наши историки: Жак Дюкло
02.10.1896 - 25.04.1975
ЧЕЛОВЕК, СТРАСТНО УВЛЕЧЕННЫЙ ИСТОРИЕЙ: ЖАК ДЮКЛО
Жан Брюа
Это он вернул молодость словам,
употреблявшимся в 1789 и 1793 гг.,
и тем, которые жили в дни Коммуны.
Арагон
Но представляет ли кто-нибудь силу страсти, руководившей его чтением, направлявшей некоторые его труды и многочисленные выступления? Это - страстное увлечение историей. Оно захватило его очень рано. Среди первых книг, которые он с жадностью поглощал, мы находим «Историю французской революции» Мишле, но также и «Три мушкетера» Дюма. Он питал слабость к Дюма. Но это не мешало ему возмущаться оскорбительными высказываниями Дюма по адресу революционеров. Во всяком случае, писал он, «это чтение пробудило у меня особый интерес к истории, интерес, который непрестанно возрастал». Доказательство тому - его мемуары. Уже с самых первых страниц у него появляется потребность рассказать историю своей деревни, и с этой целью он отыскивает наказ прихода Луэ, который до революции входил в маркизат Бенэ1. «Под вечер жизни» (так названа им последняя глава книги) он возвращается к истории и вспоминает нескольких прославленных пиренейцев, например Бертрана Барера, бывшего члена Комитета общественного спасения, и барона Ларре, главного хирурга в армии Наполеона2.
Поэтому я счел себя обязанным посвятить страстному увлечению Жака Дюкло историей эту статью.
Жак Дюкло и «Марсельеза»
Это было почти сорок лет назад. Два обстоятельства открыли мне тогда жажду исторических знаний, владевшую Дюкло. По его просьбе Арагон уговорил тогда Ренуара создать фильм «Марсельеза». Жак попросил меня помочь постановщикам в том, что касается исторической документации. В результате - мое первое открытие: Дюкло, бурно восхищающийся - но в ущерб, однако, точности,- великими событиями революции. Он говорил мне: «Видишь ли, главное, что надо выделить, это роль народных масс. Возьми, например, историю с батальоном федератов, который отправляется из Марселя в Париж, принимает участие в событиях 10 августа 1792 г. и затем выступает к Вальми: хорошо бы посмотреть, что они из этого могут сделать с помощью своей кинокамеры. А затем измена! Ты понимаешь, эти Олензарды (Ohlenzards). (Ax, надо было слышать, как он выговорил это слово! Оно до сих пор звучит у меня в ушах), их нельзя упустить! Ибо предатели нации или готовящиеся предать ее существовали всегда (и тут Жак принялся вспоминать роль «пятой колонны» в истории), существуют и поныне».
Год спустя, в 1939 г., Жак Дюкло писал: «Существуют французы, готовые из ненависти к прогрессу, из ненависти к народу повторить поступок мэра общины Сен-Мишель, который 3 сентября 1792 г. принял «в качестве друга порядка и мира» армию герцога Брауншвейгского и указал ему для расправы жилища патриотов, верных делу спасения нации» 3.
Монтрёйский музей
А затем началась - и продолжается и поныне - эта великая затея с музеем в Монтрёйе. Я вспоминаю эти дни, проведенные под молодой листвой парка Монтро в доме, принадлежащем члену монтрёйского муниципалитета, который сдал этот дом Обществу современной истории, возглавлявшемуся Жаком Дюкло. Лихорадочные дни, как обычно, когда тревожишься, будет ли все готово в назначенный час 4.
Альбер Собуль также должен помнить это. Ведь он, тогда еще молодой студент, помогал нам в оформлении залов, посвященных Французской революции. С нами был также Даниель Рену, находившийся 31 июля 1914 г. рядом с Жоресом, когда тот был убит в кафе Крауссан. Даниель Рену тоже увлекался историей. У него было еще другое увлечение - «его парк» в Монтро, где теперь в память о нем воздвигнута статуя. Был еще «товарищ Клеман», настоящее имя которого было Евгений Фрид. Он был одним из руководителей Коммунистической партии Чехословакии, а в Париже представлял Коммунистический Интернационал. Какой замечательный человек! Как радушно он вас встречал! Как глубоко знал он историю. Мы называем его просто «наш друг». Я ни в коей мере не компетентен высказываться о роли, которую он мог играть наряду с Торезом и Дюкло при создании Народного фронта. Предметом моих бесед с ним была только история и особенно история Франции. «Клеман, обожавший, как никто другой, рыться в рукописях, - писал о нем Жак Дюкло, - страстный коллекционер, знавший все парижские адреса, где можно было отыскать старые газеты, старые афиши, был одним из самых рьяных сторонников создания этого музея, представлявшегося ему прообразом музея революционной Франции, которому когда-нибудь суждено будет занять подобающее место в нашей столице» 5.
И наконец, там был Жак. Надо было видеть, как он извлекал из витрины том «Энциклопедии» Дидро, как нежно его гладил, как влюбленно разглядывал какую-нибудь гравюру, как хохотал над какой-нибудь карикатурой (он питал слабость к карикатурам, безжалостно разившим Наполеона III или Адольфа Тьера) 6. Особенное удовольствие (но часто получать его он не мог, так как был слишком занят) ему доставляло самому показывать посетителям музей. Он начинал тогда с залов верхнего этажа, посвященных веку Просвещения. И показывая экспонаты, иконографические документы и рукописи, он искусно оживлял исторические события на протяжении более чем 150 лет, от Дидро до Жореса. Когда он прибегал к анекдоту, то это всегда помогало понять смысл событий. «Подобное посещение, - говорил он, завершая осмотр, - помогает, по моему мнению, осознать, что история не создается лишь несколькими выдающимися людьми. Она создается народом, который часто пишет ее своей кровью».
Важнейшая составная часть культуры
По мнению Жака Дюкло, знание истории должно быть важнейшей составной частью культуры. Этим объясняется его упорный бой за популяризацию истории борьбы народов. Он считал, что для достижения этой цели все средства хороши. Вот один пример. В 1936 г. Жак Дюкло предложил муниципалитету Монтрёйя дать новые названия нескольким улицам: улица Камелина, улица Жана Аллемана, улица Луизы Мишель, улица Делеклюза, улица Федератов, улица Бабефа, улица Сен-Жюста и др. Благодаря этому, учитывая прежние названия и добавленные после 1936 г., можно сказать, что план Монтрёйя представляет собой до некоторой степени прогулку по тропам истории.
И затем нельзя не вспомнить его «проделку» со станцией метро «Робеспьер». Я говорю «проделка», так как в этом деле проявилось все лукавство Дюкло. У этого наводившего ужас пиренейца было в сущности много общего с Гаврошем. Это одна из причин любви, которую питала к нему молодежь. Дюкло, находившийся под влиянием трудов Матьеза, хотел, чтобы было отдано должное Неподкупному, «этому великому человеку, вся жизнь которого была отдана в жертву общественному благу». Согласно тогдашним правилам, станциям метро полагалось давать название ближайшей пересекающей его линию улицы. За этим дело не стало! Часть улицы Арсен-Шеро (названной в честь одного из прежних мэров Монтрёйя), пересекавшей Парижскую улицу, была переименована в улицу Робеспьера, и тогда, хочешь - не хочешь, надо было назвать только что открытую станцию метро станцией Робеспьера!
Чувствуется затаенная улыбочка (улыбка человека, которому только что удалась хорошая проделка) в словах Дюкло: «Это до некоторой степени благодаря мне имя Робеспьера фигурирует на плане Парижского метро» 8. Матьез скончался в 1932 г. Но я знаю с его слов, что Жорж Лефевр был очень рад этой проделке.
Добавим, что Жак Дюкло принимал участие во всех коллоквиумах, организованных Институтом Мориса Тореза. Мы, Клод Виллар и я, имели удовольствие сопровождать Жака Дюкло в Москву на два коллоквиума, организованных Институтом всеобщей истории АН СССР. Первый был посвящен теме: Ленин и Франция, второй - столетию Коммуны.
По тропам истории
Не подлежит сомнению, что некоторым событиям истории Жак Дюкло отдавал предпочтение. Они относятся к эпохе, осью которой была Парижская Коммуна. Именно этому периоду он посвятил несколько своих книг9. Он возглавил Ассоциацию друзей Парижской Коммуны. Под его влиянием было решено издавать полугодовой журнал, посвященный, согласно его замыслу, «пролетарской эпопее 1871 г.»
