием… Солдаты старались, конечно, подражать начальству{10}.
А.И. Деникин отмечает, говоря об отношении к евреям-новобранцам:
«В некоторых частях была тенденция к угнетению евреев, но отнюдь не вытекавшая из военной системы, а приносимая в казарму извне, из народного быта… Главная масса евреев, - горожане, жившие в большинстве бедно, - и потому давала новобранцев хилых, менее развитых физически… и это уже сразу ставило их в некоторое второразрядное положение в казарменном общежитии. Ограничение начального образования евреев «хедером», незнание часто русского языка и общая темнота еще более осложняло их положение… некоторые распространенные черты еврейского характера, как истеричность и любовь к спекуляциям, тоже играли известную роль»{11}.
Протест же евреев-солдат против преследований проявлялся в форме «затаенного пассивного бойкота требованиям службы»{12}. В то же время «солдаты евреи, сметливые и добросовестные, создавали себе всюду нормальное положение…»{13}.
Русский офицерский корпус в целом не выработал единого отношения к евреям, поскольку сам он был неоднороден по своему составу. «Кастовое офицерство», числящее среди своих традиций антисемитизм, составляло небольшую группу офицерского корпуса, преобладали же в нем демократические элементы{14}. Анонимный автор сборника «Война и евреи», вышедшего в 1912 году, свидетельствует: «Мы находим в офицерской среде полную гамму возможных отношений к евреям, от крайнего юдофобства до юдофильства»{15}. Лояльное отношение к евреям-солдатам и к еврейской религии проявил, например, командир 59-го Люблинского полка (расквартированного в Одессе) полковник Макеев. В июне 1889 года он разрешил солдатам-евреям своего полка «занести в синагогу» купленную ими на свои деньги «еврейскую Б-гослужебную книгу под названием Тора», отправив их в синагогу строем. При этом сам Макеев также прибыл в синагогу с офицерами полка и обносил книги Торы «вокруг аналоя». Подобные случаи были зафиксированы в эту эпоху еще по крайней мере в шести полках русской армии, при этом все «допустившие» столь серьезное нарушение армейские командиры были наказаны{16}.
В то же время офицеров-антисемитов оскорбляла сама мысль о денщике-еврее: «Ни один офицер русской армии не возьмет к себе в денщики еврея… в силу его крайней нечистоплотности и неряшества, опасаясь надувательства, сплетничания и даже шпионства»{17}.
Если в отношении солдат и офицерского корпуса к евреям можно найти и позитивные, и негативные моменты, то среди высшего военного руководства неприязнь к евреям являлась признаком официально одобряемого направления мыслей военачальника. В этом убеждают результаты обсуждения высшим армейским командованием проекта об отмене призыва евреев в армию.
Впервые мысль о замене воинской повинности для евреев особым денежным налогом была высказана в 1903 году при обсуждении военным министром и министром финансов военного бюджета на 1904 год{18}. Опрошенные в 1904 году командующие военными округами единодушно (за исключением командующего Сибирским военным округом генерала Сухотина) высказались против такой замены как несправедливой по отношению к другим народам империи (прежде всего к русскому). По мнению генералов, введение для евреев дополнительного денежного налога приведет к «еще большей эксплуатации» ими нееврейского населения и в конечном итоге вызовет рост антисемитизма{19}.
Предложение о замене для евреев воинской повинности налогом вновь всплыло в 1907 году, на этот раз в какой-то мере инициатива исходила от царя. Николай II наложил одобрительные резолюции на ежегодных отчетах командующего Виленским военным округом и херсонского губернатора за 1907 год, требовавших прекратить призыв евреев в армию. Командующий Виленским военным округом, в частности, докладывал царю: «Исконным злом нашей армии являются евреи, вредные качества коих ныне в полном расцвете… войсковые начальники… высказываются за совершенное прекращение приема евреев в армию». Резолюция Николая II гласила: «И я тоже»{20}. Вопрос был направлен на рассмотрение Совета государственной обороны - высшего государственного органа, отвечавшего за выработку оборонной политики и возглавлявшегося великим князем Николаем Николаевичем (будущим Верховным Главнокомандующим). Совет государственной обороны определил в своем решении, что «…пребывание евреев в армии… чрезвычайное зло, крайне вредное для интересов армии…»{21}. Вместе с тем он не посчитал возможным заменить для евреев воинскую повинность денежным налогом, поскольку эта мера несправедлива по отношению к другим населяющим империю народам и «безнравственна, так как устанавливает право богатого на откуп» от службы. Указывалось вновь, что евреи платили бы новый налог на средства христиан, подняв цены на продаваемые ими товары{22}.
