Субличности: позиция Хорошего Родителя
Оригинал взят у transurfer в Субличности: позиция Хорошего Родителя
Следующий этап - это стать руководителем своего внутреннего мира, для чего я осваивала роль Хорошего Родителя.
Когда человек находится в режиме одной из субличностей, он видит только конечную цель и единственные известные ему дороги туда.
Когда человек переходит в режим Наблюдателя, он видит всю машину вместе со всеми обитателями, окружающие пейзажи и все возможные дороги к цели.
Когда человек берет на себя роль Хорошего Родителя, он пересаживает всех субличностей на задние сидения в детские кресла, пристегивает их, дает им книжки-раскраски-мультики-игрушки, а сам садится за руль и формирует маршрут с учетом всех составляющих - не только пожеланий субличностей, но и целесообразности, текущих обстоятельств, доступных ресурсов, безопасности и так далее.
Я тут поспрашивала терапирующихся друзей, как они работали с субличностями, и у всех разный подход. Например, кто-то свои субличности доращивает до взрослого состояния. Конкретно в моем случае тер предложила пусть дети остаются детьми, но им при этом обязательно нужен Хороший Родитель, чтобы их видеть, слышать, заботиться о них.
Разница примерно такая:
Я в режиме Маленькой Девочки: "Я маленькая девочка, я хочу на ручки, и у меня кроме моих потребностей и надежды, что их кто-то удовлетворит, ничего больше нет"
Я в режиме Хорошего Родителя своей Маленькой Девочки: "Я взрослый, самостоятельный и способный человек, и у меня есть потребность, чтобы меня взяли на ручки. Если я увижу для удовлетворения этой потребности безопасную опцию, я ею воспользуюсь. Как взрослый человек я также могу вступать с другими взрослыми в обмен: они меня - на ручки, а я им - что-то другое в ответ, и как взрослый, я могу выбирать те отношения, где взаимное удовлетворение желаний происходит наиболее экологичным способом. Если не найду, то я сама умею брать свою Маленькую на ручки."
В обязанности Хорошего Родителя входило всегда сопровождать своих внутренних детей, куда бы они ни отправились, потому что дети не должны ходить одни, не должны разговаривать с незнакомыми людьми (и залезать им на ручки тоже). До терапии Маленькая болталась где попало и с кем попало в поисках ручек, на которые можно залезть, и попадала в кошмарные ситуации и не менее кошмарные отношения.
Также дети не должны сидеть за рулем или единолично принимать решения о том, что делать и куда жить. Рулить и удовлетворять потребности внутренних детей - это забота их Хорошего Родителя. Это, кстати, избавляет внутренних детей от необходимости искать себе Родителей в посторонних, чужих людях, что, в свою очередь, значительно снижает количество геморроя и токсичных отношений в жизни.
Таким образом моим третьим правилом работы с субличностями стало - внутренние дети должны оставаться детьми, их не надо толкать к взрослению и взрослой ответственности. Для заботы о внутренних детях существует Хороший Родитель.
В теории это звучит очень хорошо. На практике же я столкнулась с двумя большимии проблемами, на решение которых ушли годы.
[дальше]Первая - та, о которой я уже упоминала: мне, Дяде Федору С Ключом На Шее ни секунды не мечталось становиться себе родителем, мне и так пришлось рано взрослеть и рано оставаться один на один с жизненными задачами, которые превышали мои способности с ними справляться. На сопротивление роли Хорошего Родителя и на горевание о том, что мне самой не выпало побыть обычным ребенком с хорошим, теплым, безопасным детством, ушло несколько лет.
Вторая - заявиться в свой внутренинй мир, предстать перед своими субличностями, объявить себя их лидером и при этом ожидать, что они тут же упали и отжались, оказалось верхом наивности. Для моих субличностей я была никто и звать меня никак, что совершенно понятно: я никогда раньше о них не заботилась, не интересовалась ими, не помогала им, только безвольно занимала сторону Критика в отношении них. С чего бы это им меня признавать, слушаться или доверять мне?
Это стало крупным личным открытием: оказывается, собственное доверие в собственных глазах тоже надо завоевывать, и сделать это сложнее, чем завоевать доверие другого человека. Другому можно мозги запудрить, а себе - не наврешь.
Мои субличности больше надежд и доверия связывали с посторонними людьми, чем со мной. Они охотнее общались с моей тер, делились с ней и слушали ее, а не меня. Для них моя тер за пару сеансов сделала то, чего я не сделала за десятки лет жизни - признала их наличие и пригласила их к общению, проявив к нем тепло и искренний интерес, готовая их безоценочно выслушать и узнать о них все, не пиная, не оскорбляя, не критикуя и не подавляя их.