При встречах с историками-профессионалами (я имею в виду совещания «за круглым столом», душой которых он был. Речь на них шла о I Интернационале, о Коммуне, о гедизме, о влиянии Октябрьской революции, о Народном фронте и пр.) Жак имел обыкновение говорить: «Господа, я ведь историк только по воскресным дням». Он хотел прослыть «наивным» историком, подобно тому как говорят о таможеннике Руссо, что он был наивным живописцем. Это как будто скромность, но в то же время и лукавство. Конечно, несмотря на его исключительную работоспособность, у него не хватало времени на научные поиски. Но какая начитанность! Его темперамент рассказчика проявлялся в исторических повествованиях, жанре, в котором он был большим мастером.
Не подлежит никакому сомнению, что Жак Дюкло испытывал личное удовольствие, изучая историю и воскрешая ее образы. Но это не было для него ни бегством от действительности, ни скрипкой Энгра. Это было нечто большее, значительно большее. Самозабвенно следуя по путям истории, восходя все выше, он намерен был включить в нее и историю Французской коммунистической партии как своего рода звено в длинной цепи народных битв. Относительно Коммуны он писал, что она явилась, «так сказать, провозвестницей вступления в борьбу тех новых социальных сил, которые с тех пор вызвали глубокие изменения в мире» 10. Статьи и книги Дюкло, неразрывно связанные с его действиями, способствовали тому, что эти «новые социальные силы» осознавали свою мощь. И в конечном счете именно поэтому этот человек, страстно увлеченный историей, сам стал действующим лицом истории - истории, которая совершается.
- - - - - - - - - - - - - -
1 Duclos J. Memoires, t.I. Paris, 1968, p.25 (рус. пор.: Дюкло Ж. Мемуары, т.I. 1896-1952, М. 1974, с.13).
2 Duclos J. Memoires, t.VI. Paris, 1972, p.465-468 {Дюкло Ж. Мемуары, т.II, 1952-1969. М., 1975 с. 545).
3 «Cahiers du communisme», juillet 1939 (спец. вып.).
4 Торжественное открытие музея состоялось 25 марта 1939 г. С тех пор в музее были оформлены новые залы, посвященные современной истории и в особенности движению Сопротивления.
5 «Cahiers de l'lnstitut Maurice Thorez», 1969, N 13, p. 120-124. Во время войны Клеман был убит в Бельгии гестаповцами. См. также: Cogniot G. Le Front populaire. Editions sociales, p. 98-135.
6 В своей последней книге Жак Дюкло посвятил главу политической карикатуре прежних времен (Duclos J. Се que je crois. Paris, 1975, p.152-164).
7 Duclos J. Memoires, t.II. Paris, 1969, p.409.
8 Ibid., p.370.
9 Duclos J. La Commune de Paris. A. I'assaut de ciel. Paris, 1970; idem. La Premiere Internationale. Paris, 1974; idem. Marx et Bakounine. Paris, 1974.
10 «La Commune», N 1, p.9. В числе «этих глубоких изменений» была и Октябрьская революция (см.: Duclos J. Octobre 1917 vu de France. Paris, 1961).
Все выступления печатаются с сокращениями
Альберт Захарович Манфред
Позвольте открыть наше заседание, посвященное памяти Ж.Дюкло. Мы воздаем сегодня должное ушедшему от нас выдающемуся деятелю международного рабочего и коммунистического движения, одному из основателей Французской коммунистической партии, другу советского народа.
Его жизнь была неразрывно связана со всей историей современной эпохи. Ж.Дюкло стоял у истоков образования Французской коммунистической партии, был одним из ее руководителей в тот ответственный период, когда он вместе с Морисом Торезом превращал эту партию в массовую партию, первую партию французского народа, Он был одним из руководителей Французской коммунистической партии в самые трудные годы немецкой оккупации, одним из руководителей движения Сопротивления. Все годы войны он провел в подполье. Он был видным деятелем Коминтерна, членом президиума его. Все международное коммунистическое движение в той или иной мере связано с именем Ж.Дюкло. Об этом еще будут написаны книги. Деятельность Дюкло станет темой последующего изучения. И надо сказать, что жизнь Дюкло действительно заслуживает научного исследования, как жизнь одного из самых выдающихся и замечательных революционных борцов нашей эпохи.
Но для нас Дюкло близок еще и другим. Он был нашим другом, другом советских историков и в особенности историков, занимающихся Францией. Он многократно принимал участие в работе нашей группы, нашего сектора истории Франции, и это поднимало все конференции, на которых он выступал, на особо высокий уровень.
Я позволю себе напомнить 1957 г., когда Жак Дюкло впервые выступил как один из основных докладчиков на заседании, посвященном 40-летию Советской власти, в заполненном до отказа зале в старом помещении нашего института на Волхонке, 14. И уже тогда товарищи, знавшие Дюкло по книгам и газетам, сумели его оценить как первоклассного, изумительного оратора, который умело владел тайной завоевания аудитории, привлечения аудитории на свою сторону.
Товарищи, должно быть, помнят, что при всей своей занятости, при всей многообразной общественной, политической, научной деятельности Ж.Дюкло всегда откликался на просьбы и предложения принять участие в нашей работе.
Я напомню, какую большую роль сыграл он во время конференции, посвященной 100-летию Парижской Коммуны в 1971 г. Его доклад, и это не будет преувеличением, был главным, центральным в этой международной встрече историков.
Я напомню также доклад, который Дюкло сделал у нас на международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.И.Ленина. Я думаю, что нам надо будет еще возвращаться к теме, так глубоко поставленной в докладе Дюкло, который назывался «Влияние ленинских идей на развитие рабочего движения во Франции». Всякий, кто занимается историей революционных событий во Франции, идет ли речь о далеком прошлом или о современности, не может сейчас пройти мимо этого необычайно богатого мыслями доклада.
Я позволю себе также напомнить, что Ж.Дюкло был нашим собратом и коллегой и в узкопрофессиональном смысле. Он был историком. Конечно, прежде всего он был профессиональным революционером. Но вклад, внесенный им и в историю и в историческую науку, был велик. И мы восхищались неутомимой творческой силой, которая побуждала его уже на склоне лет создавать одну книгу за другой.
Нельзя сегодня рассматривать проблемы истории Коммуны вне ставшей знаменитой книги Дюкло «Они штурмовали небо», переведенной на все европейские да и не только европейские языки.
Совершенно особое значение имеют мемуары Ж.Дюкло, изданные в течение последних лет. 7 томов его мемуаров заслуживают того, чтобы в этом кратком вступительном слове сказать немного о них. Они подкупают прежде всего простотой. Это мемуары в высшем, лучшем смысле этого слова. Это рассказ о прожитой жизни, о жизни в революционной борьбе.
Есть еще одна особенность этого издания. Воспоминания Дюкло были изданы не коммунистическим издательством, а левым издательством «Fayard», которое выпустило их большим тиражом, потому что спрос был чрезвычайно велик. Воспоминания коммунистического лидера стали событием в идейной жизни страны. Не только коммунисты, но и люди левых взглядов - все старались прочесть рассказ о жизни, о борьбе выдающегося деятеля французского коммунистического движения.
Не будет преувеличением сказать, что сейчас нельзя изучать новейшую историю Франции, не обращаясь к мемуарам Дюкло. Без них ни один добросовестный исследователь не обойдется. Дюкло с присущей ему скромностью широко ввел в свое повествование документальный материал, и его воспоминания выходят за узкие границы этого жанра. Это, если угодно, памятник эпохи, документ, по которому мы будем воссоздавать жизнь Франции критических лет XX в.
Все, кому выпало счастье встречаться с Ж.Дюкло, не могли не оценить необычайного сочетания его многосторонних и различных дарований.
Достаточно сказать, что со времен Жореса французский народ не знал оратора такой силы. Это не значит, что он повторял Жореса. Они были совсем разного склада. Дюкло был непревзойденным мастером импровизации. Стихийные, спонтанные ответы Дюкло его противникам были поразительны. Одна из последних наших встреч состоялась накануне того дня, когда ему предстояло сразиться с Понятовским. Нужно было видеть, в каком он был азарте. Он говорил: «Я ему задам!» - и в этом можно было не сомневаться. Несомненно, его яркий полемический талант должен был во всем блеске проявиться в предстоящем поединке. Так и случилось.
Я еще хочу сказать, что Ж.Дюкло был человеком огромного личного обаяния. При всех его многосторонних обязанностях - а обязанности он брал на свои плечи тяжелые и большие - всегда он оставался человеком прекрасной души, отзывчивым, внимательным и превосходно понимающим своих собеседников, человеком большого сердца. У него дома я увидел удивительную историческую библиотеку, редчайшие собрания, коллекции. Я ощутил удивительную атмосферу научного творчества.