Еврейские дети на мостовой.
Впрочем, это решение Совета государственной обороны нисколько не изменило убеждения царя в необходимости убрать евреев из армии. На отчете командующего Омским военным округом за 1909 год, писавшего: «Недопущение евреев в ряды войск так же важно для интересов армии, как и для интересов государства», Николай наложил резолюцию: «И я того же мнения». Резолюции монарха имели большое значение, поскольку по ним бюрократия определяла направление практической политики государства. К 1910 году относится запрет принимать в военные училища и производить в офицеры крестившихся евреев{23}.
В третий раз предложение об отмене призыва евреев в армию было поднято по инициативе Государственной думы. В марте 1911 года Дума потребовала «выяснения причин повторяющихся из года в год крупных недоборов» новобранцев из «иудеев, поляков, литовцев, магометан, а также соотношения количества призываемых иудеев их общему количеству в России». Комиссия Думы по государственной обороне, «…признавая лиц иудейского вероисповедания элементом для армии вредным», выразила весной 1911 года пожелание «о… внесении законопроекта по вопросу об отбывании воинской повинности лицами иудейского вероисповедания»{24}.
Получив столь значимую поддержку со стороны Думы и зная о горячем одобрении этого шага царем, военная бюрократия принялась за разработку проекта. В 1911-1912 годах мобилизационное управление военного министерства предложило пятидесяти высшим военачальникам (командующим военными округами и армейскими корпусами) высказаться по вопросу о качествах солдат-евреев и желательности вообще отменить призыв евреев в армию. Все без исключения опрошенные признали евреев малопригодными либо вообще непригодными к службе в армии, подавляющее большинство из них высказалось за отмену всеобщей воинской повинности для евреев. Генералы отмечали физическую слабость и повышенную болезненность евреев, их неприспособленность к физическому труду и к тяготам военной службы. Из-за такой слабости приходится освобождать евреев от тяжелых работ, участия в маневрах и т. д. При этом евреи и сами стремятся устроиться на нестроевые должности, куда их вынуждены отправлять командиры{25}. Говоря о нравственных качествах солдат-евреев, русские военачальники упоминали их трусость, лживость, нестойкость в бою, склонность к выгораживанию друг друга, симуляции болезней, кражам и мошенничеству. Отмечалось, что умственные способности евреев выше, чем у средней массы солдат, но евреи используют свои способности главным образом, чтобы уклониться от тягот службы. Относительно невысокий процент осужденных преступников среди солдат-евреев объяснялся лишь их осторожностью и изворотливостью{26}.
Говоря о желательности отменить призыв евреев в армию, некоторые военачальники требовали также ограничить их гражданские права или вообще лишить русского подданства. В частности, генерал Брусилов (в то время командир 14-го армейского корпуса) требовал «…совершенно изъять евреев из рядов армии… ограничив их гражданские права». Исключить евреев из русского подданства требовали командующий Виленским военным округом генерал Мартсон и наказной атаман казачьего Войска Донского генерал Мищенко. Генерал Сахаров (командир 7-го армейского корпуса) считал такой шаг «истинным благом для России», а генерал Литвинов (командир 5-го армейского корпуса) требовал или изгнания евреев из России, или «хотя бы лишения всех прав состояния». Литвинов, а также генерал Плеве говорили и о необходимости лишить евреев возможности быть поставщиками товаров для армии{27}.
