Пятнадцатилетний лекарь
Все началось с этого портрета:
Этот военный в экстравагантных синих очках - генерал-лейтенант Павел Сергеевич Лашкарев - в 1811-1812-х годах командир и потом шеф 24-го Симбирского полка. 24 августа (5 сентября) полк участвовал в обороне Шевардинского редута. Лашкарев, тогда еще полковник, лично водил свой полк в атаку, и когда шевардинская батарея в очередной раз переходила из рук в руки, получил тяжелое ранение: пуля вошла в правую щеку под глазом, прошла череп насквозь (!) и вышла через левую щеку под ухом. По траектории понятно, что выстрел был произведен сверху вниз. Видимо в тот момент Лашкарев пытался взобраться на Шевардинский редут, а французы стреляли с него. Самое удивительное, что он выжил! Если вспомнить, что пули тогда представляли собой круглые шарики калибром 12-18 мм, то по моим понятиям у него должно было все лицо разворотить! Но нет, судя по портрету, с лицом у него было все в порядке, и даже никаких шрамов не видно. Вот только зрение ухудшилось, похоже пуля все-таки задела нерв. Отсюда и синие очки. Похожие, кстати, можно увидеть на портрете Генедича, который был слеп на один глаз. Итак, со зрением у Лашкарева стало хуже, но оно все-таки сохранилось, так что после излечения он вернулся на службу. В активных боевых действиях участия уже не принимал, но тем не менее. Вышел в отставку только в 1831 году, а умер так вообще в 1857-м!! За свой подвиг при Шевардине П.С.Лашкарев был награжден орденом Св.Георгия 4 степени.
И тут мне стало интересно, а кто ж его так хорошо вылечил?
Нет, конечно, налицо явное везенье, что пуля прошла так удачно, что никакие органы практически не были задеты. И то, что она прошла навылет, тоже повезло: застрянь пуля в голове, уж даже и не знаю, как они бы ее вынимали, что бы при этом было с раненым. И, как видно, здоровый и крепкий организм тоже способствовал выздоровлению. Но. Думаю, что при всем при этом качественное лечение так же сыграло свою положительную роль.
К сожалению, никакой информации о том, кто и как его лечил, нет. Но можно предположить, что его врачом мог быть дивизионный доктор 27-ой дивизии А.Д.Протопопов, однако ж Протопопов был приписан к Одесскому полку, а Лашкарев относился к Симбирскому. А кто же бы медиком Симбирского полка?
А в Симбирском полку лекарем служил некий Степан Федорович Жизневский. И что же о нем известно?
Степан Жизневский родился в семье священника в 1797 году. Т.е. по рождению относился к духовному сословию, как, впрочем, и упоминавшийся А.Д.Протопопов, или М.Я.Мудров. Что совершенно неудивительно, ведь семьи у священников были большие, и на всех поповских сыновей приходов все равно бы не хватило! Даже тогда. Вот и приходилось детям батюшек идти во врачи или учителя. Пополнять ряды трудовой интеллигенции, так сказать. Тем более, что они получали системное образование в семинарии.
Вот и Жизневский отправился учится сперва в Волынскую семинарию: видимо семья жила на Западной Украине. А в 1807 году он выпускается из класса риторики. Значит, он проучился в училище четыре года, и до Хомы Брута, который был, как известно, философом, не дотянул.
Но ему это и не надо было, потому на семейном совете было решено, что он поедет в Москву учиться в медико-хирургической Академии. Видимо, у Жизневского-старшего был там какой-то знакомый, который мог оказать покровительство мальчику, потому что, где Волынская губерния, а где Москва. И вот осенью 1807 года Степан Жизневский становится студентом-медиком. Кстати, принимали в Академию не просто так, а по результатам вступительного экзамена. А теперь посчитайте: в 1807 году ему было всего десять (!) лет! Маловато как-то для поступления в высшее учебное заведение. Вон Пирогову, чтобы поступить в Университет в четырнадцать лет, пришлось писать специальное прошение при том, что его поддерживал сам профессор Е.О.Мухин. Остается предположить одно из двух: или Жизневский был вундеркиндом или у него был солидный покровитель.