Я не могу не выразить здесь того чувства огромной потери, которое испытывают все, кто знал Дюкло на протяжении многих лет. Тяжелую утрату понесла и Французская коммунистическая партия, и Франция в целом, и мы, советские люди, которые потеряли одного из самых верных и близких нам друзей. Дюкло уже нет. Наше сегодняшнее заседание лишь первый отклик на его сравнительно недавнюю кончину. Но я думаю, что работа только начинается. Остались его книги, его труды. Они будут нам помогать служить благородным идеалам, которым была целиком, без остатка, посвящена его прекрасная жизнь.
Георгий Михайлович Ратиани
Со смертью Жака Дюкло завершилась целая полоса политической жизни Франции. Это действительно особая историческая личность, которая на протяжении более полувека была связана со всеми событиями французской жизни и играла в них выдающуюся, а порой героическую роль.
К тому, что было сказано, я хотел бы добавить воспоминания о некоторых чертах, которые особенно врезались в память. Я знал Дюкло долгие годы, много раз с ним встречался. Ж.Дюкло был подлинным профессиональным революционером. Отличался он удивительными способностями в области партийно-организационной и идеологической работы и был самым выдающимся трибуном Французской коммунистической партии. Необыкновенное сочетание самых различных качеств создало великолепный тип революционера. Я уже не говорю о его необыкновенной храбрости, способности переносить физические страдания, его удивительной работоспособности, о его любви к жизни.
Мне часто приходилось бывать у него дома, встречать его в парламенте. Дюкло интересовался абсолютно всем. Его интересовала наука, искусство, техника, все, что происходило в стране и в мире. Он был удивительно жаден к познанию людей, с особым мастерством выуживал все, что в них было интересного. Он действительно жил в гуще французской жизни, он был француз по всем чертам своего характера, один из лучших образцов француза. При всей большой роли, которую он играл в международном рабочем движении, национальные черты были в нем развиты с необыкновенной силой. Он обладал подлинно «галльским характером».
Я уже говорил о том, что Дюкло любил жизнь. Нужно было его знать лично, чтобы оценить это. Он любил все. Он был большим знатоком французских вин, французской кухни. Говоря, что он старый кулинар, Дюкло отстранял жену от плиты и готовил любимые блюда сам и по поводу каждого блюда рассказывал историю, связанную с историей Франции.
Это была действительно обаятельная личность. Мне приходилось наблюдать его на праздниках, на митингах. Он знал колоссальное количество людей в партии и для каждого находил какую-то нужную фразу. Идя в толпе, он узнавал десятки людей и каждому бросал какое-то меткое выражение, кого-то умел подбодрить, кого-то о чем-то спросить.
И конечно, Дюкло войдет в историю Франции как поразительный мастер ораторского искусства. Это был действительно прирожденный трибун. Французский парламент всегда был богат большими ораторами. Но я бы сказал, что Дюкло в послевоенной парламентской Франции был оратор номер один. В нем сочетались блестящее красноречие, умение держать длительное время аудиторию в напряжении, меткость убийственных сарказмов. Перелистайте стенограммы заседаний французского Национального собрания и вы найдете в них десятки сатирических выражений, которыми Дюкло клеймил своих противников. На следующий день газеты выносили эти слова в аншлаги.
Дюкло прожил трудную жизнь революционера. В 1926 г. он был впервые выставлен кандидатом во французский парламент и в 1976 г. во французском парламенте предполагали праздновать 50-летие его депутатской и парламентской деятельности. Это была его первая боевая избирательная кампания, такая же бурная, как и все последующие. Он был выставлен коммунистическим кандидатом на частичных выборах первой секцией Парижа против кандидата правых сил - известного Поля Рейно. Это была одна из наиболее горячих избирательных кампаний, она выражала борьбу коммунистической партии против правых. Дюкло выступал каждый день на нескольких митингах. Он организовал приглашение Рейно на митинг, где вступил с ним в открытую полемику. Рейно в своих мемуарах пишет, что он настолько уставал в этой борьбе, что ляринголог Клемансо каждый вечер вливал ему масло в горло для того, чтобы восстановить работу его голосовых связок. И во втором туре Дюкло победил. Тогда это было совершенно сенсационное событие. Неизвестный коммунистический кандидат победил Поля Рейно! Через несколько месяцев Дюкло был арестован и три года находился на нелегальном положении. Это была первая школа подполья для Ж.Дюкло. Она подготовила его в какой-то степени ко второй школе - к периоду Сопротивления.
Годы Сопротивления были великим подвигом, совершенно необыкновенным периодом в жизни Дюкло, когда в центре оккупированной фашистами Франции он вместе с Бенуа Фрашоном руководил Французской коммунистической партией и движением Сопротивления. Штаб-квартира Дюкло и Фрашона находилась под Парижем в долине Шеврёз, буквально под носом вермахта и гестапо.
Все хорошо знают, какие уловки применял Дюкло, чтобы не быть арестованным. Ему часто приходилось бывать в Париже и проводить подпольные совещания. Он отрастил бороду, ему сшили рясу, и он ездил на велосипеде-тандеме с молодым парнем связным. Приходилось проезжать мимо немецких офицеров, но ни разу их не остановили.
У Дюкло погибли за время оккупации трое связных, попавших в руки гестапо, где их жестоко пытали. Он рассказывал, что ни один из них не выдал, где находилась подпольная квартира Дюкло и Фрашона. Дюкло настолько верил в их твердость, что не сменил свою подпольную квартиру. Фотографии этих товарищей стояли у него дома на камине.
Каждым своим поступком Дюкло доказывал, что он был блестящим, талантливым революционером-подпольщиком. Уже 10 июля 1940 г. Дюкло удалось организовать в только что оккупированном немцами Париже издание воззвания компартии Франции, которое было отпечатано в типографии, находившейся в Париже, и распространено затем по всей Франции.
Все, что происходило в его жизни, Дюкло использовал для борьбы компартии. В 1952 г. в период разгула холодной войны Дюкло был арестован. У него в машине были найдены два голубя - убитых и ощипанных (во Франции их употребляют в пищу), но полиция сфабриковала дело, будто Дюкло держал в машине «почтовых голубей», чтобы отправлять какие-то послания. А в это время как раз происходила демонстрация против американского империализма. И вот Дюкло оказался в тюрьме. В письмах из тюрьмы, которые являются образцом политического памфлета, он разоблачал руководителей холодной войны, существовавший тогда правый режим Четвертой республики. Эти письма из тюрьмы распространялись по всей Франции, их читали во всех уголках страны. И свой арест и пребывание в тюрьме Дюкло превратил в политическую кампанию в пользу Французской коммунистической партии, всего демократического движения во Франции.
Здесь говорили о Дюкло как историке. Конечно, он не был профессиональным исследователем. Но в его подходе к историческим событиям поражает политическая острота. Задумав известный французский фильм «Марсельеза» о революции 1789 г., он просил Арагона принять участие в создании фильма. Он говорил, что задача фильма в том, чтобы показать борьбу народных масс.
Все исторические книги Дюкло написаны под острым политическим ракурсом. Когда пришла Пятая республика, режим личной власти, Дюкло обратился к эпохе Наполеона III. Написал о нем книгу, которая играла большую роль в политической борьбе за демократию.
События мая 1968 г., взрыв левацкого движения во Франции заставили Дюкло серьезно заняться Бакуниным. Он выпустил книгу «К.Маркс и Бакунин» и опубликовал неизвестную до того времени во Франции исповедь Бакунина.
Политическое мастерство, с которым Дюкло использовал исторические сюжеты, было великолепно, и его книги по своему стилю часто напоминают ораторскую речь. Интонации, манера рассказа о том или ином событии характерны именно для речи оратора-трибуна.
Последняя книга Дюкло «Во что я верю» вышла за несколько дней до его смерти. Это действительно политическое завещание Дюкло, книга, где в предчувствии скорой смерти Дюкло немного раскрывает свои внутренние переживания. Она состоит из эссе на разные темы. Например: «Что такое ложь?» или «Что такое страх?» Последняя глава - о жизни и смерти, о том, что его охватывает страх при мысли о потере способности творить и действовать,- исполнена необыкновенной силы. Пусть лучше, пишет он, жизнь его оборвется мгновенно, чтобы остаться на краю дороги, по которой шел всю жизнь. Книга пользуется огромным спросом. О ней опубликовали статьи почти все крупные буржуазные газеты, такие, как «Фигаро», «Монд», «Орор» и др.
