Человеческая стая. До первой крови
Originally posted by nikolaeva at Человеческая стая. До первой крови
Я не писала несколько дней, взяла паузу. Невозможно столько говорить о самом страшном - о насилии над детьми.
И хотела уже вовсе отойти от этой темы, как вдруг увидела вот такой комментарий к тексту о школе:
New comment "Стая. Просто стая." by lyon_kat on an entry in nikolaeva.
Спустя несколько десятилетий и имея в багаже 2 семестра психологии, 2- криминологии и 1 - виктимологии, могу наконец взглянуть на прошлое без эмоций, как через прицел снайперки.
Садик,двор, школа - то, что теоретически (по мнению педагогов) формирует детский коллектив, на самом деле формирует стаю.
Вглядитесь в этот т.н. "коллектив". У него всегда есть вожак - чье мнение не оспаривается, с кем дружат (или перед кем пресмыкаются) все остальные (за малыми исключениями). Он - всегда командир (даже если это девочка), он определяет игру и роли в ней. В школе он - староста или (до 1991 г.) председатель совета отряда и т.п. Ну, или негласный лидер - если наклонности оказались маргинальными и не были поддержаны педколлективом.
Всегда есть изгой - "мальчик для битья" (еще хуже, если это девочка). Тот, кому достается роль предателя при игре в партизан. Кого любой ударит - походя, ни за что ("а че это ты здесь?..") Кому придумывают самые скверные прозвища. Чью психику ломают без пощады - и часто при поддержке учителей.
Поддержка учителей! вот корень зла. Стаей управлять до чрезвычайности удобно - найти только метод воздействия на вожака и не вступаться за изгоя.
Есть еще индивидуалисты - они категорически вне стаи. Если все гоняют в футбол, они нарезают круги на дорожке. Или бросают мяч в кольцо. Или заняты еще чем-то - но одни. Им со стаей.... неинтересно. Педагоги считают их социопатами (как правило).
Вся бывшая советская педагогическая система построена на т.н. "коллективизме, который есть не что иное, как потакание инстинктам стаи и попытка взять стаю под контроль. Получается не всегда - армия ("дедовщина") и тюрьма - самые крайние и уродливые формы.
А вы замечали, что выживают там лишь имеющие опыт жизни в стае?
Выход - я его не знаю. Но мне почему-то кажется, что поворот от коллективного к индивидуальному - это вариант.
Я и другие.
Понимание того, что ты, хочешь этого или нет, включен в сложные разветвленные межличностные отношения, приходит первый раз, наверное, только в средней школе.
Волею судеб я оказалась после элитной английской спецшколы в средней школе на окраине Москвы.
Здесь не было такой жесткой субординации "ученик-учитель".
Учителя обращались и разговаривали с нами вполне по-свойски.
- Да тресни ты его гипсом по башке, - советовала молоденькая учительница нашего третьего "Г" класса Эльке Дроновой, которую доводил хулиган Юрка Бугров.
Гипс на правой Элькиной руке был невеселым итогом нашей общей веселой игры на переменах.
Класс делился на две группы. Каждая выстраивалась в цепочку. Крепко держа друг в друга за руки, мы летели со всей дури на цепь врага, стараясь прорвать ее и увлечь с собой одно чужое человеко-звено.
Вот Элька и пролетела так резво, что,разорвав цепи противника, вмазалась в недружелюбную, покрашенную зеленой краской стену школьной рекреации.
Впрочем, наши игры всегда были, скажем так, небезопасно шустрыми. Ледяные сражения со скидыванием друг друга в бездну оврага, гонки на великих, прыжки на крышах гаражей, постоянные вылазки на чердаки и в подвалы.
Думаю, в те далекие времена наши ангелы-хранители не знали покоя.
Но все эти совместные экстремальные вылазки и хулиганские действия заставляли понять, как важен коллектив, как нужен друг, если ты, например, застрял в ловушке из бетонных блоков, а уже возвращаются с обеда страшные и огромные строители. Друг вытащит, предупредит об опасности, поноет вместе с тобой перед твоей мамой, чтобы вызволить тебя из домашнего плена на поиски новых приключений на собственную задницу.
Да, насилие тоже было, мы дрались.Но без фанатизма, без остервенения, без зашкаливающей ненависти.
Всегда был закон "до первой крови". Причем под "кровью" понимались и слезы, и просьбы о пощаде, и падение врага на землю.
Класса до пятого дрались и мальчики, и девочки.