Как бы то ни было, следующие четыре года он изучает все положенные дисциплины: анатомию, физиологию, хирургию, терапию и т.д. Всего 23 предмета. И в августе 1811 года он выпускается из Академии, и его определяют в Московский военный госпиталь младшим лекарем 2 класса. Сейчас - это известный госпиталь имени Бурденко в Лефортове. Хочу заметить, что несолидно звучащий чин “младший лекарь 2 класса” соответствовал поручику в армии!
А между тем в воздухе уже пахло войной. И в Москве генерал-майор Д.П.Неверовский приступил к формированию 27-й пехотной дивизии. А армия - это не только солдаты, но и медики. Согласно тогдашнему положению в каждом пехотном полку должны быть старший и младший лекари, три фельдшера и сколько там цирюльников. Ну а кадры Неверовский само собой набирал среди медиков военного госпиталя. Вот так Жизневский стал младшим лекарем в Симбирском полку 27-й пехотной дивизии. И вместе с ней в мае 1812 года вышел из Москвы в сторону западной границы. А в июне началась война...
В 1812 году Степану Жизневскому было всего 15 лет. И он полковым лекарем. Пусть даже младшим. А ведь в полку, конкретно в Симбирском, было 1062 человека. Вот так два лекаря и три фельдшера на тысячу человек. Пятнадцатилетний врач! Это впечатляет больше, чем пятнадцатилетний капитан. Надо сказать, что таких вот подростков в возрасте от 14 до 17-ти лет тогда в армии было немало. В основном это были кадеты разных военных училищ, ушедшие в армию или записавшиеся в ополчение, чтобы сражаться с врагом. И обычно они оказывались на унтер-офицерских должностях. Понятно теперь, почемутогда врослели рано и всерьез. Понятие “инфантил” - появилось гораздо позже. И все равно, полноценный медик в пятнадцать лет, пусть даже при старшем товарище - …. А ведь даже когда нет боев, на марше все время приходилось лечить, пусть не раны, но бытовые травмы, ожоги, отравления, мозоли, ревматизм, геморрой, простуду, дизентерию, заразу всякую! Тут пока до войны доберешься, такой опыт получишь!
Дивизия Неверовского соединилась с армией Багратиона 21 июня (3 июля) в Новогрудке. Дальше 2-я Западная армия должна была двигаться к Могилеву для встречи с 1-ой, но дорогу на Могилев перерезал корпус Даву, и Багратион оказался перед угрозой окружения. Поэтому он решил сделать крюк и пойти через Бобруйск.
А в Бобруйске уже была построена новая крепость. Она была заложена в 1810 году вместе с Динабургской крепостью. В это же время началось укрепление рижской крепости, был организован Дрисский лагерь. В общем, войну ждали, причем не сомневались, что это будет вторжение. Крепость в Бобруйске к 1812-му была практически закончена. Она состояла из 8-ми бастионов, почти 4-х километров укреплений, равелинов, земляных накатов, там же имелись казармы, склады, арсенал и все остальное, что необходимо. Высота стен была 8-10 метров, перед ними - глубокий ров, надежное укрепление. Крепость была рассчитана на 8 тыс. человек гарнизона, и в ней имелось 330 артиллерийских орудий. А еще там был очень хороший комендант, просто замечательный: генерал-майор Г.А.Игнатьев. Именно он, как только узнал о начале войны, сделал все для боеготовности крепости: собрал значительный запас продовольствия, эвакуировал из крепости всех больных и раненых, организовал большое количество подвод для перевозки грузов, и заодно присоединил к своему гарнизону проходящих казаков, создав из них разъездную команду. Крепость была готова к обороне.
И вот 24 июня (6 июля) армия Багратиона, а вместе с ней и дивизия Неверовского, а вместе с ней и лекарь Жизневский вошли в Бобруйск. Багратион провел в крепости два дня, а потом двинулся дальше, пополнив запасы продовольствия, оставив 600 человек раненых, и забрав с собой шесть батальонов из войск гарнизона. Таким образом в крепости осталось где-то около 7-ми тысяч человек.
А что же младший лекарь Степан? А вот он, похоже, со своим полком не ушел, а тоже остался в Бобруйске. Видимо, как раз медиков в крепости и не хватало.