Последняя политическая схватка Дюкло была с Понятовским, министром внутренних дел. На завтраке англо-американской прессы Понятовский, стараясь расколоть левые силы во Франции, заявил, что социалистическая партия демократическая и с ней действительно можно сотрудничать, а коммунисты - это партия «тоталитарная». Через несколько дней, когда Понятовский был на заседании Сената, Дюкло выступил с отпором. Понятовский поднялся и пошел к выходу. Дюкло бросил ему вслед: «Трус!» Понятовский потребовал извинений. И вот со всем своим мастерством Дюкло использовал этот инцидент в политических целях. Он согласился выступить с извинениями, но с условием, чтобы в Сенате была дискуссия по существу вопроса. Дискуссия была назначена. Это был очень трудный момент в жизни Дюкло. У него был страшный почечный приступ. Он боялся, что упадет в обморок, и все-таки не отказался от схватки, полагая, что если он не придет, то Понятовский может объявить, что Дюкло избегает этой дискуссии. И Дюкло выступил и напомнил о всем героическом пути компартии, о самоотверженной борьбе партии за национальные интересы и противопоставлял коммунистам реакционную фигуру Понятовского, разил его своим сарказмом.
Нужна очень хорошая книга о Шаке Дюкло, книга для широкого читателя, для нашего юношества, книга, которая бы дала возможность увидеть полвека борьбы Французской коммунистической партии.
Поскольку тут собрались историки Франции, то я и обращаюсь с таким пожеланием и надеюсь, что общими силами такую книгу нам удастся создать.
Сергей Павлович Зыков
Выступавшие передо мной сказали много добрых слов о Жаке Дюкло, всесторонне охарактеризовали этого замечательного человека, пламенного революционера и страстного борца за дело рабочего класса. Мне хочется добавить лишь несколько штрихов к образу Дюкло, как выдающегося политического деятеля, вспомнив об одном кратком, но чрезвычайно ярком эпизоде его жизни, связанном с выдвижением его на президентских выборах 1969 г. в качестве кандидата от коммунистической партии.
Президентские выборы были досрочными и в известной степени неожиданными. Трудно было заранее предвидеть исход референдума, проведенного в апреле по сугубо второстепенному вопросу - проекту административной реформы, точно так же, как реакцию де Голля в случае провала проекта. Тем более что ровно ничего не обязывало его по закону покинуть пост главы государства. Однако де Голль отказался от этого поста и возникла необходимость избрать нового хозяина Елисейского дворца.
В ту пору левые силы не были объединены. Социалисты решительно отвергли предложение коммунистов выступить с общей кандидатурой уже в первом туре. ФКП не оставалось ничего другого, как выдвинуть собственного кандидата. Им стал Жак Дюкло. Ему было уже 72 года, здоровье его было изрядно подорвано. Однако он со свойственной ему неукротимой энергией и политическим искусством подготовил и блестяще провел избирательную кампанию, явив пример той высокой ответственности, с которой он всегда относился к выполнению решений и поручений партии.
Рассчитывать на успех кандидата компартии в условиях раскольнической тактики социалистов было, конечно, невозможно. Буржуазная печать и специалисты по изучению общественного мнения предсказывали, что Дюкло не удастся получить и 10% голосов избирателей. Но компартия решила использовать представившийся случай, в частности возможность получить доступ к телевидению, обычно закрытому для коммунистов, чтобы разъяснить миллионам французам свои цели, Жак Дюкло мобилизовал все свои духовные и физические силы, чтобы возможно лучше выполнить эту задачу.
В политическом плане он сразу нашел убийственную для соперников формулу. Как известно, наиболее вероятными претендентами на пост президента были Помпиду, выдвинутый деголлевской партией, и Поэр, кандидат от «центристов», и иже с ними. Буржуазная печать играла на противопоставлении этих двух персонажей, пытаясь подчеркнуть разницу в их избирательных платформах. Жак Дюкло в одном из первых выступлений по телевидению указал, что по существу между этими двумя представителями буржуазии нет никакого принципиального различия. Использовав народную поговорку, он бросил крылатую фразу, сказав про них - «белый колпак и колпак белый». Линия раздела, разъяснил он, проходит не между Помпиду и Поэром, а между ними, ставленниками крупного капитала, и кандидатом компартии, представляющим интересы широких масс трудящихся. Вот где подлинное, классовое различие.
Французы любят меткие, остроумные выражения. К великой досаде буржуазных кандидатов, тщетно пытавшихся отмахнуться от неприятной для них формулы, «белый колпак и колпак белый» был подхвачен всей печатью и не сходил с ее страниц в течение всей избирательной кампании.
Мне пришлось близко следить за избирательной борьбой, и я искренне восхищался тем, как вел ее Дюкло. Кампания требовала от него исключительного напряжения. Ежедневно он выступал на нескольких митингах и собраниях, по радио и телевидению, публиковал статьи, давал интервью. И более молодой и более здоровый человек с трудом бы выдержал такую отчаянную нагрузку. А Дюкло отдался кампании с поразительной энергией и самоотверженностью. Вот такой, в сущности «рядовой» для него день: рано утром - запись для радиостанции, короткое совещание с советниками и помощниками, в 11.30 - митинг у ворот завода «Рено», в 13.00 - встреча со студентами в Нантерре, завтрак в самолете и в 17.00 - митинг в Марселе, в 20.00 - сразу с аэродрома в студию телевидения, а оттуда в Сорбонну, где собирались представители интеллигенции.
Исключительная организованность Дюкло проявилась не только в планировании его выступлений и связанных с ними перемещений. Требовалось планировать и содержание его речей на митингах и собраниях и особенно выступлений по радио и телевидению, строго ограниченных во времени: предоставлялось по пять, а иногда и по три минуты. Нужно было каждый раз выбирать новую тему, поднимать новый вопрос, разбирать те или иные тезисы, только что выдвинутые соперниками. Тут Дюкло пригодился его талант оратора, трибуна, полемиста. Он увлекал участников митингов, вызывая бури оваций. Он беспощадно, но не грубо, а тонко, с юмором разоблачал и высмеивал доводы буржуазной пропаганды. Журналисты толпами следовали за ним, зная, что каждое его появление на трибуне, каждый диспут, в котором он принимает участие, каждая пресс-конференция дадут им богатый «урожай». И самые реакционные репортеры и газеты, отнюдь не разделявшие позиций Дюкло, вынуждены были отдать ему дань уважения и восхищения его умом, находчивостью, удивительной способностью ясно, образно, красочно и убедительно излагать свои мысли, его непоколебимой верой в правоту защищаемых им идей.
Позднее Жак Дюкло поделился со мной в частной беседе тем, как ему приходилось работать, четко распределять время, чтобы не потратить зря ни одной минуты, как помогали ему его советники и помощники. С улыбкой он вспоминал, что ему пришлось «учиться» выступать по телевидению. Перед камерами нельзя говорить так, как на митинге. Нужна другая форма обращения, если хотите, интимная. Все равно, как если бы вы пришли к людям домой, в узкий семейный круг. А ведь опыта было мало. G присущей ему деловитостью Дюкло решил практически освоить это новое для него дело. Ему доставили на дом необходимый аппарат. Он «тренировался» перед ним, слушая советы и замечания друзей и специалистов. И быстро преуспел. Выбирал для выступления одну или две темы, чтобы с максимальным эффектом использовать драгоценные минуты. Не отказывался от участия и в передачах, не имевших прямого отношения к выборам: например, в музыкально-артистической передаче для молодежи, вместе с артистами и поэтами. Находил нужные слова и формы высказывания. Его популярность росла день ото дня. «Прогнозисты» стали предсказывать, что Дюкло, пожалуй, соберет не 10, а 14 или 15% голосов.
Но и эти расчеты не оправдались. В результате первого тура Дюкло получил 21,5% голосов избирателей. Ему не хватило совсем немного, чтобы обогнать «центриста» Поэра, за которого проголосовало 23%, и выйти на второе место, что обеспечило бы ему участие во втором и решающем туре.
Кампания, блестяще проведенная Дюкло, имела огромные политические последствия. Со всей очевидностью она показала пагубность раскольнической тактики социалистов, чей кандидат потерпел тяжкое поражение: он собрал едва 5% голосов. Рядовые социалисты сурово осудили политику своего правого руководства. На очередном съезде социалистической партии многие делегаты выступили за совместные действия с коммунистами. Практическим результатом стало создание союза левых сил, в который вошли коммунисты, социалисты и левые радикалы. И у всех еще в памяти последние президентские выборы, прошедшие в 1974 г. после смерти Помпиду. Кандидат левых сил Ф.Миттеран получил почти половину голосов.
Этот небывалый еще в истории Франции успех левых сил явился в значительной степени следствием уроков, которые трудящиеся страны извлекли из кампании по президентским выборам 1969 г. Жак Дюкло, неизменный поборник единства левых сил, внес свой большой исторический вклад в дело объединения усилий всех прогрессивных и демократических сил Франции в борьбе против реакции, за новую светлую жизнь, за путь к социализму.