Я по природе своей убежденная пацифистка, но помню, как в четвертом классе меня вызвал на дуэль одноклассник. Суть конфликта была прозрачна: в "А" класс я пришла на правах новенькой. Новеньких бьют.
С тяжелым сердцем спускалась я с нашего третьего школьного этажа после уроков. Меня ждали. У входа в школу стоял он и несколько его друзей. За мной тоже ползли, скорбно причитая и охая, радостно возбужденные от предстоящего зрелища мои подруги.
Их громкое чириканье не удивляло и не огорчало меня. Я уже точно знала: в таких делах каждый сам за себя.
Я подошла к дуэлянту. Зрители выстроились полукругом.
В руках у меня и у него были ранцы - оружие, щит и единственный весомый аргумент в спорах такого рода.
Размахивая портфелями, мы сошлись.
То ли мой был тяжелее, то ли так карты легли, но через минуту противник уже сидел на земле, хныча и потирая коротко стриженную макушку.
Я отбросила свое тяжелое оружие и стала пытаться поднять плачущего мальчишку, он отмахивался от меня и грозился пожаловаться родителям. Поняв, что помощи моей он не примет, я пошла домой.
Рядом шли подружки, радостно рассуждая о том, что теперь, наверное, родители побитого пожалуются учительнице и моих родителей обязательно вызывут в школу.
На душе было мерзко. Перед глазами маячил воющий в пыли одноклассник, в ушах звучали обещания скорой расправы со мной со стороны взрослых.
В тот день я окончательно убедилась, что драки - не мое.
Да и драться мне больше не пришлось.
Я быстро усвоила главные принципы жизни в большом коллективе: не стучать взрослым ни при каких обстоятельствах, не быть жадиной, давать списывать, не подхалимничать, не тушеваться в играх, уметь придумывать что-нибудь интересное.
В последнем я особенно преуспела. Фантазия моя бурлила, игры я выдумывала самые разные каждый день. И всегда вокруг меня кипела жизнь. Войны и прятки со сложными правилами, внезапное нападение на всех старух района после прочтения книги "Тимур и его команда", поиски Фантомаса после просмотра одноименного фильма.
А в редкие минуты затишья я пересказывала очарованным слушателям русскую классику, довольно вольно перекраивая сюжет и меняя акценты.
"Анна Каренина", весь Мопассан и Конан Дойль, страшные гоголевские сюжеты - все шло в дело.
Конечно, все школьные годы я была в авторитете.
Мне очень нравилось общаться, я была безудержной хохотушкой, но при этом всегда отличалась весьма злым язычком. Поэтому конфликтных ситуаций со мной старались избегать.
Только один раз, в восьмом классе, произошло непонятное.
Утром перед школой мне преградили дорогу несколько девчонок из класса.
Оказалось, они решили поколотить меня за то, что общепризнанный плейбой 8 класса "А" Сашка Сусликов положил на меня глаз.
На несколько секунд я опешила, а потом мне стало смешно, и я спокойно сказала:
- Так это он меня любит, а не я его. Вот его и бейте!
И, легко раздвинув соперниц плечом, пошла к школе.
Они, несколько обескураженные моей железной логикой, остались перешептываться на дорожке.
Я быстром шагом шла к школе, в моей душе боролись два чувства: возмущение и торжество.
Последнее в итоге победило, и в совершенно прекрасном настроении я вбежала в класс.
Да, коллектив - это стая. В нем есть изгои, есть лидеры, выбирающий народ и те, кто тварь дрожащая, права голоса не имеющая.
Но здесь есть один парадокс: чтобы выжить в этом коллективе, ты должен не бояться остаться вне его.
У меня в начальной школе был опыт той ситуации, когда учитель натравливает на тебя весь класс. Я знала, что смогу и одна.
Коллектив уважает тебя, если ты личность, но при этом делает многое, чтобы разрушить тебя.
В угоду большинству ты делаешь многое, что, может, тебе и не нравится: избегаешь изгоев, чтобы тень их репутации не падала на тебя, прыгаешь с крыши гаража, хоть страшно и совсем не хочется, молчишь как партизан на учительском допросе, хотя точно знаешь, кто привязал крысу к дверной ручке кабинета математики.
Однако какие-то принципы общественной жизни и сейчас мне кажутся весьма полезными: не стучи, не подличай, не жадись.
Современные подростки, выросшие в других реалиях, сытые и гладкие, могут спокойно лопать что-то вкусное перед глазами друзей. У нас это было немыслимо. Ешь - дай часть тому, кто рядом.