Багратион ушел, французы пришли. Началась более чем четырехмесячная осада Бобруйска. Правильнее, наверное, говорить блокада, потому что классической осады с полным контролем над крепостью в данном случае не было, но тем не менее. Сперва возле крепости расположился кавалерийский корпус генерала Латур-Мобура. Но что может кавалерия против хорошо укрепленной цитадели? А после 7 (19) августа кавалерийский корпус уходит из-под стен Бобруйска: Латур-Мобура ждет Бородино. А ему на смену приходит 12-ти тысячная польская пехотная дивизия генерала Домбровского.
Но хотя у Домбровского было несколько саперных рот, но осадной артиллерией он не располагал, поэтому на штурм крепости так и не решился. Действия неприятеля на этом направлении свелись к контролю за дорогами и к пресечению вылазок защитников крепости. К тому же Домбровского чуть не убило гранатой, пущенной с крепостной стены. После этого генерал предпочитал к крепости не приближаться. Таким образом небольшая крепость, превратившаяся еще и в центр партизанского движения в этом районе, без особых проблем для себя удерживала вдали от основного театра военных действий крупное воинское соединение.
Но все так хорошо кажется только с первого взгляда. А на самом у генерала Игнатьева были большие проблемы, потому что уже в августе у него пол гарнизона валялось в госпитале! И вовсе не по причине ранений. Скорее всего это был тиф - извечный спутник всех войн до середины XX века. Вот с чем столкнулся юный лекарь в Бобруйской крепости - мальчика кинули на эпидемию тифа! А чем тогда лечили тиф? А ничем! Вернее, всем, чем можно, чем лечили любое лихорадочное состояние: кровопускание (ну это тогда было от всех болезней), обтирание мокрым полотенцем, отвар коры ивы (противовоспалительное и дезинфицирующее средство), аналогично бузина или валерьяна. Особо продвинутые медики давали больным хинин, но это было редкое лекарство, и вряд ли оно имелось в аптеке крепости Бобруйска. Вот все это и делал: обтирал, заваривал и поил, пускал кровь... И так каждый день, пока с ног падать не начинал. Переносчики этой заразы тогда еще выявлены не были, и самому врачу заразиться было как нефиг делать. Как он только сам не заболел! Кстати, в качестве профилактического средства применялось окуривание помещений химическими средствами, в частности какой-то ядреной смесью селитры с серной кислотой, ну или просто лекарственными или ароматическими травами. Иногда помогало.
В какой-то момент, видимо, ситуация с эпидемией стала в крепости очень серьезной. И Игнатьев, скорее всего дал об этом знать в Обсервационную армию Тормасова, действующую неподалеку. Потому что в конце августа оттуда были посланы два отряда полковников Дреера и Баранова с обозом медикаментов. Но они не смогли пробиться к крепости. И только когда 21 августа (2 сентября) войска под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля в результате боя при деревне Горбацевичи заставили Домбровского отойти от города и частично его деблокировать, обозы с медикаментами были доставлены в крепость. А то бы медикам только и оставалось бы, что больных водичкой поить и молиться.
Окончательно осада с Бобруйска была снята 8 (20) ноября, когда к городу подошли войска генерал-майора С.А.Тучкова. Домбровский снялся и ушел без боя. У него, кстати, к тому моменту тоже пол дивизии тиф выкосил.
За усердную службу во время осады неприятелем Бобруйской крепости младший лекарь 1-го класса С.Ф.Жизневский был всемилостивейше награжден бриллиантовым перстнем.
Он продолжил свою службу дальше до самого конца войны, дослужился до чина штаб-лекаря, участвовал в Заграничном походе, получил серебряную медаль в память 1812 года, и в конце 1818-го вышел в отставку. Был сперва уездным врачом в Орловской губернии, женился, родил троих детей, а потом в 1825-м был переведен в Венев Тульской губернии. Именно при нем в Веневе открылась Градская больница. В 1837-м году был уволен со службы в чине надворного советника (ого, неплохо) по состоянию здоровья: видимо напряжение военных лет все-таки сказалось.
Больше про Степана Жизневского ничего не известно, ну если только в архивах Венева или Бобруйска есть какая-нибудь дополнительная информация. Единственно, что можно сказать, что генерал-майора Лашкарева от его тяжелого ранения лечил не он! 😊 Наверное все-таки Протопопов, говорят, хороший врач был.