Приведено по: Французский ежегодник 1975 (М.: Наука. 1977. С.44-52)
Подготовили АиФ/Анна и Игорь=caffe_junot 02.10.2011
Окончание в комментариях к этой записи
#нашиисторики #боизаисторию
ЧЕЛОВЕК, СТРАСТНО УВЛЕЧЕННЫЙ ИСТОРИЕЙ: ЖАК ДЮКЛО
Жан Брюа
Это он вернул молодость словам,
употреблявшимся в 1789 и 1793 гг.,
и тем, которые жили в дни Коммуны.
Арагон
Но представляет ли кто-нибудь силу страсти, руководившей его чтением, направлявшей некоторые его труды и многочисленные выступления? Это - страстное увлечение историей. Оно захватило его очень рано. Среди первых книг, которые он с жадностью поглощал, мы находим «Историю французской революции» Мишле, но также и «Три мушкетера» Дюма. Он питал слабость к Дюма. Но это не мешало ему возмущаться оскорбительными высказываниями Дюма по адресу революционеров. Во всяком случае, писал он, «это чтение пробудило у меня особый интерес к истории, интерес, который непрестанно возрастал». Доказательство тому - его мемуары. Уже с самых первых страниц у него появляется потребность рассказать историю своей деревни, и с этой целью он отыскивает наказ прихода Луэ, который до революции входил в маркизат Бенэ1. «Под вечер жизни» (так названа им последняя глава книги) он возвращается к истории и вспоминает нескольких прославленных пиренейцев, например Бертрана Барера, бывшего члена Комитета общественного спасения, и барона Ларре, главного хирурга в армии Наполеона2.
Поэтому я счел себя обязанным посвятить страстному увлечению Жака Дюкло историей эту статью.
Жак Дюкло и «Марсельеза»
Это было почти сорок лет назад. Два обстоятельства открыли мне тогда жажду исторических знаний, владевшую Дюкло. По его просьбе Арагон уговорил тогда Ренуара создать фильм «Марсельеза». Жак попросил меня помочь постановщикам в том, что касается исторической документации. В результате - мое первое открытие: Дюкло, бурно восхищающийся - но в ущерб, однако, точности,- великими событиями революции. Он говорил мне: «Видишь ли, главное, что надо выделить, это роль народных масс. Возьми, например, историю с батальоном федератов, который отправляется из Марселя в Париж, принимает участие в событиях 10 августа 1792 г. и затем выступает к Вальми: хорошо бы посмотреть, что они из этого могут сделать с помощью своей кинокамеры. А затем измена! Ты понимаешь, эти Олензарды (Ohlenzards). (Ax, надо было слышать, как он выговорил это слово! Оно до сих пор звучит у меня в ушах), их нельзя упустить! Ибо предатели нации или готовящиеся предать ее существовали всегда (и тут Жак принялся вспоминать роль «пятой колонны» в истории), существуют и поныне».
Год спустя, в 1939 г., Жак Дюкло писал: «Существуют французы, готовые из ненависти к прогрессу, из ненависти к народу повторить поступок мэра общины Сен-Мишель, который 3 сентября 1792 г. принял «в качестве друга порядка и мира» армию герцога Брауншвейгского и указал ему для расправы жилища патриотов, верных делу спасения нации» 3.
Монтрёйский музей
А затем началась - и продолжается и поныне - эта великая затея с музеем в Монтрёйе. Я вспоминаю эти дни, проведенные под молодой листвой парка Монтро в доме, принадлежащем члену монтрёйского муниципалитета, который сдал этот дом Обществу современной истории, возглавлявшемуся Жаком Дюкло. Лихорадочные дни, как обычно, когда тревожишься, будет ли все готово в назначенный час 4.
Альбер Собуль также должен помнить это. Ведь он, тогда еще молодой студент, помогал нам в оформлении залов, посвященных Французской революции. С нами был также Даниель Рену, находившийся 31 июля 1914 г. рядом с Жоресом, когда тот был убит в кафе Крауссан. Даниель Рену тоже увлекался историей. У него было еще другое увлечение - «его парк» в Монтро, где теперь в память о нем воздвигнута статуя. Был еще «товарищ Клеман», настоящее имя которого было Евгений Фрид. Он был одним из руководителей Коммунистической партии Чехословакии, а в Париже представлял Коммунистический Интернационал. Какой замечательный человек! Как радушно он вас встречал! Как глубоко знал он историю. Мы называем его просто «наш друг». Я ни в коей мере не компетентен высказываться о роли, которую он мог играть наряду с Торезом и Дюкло при создании Народного фронта. Предметом моих бесед с ним была только история и особенно история Франции. «Клеман, обожавший, как никто другой, рыться в рукописях, - писал о нем Жак Дюкло, - страстный коллекционер, знавший все парижские адреса, где можно было отыскать старые газеты, старые афиши, был одним из самых рьяных сторонников создания этого музея, представлявшегося ему прообразом музея революционной Франции, которому когда-нибудь суждено будет занять подобающее место в нашей столице» 5.
И наконец, там был Жак. Надо было видеть, как он извлекал из витрины том «Энциклопедии» Дидро, как нежно его гладил, как влюбленно разглядывал какую-нибудь гравюру, как хохотал над какой-нибудь карикатурой (он питал слабость к карикатурам, безжалостно разившим Наполеона III или Адольфа Тьера) 6. Особенное удовольствие (но часто получать его он не мог, так как был слишком занят) ему доставляло самому показывать посетителям музей. Он начинал тогда с залов верхнего этажа, посвященных веку Просвещения. И показывая экспонаты, иконографические документы и рукописи, он искусно оживлял исторические события на протяжении более чем 150 лет, от Дидро до Жореса. Когда он прибегал к анекдоту, то это всегда помогало понять смысл событий. «Подобное посещение, - говорил он, завершая осмотр, - помогает, по моему мнению, осознать, что история не создается лишь несколькими выдающимися людьми. Она создается народом, который часто пишет ее своей кровью».
Важнейшая составная часть культуры
По мнению Жака Дюкло, знание истории должно быть важнейшей составной частью культуры. Этим объясняется его упорный бой за популяризацию истории борьбы народов. Он считал, что для достижения этой цели все средства хороши. Вот один пример. В 1936 г. Жак Дюкло предложил муниципалитету Монтрёйя дать новые названия нескольким улицам: улица Камелина, улица Жана Аллемана, улица Луизы Мишель, улица Делеклюза, улица Федератов, улица Бабефа, улица Сен-Жюста и др. Благодаря этому, учитывая прежние названия и добавленные после 1936 г., можно сказать, что план Монтрёйя представляет собой до некоторой степени прогулку по тропам истории.
И затем нельзя не вспомнить его «проделку» со станцией метро «Робеспьер». Я говорю «проделка», так как в этом деле проявилось все лукавство Дюкло. У этого наводившего ужас пиренейца было в сущности много общего с Гаврошем. Это одна из причин любви, которую питала к нему молодежь. Дюкло, находившийся под влиянием трудов Матьеза, хотел, чтобы было отдано должное Неподкупному, «этому великому человеку, вся жизнь которого была отдана в жертву общественному благу». Согласно тогдашним правилам, станциям метро полагалось давать название ближайшей пересекающей его линию улицы. За этим дело не стало! Часть улицы Арсен-Шеро (названной в честь одного из прежних мэров Монтрёйя), пересекавшей Парижскую улицу, была переименована в улицу Робеспьера, и тогда, хочешь - не хочешь, надо было назвать только что открытую станцию метро станцией Робеспьера!
Чувствуется затаенная улыбочка (улыбка человека, которому только что удалась хорошая проделка) в словах Дюкло: «Это до некоторой степени благодаря мне имя Робеспьера фигурирует на плане Парижского метро» 8. Матьез скончался в 1932 г. Но я знаю с его слов, что Жорж Лефевр был очень рад этой проделке.
Добавим, что Жак Дюкло принимал участие во всех коллоквиумах, организованных Институтом Мориса Тореза. Мы, Клод Виллар и я, имели удовольствие сопровождать Жака Дюкло в Москву на два коллоквиума, организованных Институтом всеобщей истории АН СССР. Первый был посвящен теме: Ленин и Франция, второй - столетию Коммуны.
По тропам истории
Не подлежит сомнению, что некоторым событиям истории Жак Дюкло отдавал предпочтение. Они относятся к эпохе, осью которой была Парижская Коммуна. Именно этому периоду он посвятил несколько своих книг9. Он возглавил Ассоциацию друзей Парижской Коммуны. Под его влиянием было решено издавать полугодовой журнал, посвященный, согласно его замыслу, «пролетарской эпопее 1871 г.»