Это настолько въелось в мою натуру, что до сих пор я не могу начать есть, не спросив у коллег, знакомых, тех, кто рядом, не желают ли они разделить со мной трапезу.
Прошлой осенью мы ехали с моими студентами в дом-музей академика Олега Трубачева, нас там ждала его вдова Галина Богатова.
И вот на Савеловском вокзале несколько ребят кинулись к палаткам с провиантом, чтобы купить себе мороженку-пироженку.
А часть - нет.
Пока мы ехали в поезде, некоторые грызли, чмокали и хлюпали, а другие моргали и смотрели.
Сначала я пригорюнилась от такого зрелища, а потом поняла: для этих молодых еда не приоритетна, это поколение сытых, каждый из них может купить себе что-нибудь вкусное.
А в нашем поколении не каждый, отсюда и привычка делиться.
( Закон объективного и справедливого повествования требует от меня в этом месте несколько отступить от темы, чтобы рассказать о другой ситуации. Как-то я шла по университетскому широкому, залитому солнечным светом коридору, а навстречу мне двигалась моя студентка, в руке у нее была шоколадка, от которой она с удовольствием откусывала. Поравнявшись со мной, девушка просияла:" Анастасия Владимировна! Здрасьте!" А потом широким жестом протянула мне недогрызенную шоколадку и участливо предложила:" Хотите откусить?"
Так что не все так печально! ;))
Очень хорошую школу товарищества, "непредательства" дает коллектив.
Нельзя закладывать своих.
Особенно взрослым.
Это закон.
Сейчас такая установка старательно истребляется уже на государственном уровне. Чиновники от образования при каждом удобном случае призывают школьников рассказывать о том, пользовался ли кто-нибудь из их одноклассников шпаргалками на экзамене.
Конечно, шпаргалки - это плохо, но доносительство, по-моему, куда хуже.
Коллектив учит тебя быть жестоким, не принимать того, кого не приемлет он.
Будешь с отвергнутым, сам станешь таким.
Он учит тебя, что твоя воля ничто рядом с волей большинства.
Я помню, что меня это уже сильно цепляло в классе десятом.
И вот однажды, когда все сбежали с урока грубой и неприятной новой учительницы по химии, я осталась. Хотя и химию не любила, и учительница эта производила самое неприятное впечатления.
Так сидели мы весь урок: химоза, два презираемых всеми ботана и я. Сказать, что я чувствовала себя не в своей тарелке, ничего не сказать.
Но зачем-то мне надо было противопоставить себя всему классу.
Я ждала бойкота и жестоких санкций по отношению к себе.
Но ничего такого не последовало.
Все так уже привыкли, что я всегда своя в доску, что, вернувшись на следующий урок, участливо бросились выспрашивать, не заболела ли я.
А я не заболела. Я просто ответила сама себе на вопрос, могу ли я пойти против всех. Ответ оказался положительным.
Этот опыт помог мне еще раза два в жизни, когда на общих собраниях большинством голосов осуждали моих коллег.
И тогда вот это память о том, что можно пойти против всех, помогла мне.
Но чаще живет во мне память о том, что сила многих - серьезна и что с ней надо считаться. Можно назвать эту память страхом, можно приспособленчеством, конформизмом.
Мне повезло. Я почти не сталкивалась с жестокостью сверстников. Но у многих из вас другой опыт. Вы начали писать о нем в комментариях к прошлому тексту о школе. Поэтому тема жизни в коллективе кажется мне очень важной.
Вопрос, нужен ли ребенку опыт жизни в большом коллективе сверстников, звучит для многих как риторический. Общий ответ - конечно, да.
Однако я бы не была столь категорична.
Думаю, не всякий опыт полезен.
Если ребенка постоянно обижают и травят, бесполезно водить его к психологам, вести совещательные беседы с классным руководителем, надо срочно выдернуть ребенка из этого коллектива и дать ему возможность выстроить новые отношения с другими сверстниками. Потому что коллектив часто несправедлив и редко меняет свое решение.
Принцип "до первой крови" - очень важный принцип. Не дать забить, убить в человеке личность.
Только личность без большого ущерба для себя может перенести многое, в том числе и жизнь в коллективе.
Предвдущие тексты о насилии:
Изнасилована по собственному желанию http://nikolaeva.livejournal.com/179177.html
Скованные одной цепью http://nikolaeva.livejournal.com/180788.html
Скованные одной цепью-2 http://nikolaeva.livejournal.com/181631.html
Я не писала несколько дней, взяла паузу. Невозможно столько говорить о самом страшном - о насилии над детьми.
