«Снизойдите ко мне. Принимаю вас не где вам подобает, а где могу принять: любовь велика, дом тесен»
Франческо Петрарка - Гвидону Септиму, генуэзскому архидиакону, гордящемуся тем, что занял место в его письмах
Оставаясь верен себе, ты высоко ставишь помещение твоего имени в моих письмах, но дело не в моих заслугах, а в твоей любви ко мне, и я начинаю из-за этого не себя считать талантом, а тебя - своим другом...
Ищут не более прекрасного, а своего. Влечение это, свойственное не только людям, но и всем живым существам, вселяет, конечно, сама природа; ты ей верен, вот и хочешь, чтобы твоё имя вошло лучше в писания твоих друзей, чем ученых людей. Я исполнил твоё пожелание и буду исполнять, насколько хватит жизни, сказав тебе сперва то же, что некогда сказал своему гостю царь Эвандр, который, приглашая Энея в свой небогатый дворец, напоминает, что его уже посещал другой великий гость: «Алкид победитель этот порог преступал, его эти стены вмещали«, как бы желая сказать: не презирай нашу бедность и не отвергай обитель... Я о том же заявляю тебе и другим друзьям, обращаясь сейчас вместе с тобою ко всем, чьи имена включил в свои писания: снизойдите ко мне и не возмущайтесь, пожалуйста, если место, где я вас принимаю, недостойно вашей славы; пусть неприглядность и скудость моей речи вас не отпугивает: никто не сомневается, что вы достойны более благородной обители, но надо считаться не только с вашим достоинством, а и с моими возможностями. Принимаю вас не где вам подобает, а где могу принять: любовь велика, дом тесен; будь я Цицероном, поместил бы вас в Цицероновых посланиях, а пока помещаю в своих, - в чужих при всём желании не могу, да и знаю, что вы цените не известность, а дружелюбие хозяина. Утешьтесь, наконец, тем, что в этом неприглядном месте у вас есть блестящие спутники: я помещаю вас там, где поместил вождей... потом, - что по-моему выше - философов и поэтов и - что выше всего - добрых людей.
Желаю тебе успехов.
(Милан, 1358)
Оставаясь верен себе, ты высоко ставишь помещение твоего имени в моих письмах, но дело не в моих заслугах, а в твоей любви ко мне, и я начинаю из-за этого не себя считать талантом, а тебя - своим другом...
Ищут не более прекрасного, а своего. Влечение это, свойственное не только людям, но и всем живым существам, вселяет, конечно, сама природа; ты ей верен, вот и хочешь, чтобы твоё имя вошло лучше в писания твоих друзей, чем ученых людей. Я исполнил твоё пожелание и буду исполнять, насколько хватит жизни, сказав тебе сперва то же, что некогда сказал своему гостю царь Эвандр, который, приглашая Энея в свой небогатый дворец, напоминает, что его уже посещал другой великий гость: «Алкид победитель этот порог преступал, его эти стены вмещали«, как бы желая сказать: не презирай нашу бедность и не отвергай обитель... Я о том же заявляю тебе и другим друзьям, обращаясь сейчас вместе с тобою ко всем, чьи имена включил в свои писания: снизойдите ко мне и не возмущайтесь, пожалуйста, если место, где я вас принимаю, недостойно вашей славы; пусть неприглядность и скудость моей речи вас не отпугивает: никто не сомневается, что вы достойны более благородной обители, но надо считаться не только с вашим достоинством, а и с моими возможностями. Принимаю вас не где вам подобает, а где могу принять: любовь велика, дом тесен; будь я Цицероном, поместил бы вас в Цицероновых посланиях, а пока помещаю в своих, - в чужих при всём желании не могу, да и знаю, что вы цените не известность, а дружелюбие хозяина. Утешьтесь, наконец, тем, что в этом неприглядном месте у вас есть блестящие спутники: я помещаю вас там, где поместил вождей... потом, - что по-моему выше - философов и поэтов и - что выше всего - добрых людей.
Желаю тебе успехов.
(Милан, 1358)