Русские офицеры.
Генерал Брусилов (сидит).
Иные военачальники подводили идеологическую основу под свое нежелание видеть в русской армии евреев. Генерал Плеве (командующий войсками Московского военного округа, во время войны - командующий рядом армий и Северным фронтом) считал, что «евреи - враги России, желающие ее разрушения». Генерал Эверт (командир 13-го армейского корпуса, во время войны - командующий 4-й армией и Западным фронтом) отмечал: «Всегда и везде… евреи были чужды и даже враждебны интересам того государства, в котором они жили… В нации без патриотизма, без преданности Государю и Отечеству хороших солдат быть не может». Генерал Смирнов (командир 20-го армейского корпуса, во время войны - командующий 2-й армией) думал, что «еврей - космополит по своим убеждениям, идея национальной защиты ему чужда». Особенно пространный ответ дал командующий войсками Киевского военного округа генерал Н.И. Иванов (во время войны - Главнокомандующий Юго-Западным фронтом):
В интересах государства иметь могучую армию… что возможно лишь при удалении из нее всего вредного элемента. Таким элементом прежде всего является еврейство, вносящее развращающее и разлагающее начало в наши войска… Евреи не признают армию, отрицают те высокие идеалы, которым она служит…{28}.
Необходимо отметить, что были и военачальники, выступавшие против отмены призыва евреев в армию. Наиболее лаконично выразился генерал Алексеев (командир 3-го Кавказского армейского корпуса): «Всем народам следует отбывать натуральную воинскую повинность, ни в коем случае не заменяя ее денежной…»{29}. Великий князь Николай Николаевич (командующий войсками Петербургского военного округа и Гвардейского корпуса) и граф Воронцов-Дашков (командующий войсками Кавказского военного округа) отмечали, что отмена призыва евреев в армию будет несправедливой льготой для них{30}. Два военачальника - генерал Экк (командующий Гренадерским корпусом) и генерал Радкевич (командующий 3-м Сибирским корпусом) считали даже, что из евреев могут получиться неплохие солдаты. Экк отмечал, что вред, приносимый евреями в армии, «преувеличен, при строгости и надлежащем надзоре… они способны нести службу. Хороших солдат-евреев следует поощрять», в то же время доступ в офицерский корпус должен быть исключен и для крещеных евреев{31}. Радкевич (производивший во время войны массовые выселения евреев) считал, что:
«солдаты-евреи> вредны там, где нет твердого порядка и работы с войсками… Выступления евреев в 1904-1907 гг., особенно под руководством Бунда, отодвигают на задний план вопрос об их «евреев> врожденной трусости и не воинственности… Исходя из того, что истребить всех евреев невозможно и что русский народ не избавится от необходимости жить с ними совместно, следует быть по отношению к ним начеку…
Возвращение домой из синагоги.
Службу евреев в русской армии Радкевич почитал к тому же сильным средством для их успешной ассимиляции{32}.
Военное министерство проделало огромную работу, готовя проект о службе евреев в армии. Кроме опроса военачальников, были составлены исторические справки и статистические обзоры службы евреев, велась обширная переписка с МВД, у русских военных агентов за границей были запрошены справки о службе евреев в зарубежных армиях{33}. Результатом всего этого труда явилось письмо военного министра В.А. Сухомлинова председателю Совета министров от 26.04.1914 года, в где он «с полной определенностью высказывается за прекращение доступа евреев в армию». Фактически же Совет министров уже с начала 1914 года «доверительным образом» обсуждал этот вопрос, создав 18.03.1914 года особое межведомственное совещание под председательством помощника военного министра генерала А.П. Вернандера{34}.
Первая мировая война прервала начатую работу, и отмена призыва евреев в армию не состоялась. Но продемонстрированное в ходе подготовки этой реформы пренебрежительное и враждебное отношение к евреям вне всякого сомнения сказалось на жесткой политике российских военных властей по отношению к еврейскому населению империи и захваченных территорий в годы первой мировой войны.
источник
Исторический дискуссионный клуб