И хотела уже вовсе отойти от этой темы, как вдруг увидела вот такой комментарий к тексту о школе:
New comment "Стая. Просто стая." by lyon_kat on an entry in nikolaeva.
Спустя несколько десятилетий и имея в багаже 2 семестра психологии, 2- криминологии и 1 - виктимологии, могу наконец взглянуть на прошлое без эмоций, как через прицел снайперки.
Садик,двор, школа - то, что теоретически (по мнению педагогов) формирует детский коллектив, на самом деле формирует стаю.
Вглядитесь в этот т.н. "коллектив". У него всегда есть вожак - чье мнение не оспаривается, с кем дружат (или перед кем пресмыкаются) все остальные (за малыми исключениями). Он - всегда командир (даже если это девочка), он определяет игру и роли в ней. В школе он - староста или (до 1991 г.) председатель совета отряда и т.п. Ну, или негласный лидер - если наклонности оказались маргинальными и не были поддержаны педколлективом.
Всегда есть изгой - "мальчик для битья" (еще хуже, если это девочка). Тот, кому достается роль предателя при игре в партизан. Кого любой ударит - походя, ни за что ("а че это ты здесь?..") Кому придумывают самые скверные прозвища. Чью психику ломают без пощады - и часто при поддержке учителей.
Поддержка учителей! вот корень зла. Стаей управлять до чрезвычайности удобно - найти только метод воздействия на вожака и не вступаться за изгоя.
Есть еще индивидуалисты - они категорически вне стаи. Если все гоняют в футбол, они нарезают круги на дорожке. Или бросают мяч в кольцо. Или заняты еще чем-то - но одни. Им со стаей.... неинтересно. Педагоги считают их социопатами (как правило).
Вся бывшая советская педагогическая система построена на т.н. "коллективизме, который есть не что иное, как потакание инстинктам стаи и попытка взять стаю под контроль. Получается не всегда - армия ("дедовщина") и тюрьма - самые крайние и уродливые формы.
А вы замечали, что выживают там лишь имеющие опыт жизни в стае?
Выход - я его не знаю. Но мне почему-то кажется, что поворот от коллективного к индивидуальному - это вариант.
Я и другие.
Понимание того, что ты, хочешь этого или нет, включен в сложные разветвленные межличностные отношения, приходит первый раз, наверное, только в средней школе.
Волею судеб я оказалась после элитной английской спецшколы в средней школе на окраине Москвы.
Здесь не было такой жесткой субординации "ученик-учитель".
Учителя обращались и разговаривали с нами вполне по-свойски.
- Да тресни ты его гипсом по башке, - советовала молоденькая учительница нашего третьего "Г" класса Эльке Дроновой, которую доводил хулиган Юрка Бугров.
Гипс на правой Элькиной руке был невеселым итогом нашей общей веселой игры на переменах.
Класс делился на две группы. Каждая выстраивалась в цепочку. Крепко держа друг в друга за руки, мы летели со всей дури на цепь врага, стараясь прорвать ее и увлечь с собой одно чужое человеко-звено.
Вот Элька и пролетела так резво, что,разорвав цепи противника, вмазалась в недружелюбную, покрашенную зеленой краской стену школьной рекреации.
Впрочем, наши игры всегда были, скажем так, небезопасно шустрыми. Ледяные сражения со скидыванием друг друга в бездну оврага, гонки на великих, прыжки на крышах гаражей, постоянные вылазки на чердаки и в подвалы.
Думаю, в те далекие времена наши ангелы-хранители не знали покоя.
Но все эти совместные экстремальные вылазки и хулиганские действия заставляли понять, как важен коллектив, как нужен друг, если ты, например, застрял в ловушке из бетонных блоков, а уже возвращаются с обеда страшные и огромные строители. Друг вытащит, предупредит об опасности, поноет вместе с тобой перед твоей мамой, чтобы вызволить тебя из домашнего плена на поиски новых приключений на собственную задницу.
Да, насилие тоже было, мы дрались.Но без фанатизма, без остервенения, без зашкаливающей ненависти.
Всегда был закон "до первой крови". Причем под "кровью" понимались и слезы, и просьбы о пощаде, и падение врага на землю.
Класса до пятого дрались и мальчики, и девочки.