Ах да, еще одна маленькая деталь. В формулярном списке С.Ф.Жизневского под пунктом 6 написано: “...при свидетельствовании мертвых тел делает ошибки...” Да, доктор Ватсон из него не получился. :-)
Этот военный в экстравагантных синих очках - генерал-лейтенант Павел Сергеевич Лашкарев - в 1811-1812-х годах командир и потом шеф 24-го Симбирского полка. 24 августа (5 сентября) полк участвовал в обороне Шевардинского редута. Лашкарев, тогда еще полковник, лично водил свой полк в атаку, и когда шевардинская батарея в очередной раз переходила из рук в руки, получил тяжелое ранение: пуля вошла в правую щеку под глазом, прошла череп насквозь (!) и вышла через левую щеку под ухом. По траектории понятно, что выстрел был произведен сверху вниз. Видимо в тот момент Лашкарев пытался взобраться на Шевардинский редут, а французы стреляли с него. Самое удивительное, что он выжил! Если вспомнить, что пули тогда представляли собой круглые шарики калибром 12-18 мм, то по моим понятиям у него должно было все лицо разворотить! Но нет, судя по портрету, с лицом у него было все в порядке, и даже никаких шрамов не видно. Вот только зрение ухудшилось, похоже пуля все-таки задела нерв. Отсюда и синие очки. Похожие, кстати, можно увидеть на портрете Генедича, который был слеп на один глаз. Итак, со зрением у Лашкарева стало хуже, но оно все-таки сохранилось, так что после излечения он вернулся на службу. В активных боевых действиях участия уже не принимал, но тем не менее. Вышел в отставку только в 1831 году, а умер так вообще в 1857-м!! За свой подвиг при Шевардине П.С.Лашкарев был награжден орденом Св.Георгия 4 степени.
И тут мне стало интересно, а кто ж его так хорошо вылечил?
Нет, конечно, налицо явное везенье, что пуля прошла так удачно, что никакие органы практически не были задеты. И то, что она прошла навылет, тоже повезло: застрянь пуля в голове, уж даже и не знаю, как они бы ее вынимали, что бы при этом было с раненым. И, как видно, здоровый и крепкий организм тоже способствовал выздоровлению. Но. Думаю, что при всем при этом качественное лечение так же сыграло свою положительную роль.
К сожалению, никакой информации о том, кто и как его лечил, нет. Но можно предположить, что его врачом мог быть дивизионный доктор 27-ой дивизии А.Д.Протопопов, однако ж Протопопов был приписан к Одесскому полку, а Лашкарев относился к Симбирскому. А кто же бы медиком Симбирского полка?
А в Симбирском полку лекарем служил некий Степан Федорович Жизневский. И что же о нем известно?
Степан Жизневский родился в семье священника в 1797 году. Т.е. по рождению относился к духовному сословию, как, впрочем, и упоминавшийся А.Д.Протопопов, или М.Я.Мудров. Что совершенно неудивительно, ведь семьи у священников были большие, и на всех поповских сыновей приходов все равно бы не хватило! Даже тогда. Вот и приходилось детям батюшек идти во врачи или учителя. Пополнять ряды трудовой интеллигенции, так сказать. Тем более, что они получали системное образование в семинарии.
Вот и Жизневский отправился учится сперва в Волынскую семинарию: видимо семья жила на Западной Украине. А в 1807 году он выпускается из класса риторики. Значит, он проучился в училище четыре года, и до Хомы Брута, который был, как известно, философом, не дотянул.
Но ему это и не надо было, потому на семейном совете было решено, что он поедет в Москву учиться в медико-хирургической Академии. Видимо, у Жизневского-старшего был там какой-то знакомый, который мог оказать покровительство мальчику, потому что, где Волынская губерния, а где Москва. И вот осенью 1807 года Степан Жизневский становится студентом-медиком. Кстати, принимали в Академию не просто так, а по результатам вступительного экзамена. А теперь посчитайте: в 1807 году ему было всего десять (!) лет! Маловато как-то для поступления в высшее учебное заведение. Вон Пирогову, чтобы поступить в Университет в четырнадцать лет, пришлось писать специальное прошение при том, что его поддерживал сам профессор Е.О.Мухин. Остается предположить одно из двух: или Жизневский был вундеркиндом или у него был солидный покровитель.
Как бы то ни было, следующие четыре года он изучает все положенные дисциплины: анатомию, физиологию, хирургию, терапию и т.д. Всего 23 предмета. И в августе 1811 года он выпускается из Академии, и его определяют в Московский военный госпиталь младшим лекарем 2 класса. Сейчас - это известный госпиталь имени Бурденко в Лефортове. Хочу заметить, что несолидно звучащий чин “младший лекарь 2 класса” соответствовал поручику в армии!