Когда же они поняли, зачем я пришла - пришла начать их узнавать и заботиться о них - я получила в ответ кучу злобы и агрессии. И это тоже понятно: им пришлось так долго меня ждать, так долго мучаться от одиночества и боли, что в них скопилось много обиды. Кстати, с реальными травматиками, которые наконец-то находят того, кто их любит, происходит тоже самое по-началу: они не от счастья прыгают, они хотят этого самого любящего порвать на лапшу "Где ты, скотина, был столько лет?!" Моя тер инструктировала меня дать этой внутренней агрессии пространство, позволить ее выразить и, заняв позицию Родителя, сохранять при этом устойчивость и эмпатию.
У меня ушло много времени, чтобы завоевать собственное доверие (в лице доверия ко мне моих субличностей) - поступками, которые выражают заботу о себе. Например, защищать свои границы, не отдавать себя на поедание и растерзание родственникам и партнерам, прилагать усилия для реализации потребностей субличностей. Скажем, если Маленькой надо на ручки - надо брать ее на ручки. Если ей надо, чтобы кто-то другой взял ее на ручки - искать такого человека, устанавливать с ним безопасные отношения и так далее. Также - выполнять свои обещания себе: если ты пообещала субличности, что сводишь ее в парк, если она сейчас три часа тихо посидит и даст тебе поработать, надо сводить ее в парк. То есть, не теоретически рассужать или в воображении конструировать, а совершать реальные действия по заботе о себе в реальном мире. Именно так нарабатывается доверие, когда ты, например, знаешь, что не смотря на все мамины уловки, давления, манипуляции и боль от них, ты твердо останешься на своей стороне и не дашь себя сожрать. Ты расстанешься с токсичными друзьями, не смотря на дикий страх одиночества. Ты будешь искать для себя безопасность и заботу в мире самым что ни на есть активным образом, не смотря на страх разочарований и боли.
И, самое главное, ты всегда будешь на своей стороне, как бы больно и страшно оно ни было. А это бывает очень, очень больно и очень страшно, когда с детства ты усвоил, что от себя надо отказываться, чтобы заслужить любовь других людей, собой надо жертвовать, себя надо отдавать на поедание, иначе останешься совсем-совсем-совсем одна и погибнешь. Вот не смотря на этот дикий страх, все равно не позволять себя жрать, не насиловать себя, не отдавать себя на растерзание, не унижать себя - хотя бы внутри экосистемы собственной психики. Всегда занимать свою сторону, не смотря ни на что, и не прекращать чувствовать к себе сострадание, тепло и эмпатию. Пример - в ситуации, где тебя отвергает кто-то значимый, не доставать палку с гвоздями и не начинать лупить себя до рваного внутреннего мяса "Это все потому, что я недостаточно хороша" (и надеяться, что это каким-то образом заслужит любовь того самого Значимого), а взять себя на ручки и утешить "Все хорошо, я с тобой, я у тебя есть".
И еще одно открытие: половину, а то и больше, времени Хороший Родитель проводит не раздавая шарики и слушая счастливые вопли своих восторженных субличностей, а утешая их и помогая им прожить горе от невозможности получения желаемого. Горе может быть как мелким "Хочу вон те бусики, хочу-хочу-хочу" (а денег на них нет), до горя побольше, когда их отверг кто-то, кто им очень нравился, до крупного горя от невозможности прожить то детство, которое всегда хотелось. Это как утешать бесконечно плачущего младенца, не будучи в силах забрать его боль, и остается только быть рядом, не отворачиваться, не бросать его и согревать его в его боли.
Моя тер говорит, что детям (обычным и внутренним) шарики не важны настолько, насколько важно чувствовать, что Родитель с ними рядом, не смотря ни на что.
В следующем посте расскажу, что представляла из себя работа над моим изначальным запросом в терапии ("Хочу самостоятельно разрулить в жизни все, что на меня навалилось, так как полагаться больше не на кого") путем работы с потребностями Маленькой Девочки. Тизер: Достигатор был в глубоком шоке и когнитивном диссонансе.
Следующий этап - это стать руководителем своего внутреннего мира, для чего я осваивала роль Хорошего Родителя.
Когда человек находится в режиме одной из субличностей, он видит только конечную цель и единственные известные ему дороги туда.
Когда человек переходит в режим Наблюдателя, он видит всю машину вместе со всеми обитателями, окружающие пейзажи и все возможные дороги к цели.