Я по природе своей убежденная пацифистка, но помню, как в четвертом классе меня вызвал на дуэль одноклассник. Суть конфликта была прозрачна: в "А" класс я пришла на правах новенькой. Новеньких бьют.
С тяжелым сердцем спускалась я с нашего третьего школьного этажа после уроков. Меня ждали. У входа в школу стоял он и несколько его друзей. За мной тоже ползли, скорбно причитая и охая, радостно возбужденные от предстоящего зрелища мои подруги.
Их громкое чириканье не удивляло и не огорчало меня. Я уже точно знала: в таких делах каждый сам за себя.
Я подошла к дуэлянту. Зрители выстроились полукругом.
В руках у меня и у него были ранцы - оружие, щит и единственный весомый аргумент в спорах такого рода.
Размахивая портфелями, мы сошлись.
То ли мой был тяжелее, то ли так карты легли, но через минуту противник уже сидел на земле, хныча и потирая коротко стриженную макушку.
Я отбросила свое тяжелое оружие и стала пытаться поднять плачущего мальчишку, он отмахивался от меня и грозился пожаловаться родителям. Поняв, что помощи моей он не примет, я пошла домой.
Рядом шли подружки, радостно рассуждая о том, что теперь, наверное, родители побитого пожалуются учительнице и моих родителей обязательно вызывут в школу.
На душе было мерзко. Перед глазами маячил воющий в пыли одноклассник, в ушах звучали обещания скорой расправы со мной со стороны взрослых.
В тот день я окончательно убедилась, что драки - не мое.
Да и драться мне больше не пришлось.
Я быстро усвоила главные принципы жизни в большом коллективе: не стучать взрослым ни при каких обстоятельствах, не быть жадиной, давать списывать, не подхалимничать, не тушеваться в играх, уметь придумывать что-нибудь интересное.
В последнем я особенно преуспела. Фантазия моя бурлила, игры я выдумывала самые разные каждый день. И всегда вокруг меня кипела жизнь. Войны и прятки со сложными правилами, внезапное нападение на всех старух района после прочтения книги "Тимур и его команда", поиски Фантомаса после просмотра одноименного фильма.
А в редкие минуты затишья я пересказывала очарованным слушателям русскую классику, довольно вольно перекраивая сюжет и меняя акценты.
"Анна Каренина", весь Мопассан и Конан Дойль, страшные гоголевские сюжеты - все шло в дело.
Конечно, все школьные годы я была в авторитете.
Мне очень нравилось общаться, я была безудержной хохотушкой, но при этом всегда отличалась весьма злым язычком. Поэтому конфликтных ситуаций со мной старались избегать.
Только один раз, в восьмом классе, произошло непонятное.
Утром перед школой мне преградили дорогу несколько девчонок из класса.
Оказалось, они решили поколотить меня за то, что общепризнанный плейбой 8 класса "А" Сашка Сусликов положил на меня глаз.
На несколько секунд я опешила, а потом мне стало смешно, и я спокойно сказала:
- Так это он меня любит, а не я его. Вот его и бейте!
И, легко раздвинув соперниц плечом, пошла к школе.
Они, несколько обескураженные моей железной логикой, остались перешептываться на дорожке.
Я быстром шагом шла к школе, в моей душе боролись два чувства: возмущение и торжество.
Последнее в итоге победило, и в совершенно прекрасном настроении я вбежала в класс.
Да, коллектив - это стая. В нем есть изгои, есть лидеры, выбирающий народ и те, кто тварь дрожащая, права голоса не имеющая.
Но здесь есть один парадокс: чтобы выжить в этом коллективе, ты должен не бояться остаться вне его.
У меня в начальной школе был опыт той ситуации, когда учитель натравливает на тебя весь класс. Я знала, что смогу и одна.
Коллектив уважает тебя, если ты личность, но при этом делает многое, чтобы разрушить тебя.
В угоду большинству ты делаешь многое, что, может, тебе и не нравится: избегаешь изгоев, чтобы тень их репутации не падала на тебя, прыгаешь с крыши гаража, хоть страшно и совсем не хочется, молчишь как партизан на учительском допросе, хотя точно знаешь, кто привязал крысу к дверной ручке кабинета математики.
Однако какие-то принципы общественной жизни и сейчас мне кажутся весьма полезными: не стучи, не подличай, не жадись.
Современные подростки, выросшие в других реалиях, сытые и гладкие, могут спокойно лопать что-то вкусное перед глазами друзей. У нас это было немыслимо. Ешь - дай часть тому, кто рядом.