А между тем в воздухе уже пахло войной. И в Москве генерал-майор Д.П.Неверовский приступил к формированию 27-й пехотной дивизии. А армия - это не только солдаты, но и медики. Согласно тогдашнему положению в каждом пехотном полку должны быть старший и младший лекари, три фельдшера и сколько там цирюльников. Ну а кадры Неверовский само собой набирал среди медиков военного госпиталя. Вот так Жизневский стал младшим лекарем в Симбирском полку 27-й пехотной дивизии. И вместе с ней в мае 1812 года вышел из Москвы в сторону западной границы. А в июне началась война...
В 1812 году Степану Жизневскому было всего 15 лет. И он полковым лекарем. Пусть даже младшим. А ведь в полку, конкретно в Симбирском, было 1062 человека. Вот так два лекаря и три фельдшера на тысячу человек. Пятнадцатилетний врач! Это впечатляет больше, чем пятнадцатилетний капитан. Надо сказать, что таких вот подростков в возрасте от 14 до 17-ти лет тогда в армии было немало. В основном это были кадеты разных военных училищ, ушедшие в армию или записавшиеся в ополчение, чтобы сражаться с врагом. И обычно они оказывались на унтер-офицерских должностях. Понятно теперь, почемутогда врослели рано и всерьез. Понятие “инфантил” - появилось гораздо позже. И все равно, полноценный медик в пятнадцать лет, пусть даже при старшем товарище - …. А ведь даже когда нет боев, на марше все время приходилось лечить, пусть не раны, но бытовые травмы, ожоги, отравления, мозоли, ревматизм, геморрой, простуду, дизентерию, заразу всякую! Тут пока до войны доберешься, такой опыт получишь!
Дивизия Неверовского соединилась с армией Багратиона 21 июня (3 июля) в Новогрудке. Дальше 2-я Западная армия должна была двигаться к Могилеву для встречи с 1-ой, но дорогу на Могилев перерезал корпус Даву, и Багратион оказался перед угрозой окружения. Поэтому он решил сделать крюк и пойти через Бобруйск.
А в Бобруйске уже была построена новая крепость. Она была заложена в 1810 году вместе с Динабургской крепостью. В это же время началось укрепление рижской крепости, был организован Дрисский лагерь. В общем, войну ждали, причем не сомневались, что это будет вторжение. Крепость в Бобруйске к 1812-му была практически закончена. Она состояла из 8-ми бастионов, почти 4-х километров укреплений, равелинов, земляных накатов, там же имелись казармы, склады, арсенал и все остальное, что необходимо. Высота стен была 8-10 метров, перед ними - глубокий ров, надежное укрепление. Крепость была рассчитана на 8 тыс. человек гарнизона, и в ней имелось 330 артиллерийских орудий. А еще там был очень хороший комендант, просто замечательный: генерал-майор Г.А.Игнатьев. Именно он, как только узнал о начале войны, сделал все для боеготовности крепости: собрал значительный запас продовольствия, эвакуировал из крепости всех больных и раненых, организовал большое количество подвод для перевозки грузов, и заодно присоединил к своему гарнизону проходящих казаков, создав из них разъездную команду. Крепость была готова к обороне.
И вот 24 июня (6 июля) армия Багратиона, а вместе с ней и дивизия Неверовского, а вместе с ней и лекарь Жизневский вошли в Бобруйск. Багратион провел в крепости два дня, а потом двинулся дальше, пополнив запасы продовольствия, оставив 600 человек раненых, и забрав с собой шесть батальонов из войск гарнизона. Таким образом в крепости осталось где-то около 7-ми тысяч человек.
А что же младший лекарь Степан? А вот он, похоже, со своим полком не ушел, а тоже остался в Бобруйске. Видимо, как раз медиков в крепости и не хватало.
Багратион ушел, французы пришли. Началась более чем четырехмесячная осада Бобруйска. Правильнее, наверное, говорить блокада, потому что классической осады с полным контролем над крепостью в данном случае не было, но тем не менее. Сперва возле крепости расположился кавалерийский корпус генерала Латур-Мобура. Но что может кавалерия против хорошо укрепленной цитадели? А после 7 (19) августа кавалерийский корпус уходит из-под стен Бобруйска: Латур-Мобура ждет Бородино. А ему на смену приходит 12-ти тысячная польская пехотная дивизия генерала Домбровского.