При встречах с историками-профессионалами (я имею в виду совещания «за круглым столом», душой которых он был. Речь на них шла о I Интернационале, о Коммуне, о гедизме, о влиянии Октябрьской революции, о Народном фронте и пр.) Жак имел обыкновение говорить: «Господа, я ведь историк только по воскресным дням». Он хотел прослыть «наивным» историком, подобно тому как говорят о таможеннике Руссо, что он был наивным живописцем. Это как будто скромность, но в то же время и лукавство. Конечно, несмотря на его исключительную работоспособность, у него не хватало времени на научные поиски. Но какая начитанность! Его темперамент рассказчика проявлялся в исторических повествованиях, жанре, в котором он был большим мастером.
Не подлежит никакому сомнению, что Жак Дюкло испытывал личное удовольствие, изучая историю и воскрешая ее образы. Но это не было для него ни бегством от действительности, ни скрипкой Энгра. Это было нечто большее, значительно большее. Самозабвенно следуя по путям истории, восходя все выше, он намерен был включить в нее и историю Французской коммунистической партии как своего рода звено в длинной цепи народных битв. Относительно Коммуны он писал, что она явилась, «так сказать, провозвестницей вступления в борьбу тех новых социальных сил, которые с тех пор вызвали глубокие изменения в мире» 10. Статьи и книги Дюкло, неразрывно связанные с его действиями, способствовали тому, что эти «новые социальные силы» осознавали свою мощь. И в конечном счете именно поэтому этот человек, страстно увлеченный историей, сам стал действующим лицом истории - истории, которая совершается.
- - - - - - - - - - - - - -
1 Duclos J. Memoires, t.I. Paris, 1968, p.25 (рус. пор.: Дюкло Ж. Мемуары, т.I. 1896-1952, М. 1974, с.13).
2 Duclos J. Memoires, t.VI. Paris, 1972, p.465-468 {Дюкло Ж. Мемуары, т.II, 1952-1969. М., 1975 с. 545).
3 «Cahiers du communisme», juillet 1939 (спец. вып.).
4 Торжественное открытие музея состоялось 25 марта 1939 г. С тех пор в музее были оформлены новые залы, посвященные современной истории и в особенности движению Сопротивления.
5 «Cahiers de l'lnstitut Maurice Thorez», 1969, N 13, p. 120-124. Во время войны Клеман был убит в Бельгии гестаповцами. См. также: Cogniot G. Le Front populaire. Editions sociales, p. 98-135.
6 В своей последней книге Жак Дюкло посвятил главу политической карикатуре прежних времен (Duclos J. Се que je crois. Paris, 1975, p.152-164).
7 Duclos J. Memoires, t.II. Paris, 1969, p.409.
8 Ibid., p.370.
9 Duclos J. La Commune de Paris. A. I'assaut de ciel. Paris, 1970; idem. La Premiere Internationale. Paris, 1974; idem. Marx et Bakounine. Paris, 1974.
10 «La Commune», N 1, p.9. В числе «этих глубоких изменений» была и Октябрьская революция (см.: Duclos J. Octobre 1917 vu de France. Paris, 1961).
Все выступления печатаются с сокращениями
Альберт Захарович Манфред
Позвольте открыть наше заседание, посвященное памяти Ж.Дюкло. Мы воздаем сегодня должное ушедшему от нас выдающемуся деятелю международного рабочего и коммунистического движения, одному из основателей Французской коммунистической партии, другу советского народа.
Его жизнь была неразрывно связана со всей историей современной эпохи. Ж.Дюкло стоял у истоков образования Французской коммунистической партии, был одним из ее руководителей в тот ответственный период, когда он вместе с Морисом Торезом превращал эту партию в массовую партию, первую партию французского народа, Он был одним из руководителей Французской коммунистической партии в самые трудные годы немецкой оккупации, одним из руководителей движения Сопротивления. Все годы войны он провел в подполье. Он был видным деятелем Коминтерна, членом президиума его. Все международное коммунистическое движение в той или иной мере связано с именем Ж.Дюкло. Об этом еще будут написаны книги. Деятельность Дюкло станет темой последующего изучения. И надо сказать, что жизнь Дюкло действительно заслуживает научного исследования, как жизнь одного из самых выдающихся и замечательных революционных борцов нашей эпохи.
Но для нас Дюкло близок еще и другим. Он был нашим другом, другом советских историков и в особенности историков, занимающихся Францией. Он многократно принимал участие в работе нашей группы, нашего сектора истории Франции, и это поднимало все конференции, на которых он выступал, на особо высокий уровень.
Я позволю себе напомнить 1957 г., когда Жак Дюкло впервые выступил как один из основных докладчиков на заседании, посвященном 40-летию Советской власти, в заполненном до отказа зале в старом помещении нашего института на Волхонке, 14. И уже тогда товарищи, знавшие Дюкло по книгам и газетам, сумели его оценить как первоклассного, изумительного оратора, который умело владел тайной завоевания аудитории, привлечения аудитории на свою сторону.
Товарищи, должно быть, помнят, что при всей своей занятости, при всей многообразной общественной, политической, научной деятельности Ж.Дюкло всегда откликался на просьбы и предложения принять участие в нашей работе.
Я напомню, какую большую роль сыграл он во время конференции, посвященной 100-летию Парижской Коммуны в 1971 г. Его доклад, и это не будет преувеличением, был главным, центральным в этой международной встрече историков.
Я напомню также доклад, который Дюкло сделал у нас на международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения В.И.Ленина. Я думаю, что нам надо будет еще возвращаться к теме, так глубоко поставленной в докладе Дюкло, который назывался «Влияние ленинских идей на развитие рабочего движения во Франции». Всякий, кто занимается историей революционных событий во Франции, идет ли речь о далеком прошлом или о современности, не может сейчас пройти мимо этого необычайно богатого мыслями доклада.
Я позволю себе также напомнить, что Ж.Дюкло был нашим собратом и коллегой и в узкопрофессиональном смысле. Он был историком. Конечно, прежде всего он был профессиональным революционером. Но вклад, внесенный им и в историю и в историческую науку, был велик. И мы восхищались неутомимой творческой силой, которая побуждала его уже на склоне лет создавать одну книгу за другой.
Нельзя сегодня рассматривать проблемы истории Коммуны вне ставшей знаменитой книги Дюкло «Они штурмовали небо», переведенной на все европейские да и не только европейские языки.
Совершенно особое значение имеют мемуары Ж.Дюкло, изданные в течение последних лет. 7 томов его мемуаров заслуживают того, чтобы в этом кратком вступительном слове сказать немного о них. Они подкупают прежде всего простотой. Это мемуары в высшем, лучшем смысле этого слова. Это рассказ о прожитой жизни, о жизни в революционной борьбе.
Есть еще одна особенность этого издания. Воспоминания Дюкло были изданы не коммунистическим издательством, а левым издательством «Fayard», которое выпустило их большим тиражом, потому что спрос был чрезвычайно велик. Воспоминания коммунистического лидера стали событием в идейной жизни страны. Не только коммунисты, но и люди левых взглядов - все старались прочесть рассказ о жизни, о борьбе выдающегося деятеля французского коммунистического движения.
Не будет преувеличением сказать, что сейчас нельзя изучать новейшую историю Франции, не обращаясь к мемуарам Дюкло. Без них ни один добросовестный исследователь не обойдется. Дюкло с присущей ему скромностью широко ввел в свое повествование документальный материал, и его воспоминания выходят за узкие границы этого жанра. Это, если угодно, памятник эпохи, документ, по которому мы будем воссоздавать жизнь Франции критических лет XX в.
Все, кому выпало счастье встречаться с Ж.Дюкло, не могли не оценить необычайного сочетания его многосторонних и различных дарований.
Достаточно сказать, что со времен Жореса французский народ не знал оратора такой силы. Это не значит, что он повторял Жореса. Они были совсем разного склада. Дюкло был непревзойденным мастером импровизации. Стихийные, спонтанные ответы Дюкло его противникам были поразительны. Одна из последних наших встреч состоялась накануне того дня, когда ему предстояло сразиться с Понятовским. Нужно было видеть, в каком он был азарте. Он говорил: «Я ему задам!» - и в этом можно было не сомневаться. Несомненно, его яркий полемический талант должен был во всем блеске проявиться в предстоящем поединке. Так и случилось.
Я еще хочу сказать, что Ж.Дюкло был человеком огромного личного обаяния. При всех его многосторонних обязанностях - а обязанности он брал на свои плечи тяжелые и большие - всегда он оставался человеком прекрасной души, отзывчивым, внимательным и превосходно понимающим своих собеседников, человеком большого сердца. У него дома я увидел удивительную историческую библиотеку, редчайшие собрания, коллекции. Я ощутил удивительную атмосферу научного творчества.