Это настолько въелось в мою натуру, что до сих пор я не могу начать есть, не спросив у коллег, знакомых, тех, кто рядом, не желают ли они разделить со мной трапезу.
Прошлой осенью мы ехали с моими студентами в дом-музей академика Олега Трубачева, нас там ждала его вдова Галина Богатова.
И вот на Савеловском вокзале несколько ребят кинулись к палаткам с провиантом, чтобы купить себе мороженку-пироженку.
А часть - нет.
Пока мы ехали в поезде, некоторые грызли, чмокали и хлюпали, а другие моргали и смотрели.
Сначала я пригорюнилась от такого зрелища, а потом поняла: для этих молодых еда не приоритетна, это поколение сытых, каждый из них может купить себе что-нибудь вкусное.
А в нашем поколении не каждый, отсюда и привычка делиться.
( Закон объективного и справедливого повествования требует от меня в этом месте несколько отступить от темы, чтобы рассказать о другой ситуации. Как-то я шла по университетскому широкому, залитому солнечным светом коридору, а навстречу мне двигалась моя студентка, в руке у нее была шоколадка, от которой она с удовольствием откусывала. Поравнявшись со мной, девушка просияла:" Анастасия Владимировна! Здрасьте!" А потом широким жестом протянула мне недогрызенную шоколадку и участливо предложила:" Хотите откусить?"
Так что не все так печально! ;))
Очень хорошую школу товарищества, "непредательства" дает коллектив.
Нельзя закладывать своих.
Особенно взрослым.
Это закон.
Сейчас такая установка старательно истребляется уже на государственном уровне. Чиновники от образования при каждом удобном случае призывают школьников рассказывать о том, пользовался ли кто-нибудь из их одноклассников шпаргалками на экзамене.
Конечно, шпаргалки - это плохо, но доносительство, по-моему, куда хуже.
Коллектив учит тебя быть жестоким, не принимать того, кого не приемлет он.
Будешь с отвергнутым, сам станешь таким.
Он учит тебя, что твоя воля ничто рядом с волей большинства.
Я помню, что меня это уже сильно цепляло в классе десятом.
И вот однажды, когда все сбежали с урока грубой и неприятной новой учительницы по химии, я осталась. Хотя и химию не любила, и учительница эта производила самое неприятное впечатления.
Так сидели мы весь урок: химоза, два презираемых всеми ботана и я. Сказать, что я чувствовала себя не в своей тарелке, ничего не сказать.
Но зачем-то мне надо было противопоставить себя всему классу.
Я ждала бойкота и жестоких санкций по отношению к себе.
Но ничего такого не последовало.
Все так уже привыкли, что я всегда своя в доску, что, вернувшись на следующий урок, участливо бросились выспрашивать, не заболела ли я.
А я не заболела. Я просто ответила сама себе на вопрос, могу ли я пойти против всех. Ответ оказался положительным.
Этот опыт помог мне еще раза два в жизни, когда на общих собраниях большинством голосов осуждали моих коллег.
И тогда вот это память о том, что можно пойти против всех, помогла мне.
Но чаще живет во мне память о том, что сила многих - серьезна и что с ней надо считаться. Можно назвать эту память страхом, можно приспособленчеством, конформизмом.
Мне повезло. Я почти не сталкивалась с жестокостью сверстников. Но у многих из вас другой опыт. Вы начали писать о нем в комментариях к прошлому тексту о школе. Поэтому тема жизни в коллективе кажется мне очень важной.
Вопрос, нужен ли ребенку опыт жизни в большом коллективе сверстников, звучит для многих как риторический. Общий ответ - конечно, да.
Однако я бы не была столь категорична.
Думаю, не всякий опыт полезен.
Если ребенка постоянно обижают и травят, бесполезно водить его к психологам, вести совещательные беседы с классным руководителем, надо срочно выдернуть ребенка из этого коллектива и дать ему возможность выстроить новые отношения с другими сверстниками. Потому что коллектив часто несправедлив и редко меняет свое решение.
Принцип "до первой крови" - очень важный принцип. Не дать забить, убить в человеке личность.
Только личность без большого ущерба для себя может перенести многое, в том числе и жизнь в коллективе.
Предвдущие тексты о насилии:
Изнасилована по собственному желанию http://nikolaeva.livejournal.com/179177.html
Скованные одной цепью http://nikolaeva.livejournal.com/180788.html
Скованные одной цепью-2 http://nikolaeva.livejournal.com/181631.html