Но хотя у Домбровского было несколько саперных рот, но осадной артиллерией он не располагал, поэтому на штурм крепости так и не решился. Действия неприятеля на этом направлении свелись к контролю за дорогами и к пресечению вылазок защитников крепости. К тому же Домбровского чуть не убило гранатой, пущенной с крепостной стены. После этого генерал предпочитал к крепости не приближаться. Таким образом небольшая крепость, превратившаяся еще и в центр партизанского движения в этом районе, без особых проблем для себя удерживала вдали от основного театра военных действий крупное воинское соединение.
Но все так хорошо кажется только с первого взгляда. А на самом у генерала Игнатьева были большие проблемы, потому что уже в августе у него пол гарнизона валялось в госпитале! И вовсе не по причине ранений. Скорее всего это был тиф - извечный спутник всех войн до середины XX века. Вот с чем столкнулся юный лекарь в Бобруйской крепости - мальчика кинули на эпидемию тифа! А чем тогда лечили тиф? А ничем! Вернее, всем, чем можно, чем лечили любое лихорадочное состояние: кровопускание (ну это тогда было от всех болезней), обтирание мокрым полотенцем, отвар коры ивы (противовоспалительное и дезинфицирующее средство), аналогично бузина или валерьяна. Особо продвинутые медики давали больным хинин, но это было редкое лекарство, и вряд ли оно имелось в аптеке крепости Бобруйска. Вот все это и делал: обтирал, заваривал и поил, пускал кровь... И так каждый день, пока с ног падать не начинал. Переносчики этой заразы тогда еще выявлены не были, и самому врачу заразиться было как нефиг делать. Как он только сам не заболел! Кстати, в качестве профилактического средства применялось окуривание помещений химическими средствами, в частности какой-то ядреной смесью селитры с серной кислотой, ну или просто лекарственными или ароматическими травами. Иногда помогало.
В какой-то момент, видимо, ситуация с эпидемией стала в крепости очень серьезной. И Игнатьев, скорее всего дал об этом знать в Обсервационную армию Тормасова, действующую неподалеку. Потому что в конце августа оттуда были посланы два отряда полковников Дреера и Баранова с обозом медикаментов. Но они не смогли пробиться к крепости. И только когда 21 августа (2 сентября) войска под командованием генерал-лейтенанта Ф.Ф.Эртеля в результате боя при деревне Горбацевичи заставили Домбровского отойти от города и частично его деблокировать, обозы с медикаментами были доставлены в крепость. А то бы медикам только и оставалось бы, что больных водичкой поить и молиться.
Окончательно осада с Бобруйска была снята 8 (20) ноября, когда к городу подошли войска генерал-майора С.А.Тучкова. Домбровский снялся и ушел без боя. У него, кстати, к тому моменту тоже пол дивизии тиф выкосил.
За усердную службу во время осады неприятелем Бобруйской крепости младший лекарь 1-го класса С.Ф.Жизневский был всемилостивейше награжден бриллиантовым перстнем.
Он продолжил свою службу дальше до самого конца войны, дослужился до чина штаб-лекаря, участвовал в Заграничном походе, получил серебряную медаль в память 1812 года, и в конце 1818-го вышел в отставку. Был сперва уездным врачом в Орловской губернии, женился, родил троих детей, а потом в 1825-м был переведен в Венев Тульской губернии. Именно при нем в Веневе открылась Градская больница. В 1837-м году был уволен со службы в чине надворного советника (ого, неплохо) по состоянию здоровья: видимо напряжение военных лет все-таки сказалось.
Больше про Степана Жизневского ничего не известно, ну если только в архивах Венева или Бобруйска есть какая-нибудь дополнительная информация. Единственно, что можно сказать, что генерал-майора Лашкарева от его тяжелого ранения лечил не он! 😊 Наверное все-таки Протопопов, говорят, хороший врач был.
Ах да, еще одна маленькая деталь. В формулярном списке С.Ф.Жизневского под пунктом 6 написано: “...при свидетельствовании мертвых тел делает ошибки...” Да, доктор Ватсон из него не получился. :-)