Я не могу не выразить здесь того чувства огромной потери, которое испытывают все, кто знал Дюкло на протяжении многих лет. Тяжелую утрату понесла и Французская коммунистическая партия, и Франция в целом, и мы, советские люди, которые потеряли одного из самых верных и близких нам друзей. Дюкло уже нет. Наше сегодняшнее заседание лишь первый отклик на его сравнительно недавнюю кончину. Но я думаю, что работа только начинается. Остались его книги, его труды. Они будут нам помогать служить благородным идеалам, которым была целиком, без остатка, посвящена его прекрасная жизнь.
Георгий Михайлович Ратиани
Со смертью Жака Дюкло завершилась целая полоса политической жизни Франции. Это действительно особая историческая личность, которая на протяжении более полувека была связана со всеми событиями французской жизни и играла в них выдающуюся, а порой героическую роль.
К тому, что было сказано, я хотел бы добавить воспоминания о некоторых чертах, которые особенно врезались в память. Я знал Дюкло долгие годы, много раз с ним встречался. Ж.Дюкло был подлинным профессиональным революционером. Отличался он удивительными способностями в области партийно-организационной и идеологической работы и был самым выдающимся трибуном Французской коммунистической партии. Необыкновенное сочетание самых различных качеств создало великолепный тип революционера. Я уже не говорю о его необыкновенной храбрости, способности переносить физические страдания, его удивительной работоспособности, о его любви к жизни.
Мне часто приходилось бывать у него дома, встречать его в парламенте. Дюкло интересовался абсолютно всем. Его интересовала наука, искусство, техника, все, что происходило в стране и в мире. Он был удивительно жаден к познанию людей, с особым мастерством выуживал все, что в них было интересного. Он действительно жил в гуще французской жизни, он был француз по всем чертам своего характера, один из лучших образцов француза. При всей большой роли, которую он играл в международном рабочем движении, национальные черты были в нем развиты с необыкновенной силой. Он обладал подлинно «галльским характером».
Я уже говорил о том, что Дюкло любил жизнь. Нужно было его знать лично, чтобы оценить это. Он любил все. Он был большим знатоком французских вин, французской кухни. Говоря, что он старый кулинар, Дюкло отстранял жену от плиты и готовил любимые блюда сам и по поводу каждого блюда рассказывал историю, связанную с историей Франции.
Это была действительно обаятельная личность. Мне приходилось наблюдать его на праздниках, на митингах. Он знал колоссальное количество людей в партии и для каждого находил какую-то нужную фразу. Идя в толпе, он узнавал десятки людей и каждому бросал какое-то меткое выражение, кого-то умел подбодрить, кого-то о чем-то спросить.
И конечно, Дюкло войдет в историю Франции как поразительный мастер ораторского искусства. Это был действительно прирожденный трибун. Французский парламент всегда был богат большими ораторами. Но я бы сказал, что Дюкло в послевоенной парламентской Франции был оратор номер один. В нем сочетались блестящее красноречие, умение держать длительное время аудиторию в напряжении, меткость убийственных сарказмов. Перелистайте стенограммы заседаний французского Национального собрания и вы найдете в них десятки сатирических выражений, которыми Дюкло клеймил своих противников. На следующий день газеты выносили эти слова в аншлаги.
Дюкло прожил трудную жизнь революционера. В 1926 г. он был впервые выставлен кандидатом во французский парламент и в 1976 г. во французском парламенте предполагали праздновать 50-летие его депутатской и парламентской деятельности. Это была его первая боевая избирательная кампания, такая же бурная, как и все последующие. Он был выставлен коммунистическим кандидатом на частичных выборах первой секцией Парижа против кандидата правых сил - известного Поля Рейно. Это была одна из наиболее горячих избирательных кампаний, она выражала борьбу коммунистической партии против правых. Дюкло выступал каждый день на нескольких митингах. Он организовал приглашение Рейно на митинг, где вступил с ним в открытую полемику. Рейно в своих мемуарах пишет, что он настолько уставал в этой борьбе, что ляринголог Клемансо каждый вечер вливал ему масло в горло для того, чтобы восстановить работу его голосовых связок. И во втором туре Дюкло победил. Тогда это было совершенно сенсационное событие. Неизвестный коммунистический кандидат победил Поля Рейно! Через несколько месяцев Дюкло был арестован и три года находился на нелегальном положении. Это была первая школа подполья для Ж.Дюкло. Она подготовила его в какой-то степени ко второй школе - к периоду Сопротивления.
Годы Сопротивления были великим подвигом, совершенно необыкновенным периодом в жизни Дюкло, когда в центре оккупированной фашистами Франции он вместе с Бенуа Фрашоном руководил Французской коммунистической партией и движением Сопротивления. Штаб-квартира Дюкло и Фрашона находилась под Парижем в долине Шеврёз, буквально под носом вермахта и гестапо.
Все хорошо знают, какие уловки применял Дюкло, чтобы не быть арестованным. Ему часто приходилось бывать в Париже и проводить подпольные совещания. Он отрастил бороду, ему сшили рясу, и он ездил на велосипеде-тандеме с молодым парнем связным. Приходилось проезжать мимо немецких офицеров, но ни разу их не остановили.
У Дюкло погибли за время оккупации трое связных, попавших в руки гестапо, где их жестоко пытали. Он рассказывал, что ни один из них не выдал, где находилась подпольная квартира Дюкло и Фрашона. Дюкло настолько верил в их твердость, что не сменил свою подпольную квартиру. Фотографии этих товарищей стояли у него дома на камине.
Каждым своим поступком Дюкло доказывал, что он был блестящим, талантливым революционером-подпольщиком. Уже 10 июля 1940 г. Дюкло удалось организовать в только что оккупированном немцами Париже издание воззвания компартии Франции, которое было отпечатано в типографии, находившейся в Париже, и распространено затем по всей Франции.
Все, что происходило в его жизни, Дюкло использовал для борьбы компартии. В 1952 г. в период разгула холодной войны Дюкло был арестован. У него в машине были найдены два голубя - убитых и ощипанных (во Франции их употребляют в пищу), но полиция сфабриковала дело, будто Дюкло держал в машине «почтовых голубей», чтобы отправлять какие-то послания. А в это время как раз происходила демонстрация против американского империализма. И вот Дюкло оказался в тюрьме. В письмах из тюрьмы, которые являются образцом политического памфлета, он разоблачал руководителей холодной войны, существовавший тогда правый режим Четвертой республики. Эти письма из тюрьмы распространялись по всей Франции, их читали во всех уголках страны. И свой арест и пребывание в тюрьме Дюкло превратил в политическую кампанию в пользу Французской коммунистической партии, всего демократического движения во Франции.
Здесь говорили о Дюкло как историке. Конечно, он не был профессиональным исследователем. Но в его подходе к историческим событиям поражает политическая острота. Задумав известный французский фильм «Марсельеза» о революции 1789 г., он просил Арагона принять участие в создании фильма. Он говорил, что задача фильма в том, чтобы показать борьбу народных масс.
Все исторические книги Дюкло написаны под острым политическим ракурсом. Когда пришла Пятая республика, режим личной власти, Дюкло обратился к эпохе Наполеона III. Написал о нем книгу, которая играла большую роль в политической борьбе за демократию.
События мая 1968 г., взрыв левацкого движения во Франции заставили Дюкло серьезно заняться Бакуниным. Он выпустил книгу «К.Маркс и Бакунин» и опубликовал неизвестную до того времени во Франции исповедь Бакунина.
Политическое мастерство, с которым Дюкло использовал исторические сюжеты, было великолепно, и его книги по своему стилю часто напоминают ораторскую речь. Интонации, манера рассказа о том или ином событии характерны именно для речи оратора-трибуна.
Последняя книга Дюкло «Во что я верю» вышла за несколько дней до его смерти. Это действительно политическое завещание Дюкло, книга, где в предчувствии скорой смерти Дюкло немного раскрывает свои внутренние переживания. Она состоит из эссе на разные темы. Например: «Что такое ложь?» или «Что такое страх?» Последняя глава - о жизни и смерти, о том, что его охватывает страх при мысли о потере способности творить и действовать,- исполнена необыкновенной силы. Пусть лучше, пишет он, жизнь его оборвется мгновенно, чтобы остаться на краю дороги, по которой шел всю жизнь. Книга пользуется огромным спросом. О ней опубликовали статьи почти все крупные буржуазные газеты, такие, как «Фигаро», «Монд», «Орор» и др.
Последняя политическая схватка Дюкло была с Понятовским, министром внутренних дел. На завтраке англо-американской прессы Понятовский, стараясь расколоть левые силы во Франции, заявил, что социалистическая партия демократическая и с ней действительно можно сотрудничать, а коммунисты - это партия «тоталитарная». Через несколько дней, когда Понятовский был на заседании Сената, Дюкло выступил с отпором. Понятовский поднялся и пошел к выходу. Дюкло бросил ему вслед: «Трус!» Понятовский потребовал извинений. И вот со всем своим мастерством Дюкло использовал этот инцидент в политических целях. Он согласился выступить с извинениями, но с условием, чтобы в Сенате была дискуссия по существу вопроса. Дискуссия была назначена. Это был очень трудный момент в жизни Дюкло. У него был страшный почечный приступ. Он боялся, что упадет в обморок, и все-таки не отказался от схватки, полагая, что если он не придет, то Понятовский может объявить, что Дюкло избегает этой дискуссии. И Дюкло выступил и напомнил о всем героическом пути компартии, о самоотверженной борьбе партии за национальные интересы и противопоставлял коммунистам реакционную фигуру Понятовского, разил его своим сарказмом.
Нужна очень хорошая книга о Шаке Дюкло, книга для широкого читателя, для нашего юношества, книга, которая бы дала возможность увидеть полвека борьбы Французской коммунистической партии.
Поскольку тут собрались историки Франции, то я и обращаюсь с таким пожеланием и надеюсь, что общими силами такую книгу нам удастся создать.
Сергей Павлович Зыков
Выступавшие передо мной сказали много добрых слов о Жаке Дюкло, всесторонне охарактеризовали этого замечательного человека, пламенного революционера и страстного борца за дело рабочего класса. Мне хочется добавить лишь несколько штрихов к образу Дюкло, как выдающегося политического деятеля, вспомнив об одном кратком, но чрезвычайно ярком эпизоде его жизни, связанном с выдвижением его на президентских выборах 1969 г. в качестве кандидата от коммунистической партии.
Президентские выборы были досрочными и в известной степени неожиданными. Трудно было заранее предвидеть исход референдума, проведенного в апреле по сугубо второстепенному вопросу - проекту административной реформы, точно так же, как реакцию де Голля в случае провала проекта. Тем более что ровно ничего не обязывало его по закону покинуть пост главы государства. Однако де Голль отказался от этого поста и возникла необходимость избрать нового хозяина Елисейского дворца.
В ту пору левые силы не были объединены. Социалисты решительно отвергли предложение коммунистов выступить с общей кандидатурой уже в первом туре. ФКП не оставалось ничего другого, как выдвинуть собственного кандидата. Им стал Жак Дюкло. Ему было уже 72 года, здоровье его было изрядно подорвано. Однако он со свойственной ему неукротимой энергией и политическим искусством подготовил и блестяще провел избирательную кампанию, явив пример той высокой ответственности, с которой он всегда относился к выполнению решений и поручений партии.
Рассчитывать на успех кандидата компартии в условиях раскольнической тактики социалистов было, конечно, невозможно. Буржуазная печать и специалисты по изучению общественного мнения предсказывали, что Дюкло не удастся получить и 10% голосов избирателей. Но компартия решила использовать представившийся случай, в частности возможность получить доступ к телевидению, обычно закрытому для коммунистов, чтобы разъяснить миллионам французам свои цели, Жак Дюкло мобилизовал все свои духовные и физические силы, чтобы возможно лучше выполнить эту задачу.
В политическом плане он сразу нашел убийственную для соперников формулу. Как известно, наиболее вероятными претендентами на пост президента были Помпиду, выдвинутый деголлевской партией, и Поэр, кандидат от «центристов», и иже с ними. Буржуазная печать играла на противопоставлении этих двух персонажей, пытаясь подчеркнуть разницу в их избирательных платформах. Жак Дюкло в одном из первых выступлений по телевидению указал, что по существу между этими двумя представителями буржуазии нет никакого принципиального различия. Использовав народную поговорку, он бросил крылатую фразу, сказав про них - «белый колпак и колпак белый». Линия раздела, разъяснил он, проходит не между Помпиду и Поэром, а между ними, ставленниками крупного капитала, и кандидатом компартии, представляющим интересы широких масс трудящихся. Вот где подлинное, классовое различие.
Французы любят меткие, остроумные выражения. К великой досаде буржуазных кандидатов, тщетно пытавшихся отмахнуться от неприятной для них формулы, «белый колпак и колпак белый» был подхвачен всей печатью и не сходил с ее страниц в течение всей избирательной кампании.
Мне пришлось близко следить за избирательной борьбой, и я искренне восхищался тем, как вел ее Дюкло. Кампания требовала от него исключительного напряжения. Ежедневно он выступал на нескольких митингах и собраниях, по радио и телевидению, публиковал статьи, давал интервью. И более молодой и более здоровый человек с трудом бы выдержал такую отчаянную нагрузку. А Дюкло отдался кампании с поразительной энергией и самоотверженностью. Вот такой, в сущности «рядовой» для него день: рано утром - запись для радиостанции, короткое совещание с советниками и помощниками, в 11.30 - митинг у ворот завода «Рено», в 13.00 - встреча со студентами в Нантерре, завтрак в самолете и в 17.00 - митинг в Марселе, в 20.00 - сразу с аэродрома в студию телевидения, а оттуда в Сорбонну, где собирались представители интеллигенции.
Исключительная организованность Дюкло проявилась не только в планировании его выступлений и связанных с ними перемещений. Требовалось планировать и содержание его речей на митингах и собраниях и особенно выступлений по радио и телевидению, строго ограниченных во времени: предоставлялось по пять, а иногда и по три минуты. Нужно было каждый раз выбирать новую тему, поднимать новый вопрос, разбирать те или иные тезисы, только что выдвинутые соперниками. Тут Дюкло пригодился его талант оратора, трибуна, полемиста. Он увлекал участников митингов, вызывая бури оваций. Он беспощадно, но не грубо, а тонко, с юмором разоблачал и высмеивал доводы буржуазной пропаганды. Журналисты толпами следовали за ним, зная, что каждое его появление на трибуне, каждый диспут, в котором он принимает участие, каждая пресс-конференция дадут им богатый «урожай». И самые реакционные репортеры и газеты, отнюдь не разделявшие позиций Дюкло, вынуждены были отдать ему дань уважения и восхищения его умом, находчивостью, удивительной способностью ясно, образно, красочно и убедительно излагать свои мысли, его непоколебимой верой в правоту защищаемых им идей.
Позднее Жак Дюкло поделился со мной в частной беседе тем, как ему приходилось работать, четко распределять время, чтобы не потратить зря ни одной минуты, как помогали ему его советники и помощники. С улыбкой он вспоминал, что ему пришлось «учиться» выступать по телевидению. Перед камерами нельзя говорить так, как на митинге. Нужна другая форма обращения, если хотите, интимная. Все равно, как если бы вы пришли к людям домой, в узкий семейный круг. А ведь опыта было мало. G присущей ему деловитостью Дюкло решил практически освоить это новое для него дело. Ему доставили на дом необходимый аппарат. Он «тренировался» перед ним, слушая советы и замечания друзей и специалистов. И быстро преуспел. Выбирал для выступления одну или две темы, чтобы с максимальным эффектом использовать драгоценные минуты. Не отказывался от участия и в передачах, не имевших прямого отношения к выборам: например, в музыкально-артистической передаче для молодежи, вместе с артистами и поэтами. Находил нужные слова и формы высказывания. Его популярность росла день ото дня. «Прогнозисты» стали предсказывать, что Дюкло, пожалуй, соберет не 10, а 14 или 15% голосов.
Но и эти расчеты не оправдались. В результате первого тура Дюкло получил 21,5% голосов избирателей. Ему не хватило совсем немного, чтобы обогнать «центриста» Поэра, за которого проголосовало 23%, и выйти на второе место, что обеспечило бы ему участие во втором и решающем туре.
Кампания, блестяще проведенная Дюкло, имела огромные политические последствия. Со всей очевидностью она показала пагубность раскольнической тактики социалистов, чей кандидат потерпел тяжкое поражение: он собрал едва 5% голосов. Рядовые социалисты сурово осудили политику своего правого руководства. На очередном съезде социалистической партии многие делегаты выступили за совместные действия с коммунистами. Практическим результатом стало создание союза левых сил, в который вошли коммунисты, социалисты и левые радикалы. И у всех еще в памяти последние президентские выборы, прошедшие в 1974 г. после смерти Помпиду. Кандидат левых сил Ф.Миттеран получил почти половину голосов.
Этот небывалый еще в истории Франции успех левых сил явился в значительной степени следствием уроков, которые трудящиеся страны извлекли из кампании по президентским выборам 1969 г. Жак Дюкло, неизменный поборник единства левых сил, внес свой большой исторический вклад в дело объединения усилий всех прогрессивных и демократических сил Франции в борьбе против реакции, за новую светлую жизнь, за путь к социализму.
Приведено по: Французский ежегодник 1975 (М.: Наука. 1977. С.44-52)
Подготовили АиФ/Анна и Игорь=caffe_junot 02.10.2011
Окончание в комментариях к этой записи
#нашиисторики #боизаисторию