Когда человек берет на себя роль Хорошего Родителя, он пересаживает всех субличностей на задние сидения в детские кресла, пристегивает их, дает им книжки-раскраски-мультики-игрушки, а сам садится за руль и формирует маршрут с учетом всех составляющих - не только пожеланий субличностей, но и целесообразности, текущих обстоятельств, доступных ресурсов, безопасности и так далее.
Я тут поспрашивала терапирующихся друзей, как они работали с субличностями, и у всех разный подход. Например, кто-то свои субличности доращивает до взрослого состояния. Конкретно в моем случае тер предложила пусть дети остаются детьми, но им при этом обязательно нужен Хороший Родитель, чтобы их видеть, слышать, заботиться о них.
Разница примерно такая:
Я в режиме Маленькой Девочки: "Я маленькая девочка, я хочу на ручки, и у меня кроме моих потребностей и надежды, что их кто-то удовлетворит, ничего больше нет"
Я в режиме Хорошего Родителя своей Маленькой Девочки: "Я взрослый, самостоятельный и способный человек, и у меня есть потребность, чтобы меня взяли на ручки. Если я увижу для удовлетворения этой потребности безопасную опцию, я ею воспользуюсь. Как взрослый человек я также могу вступать с другими взрослыми в обмен: они меня - на ручки, а я им - что-то другое в ответ, и как взрослый, я могу выбирать те отношения, где взаимное удовлетворение желаний происходит наиболее экологичным способом. Если не найду, то я сама умею брать свою Маленькую на ручки."
В обязанности Хорошего Родителя входило всегда сопровождать своих внутренних детей, куда бы они ни отправились, потому что дети не должны ходить одни, не должны разговаривать с незнакомыми людьми (и залезать им на ручки тоже). До терапии Маленькая болталась где попало и с кем попало в поисках ручек, на которые можно залезть, и попадала в кошмарные ситуации и не менее кошмарные отношения.
Также дети не должны сидеть за рулем или единолично принимать решения о том, что делать и куда жить. Рулить и удовлетворять потребности внутренних детей - это забота их Хорошего Родителя. Это, кстати, избавляет внутренних детей от необходимости искать себе Родителей в посторонних, чужих людях, что, в свою очередь, значительно снижает количество геморроя и токсичных отношений в жизни.
Таким образом моим третьим правилом работы с субличностями стало - внутренние дети должны оставаться детьми, их не надо толкать к взрослению и взрослой ответственности. Для заботы о внутренних детях существует Хороший Родитель.
В теории это звучит очень хорошо. На практике же я столкнулась с двумя большимии проблемами, на решение которых ушли годы.
[дальше]Первая - та, о которой я уже упоминала: мне, Дяде Федору С Ключом На Шее ни секунды не мечталось становиться себе родителем, мне и так пришлось рано взрослеть и рано оставаться один на один с жизненными задачами, которые превышали мои способности с ними справляться. На сопротивление роли Хорошего Родителя и на горевание о том, что мне самой не выпало побыть обычным ребенком с хорошим, теплым, безопасным детством, ушло несколько лет.
Вторая - заявиться в свой внутренинй мир, предстать перед своими субличностями, объявить себя их лидером и при этом ожидать, что они тут же упали и отжались, оказалось верхом наивности. Для моих субличностей я была никто и звать меня никак, что совершенно понятно: я никогда раньше о них не заботилась, не интересовалась ими, не помогала им, только безвольно занимала сторону Критика в отношении них. С чего бы это им меня признавать, слушаться или доверять мне?
Это стало крупным личным открытием: оказывается, собственное доверие в собственных глазах тоже надо завоевывать, и сделать это сложнее, чем завоевать доверие другого человека. Другому можно мозги запудрить, а себе - не наврешь.
Мои субличности больше надежд и доверия связывали с посторонними людьми, чем со мной. Они охотнее общались с моей тер, делились с ней и слушали ее, а не меня. Для них моя тер за пару сеансов сделала то, чего я не сделала за десятки лет жизни - признала их наличие и пригласила их к общению, проявив к нем тепло и искренний интерес, готовая их безоценочно выслушать и узнать о них все, не пиная, не оскорбляя, не критикуя и не подавляя их.
Когда же они поняли, зачем я пришла - пришла начать их узнавать и заботиться о них - я получила в ответ кучу злобы и агрессии. И это тоже понятно: им пришлось так долго меня ждать, так долго мучаться от одиночества и боли, что в них скопилось много обиды. Кстати, с реальными травматиками, которые наконец-то находят того, кто их любит, происходит тоже самое по-началу: они не от счастья прыгают, они хотят этого самого любящего порвать на лапшу "Где ты, скотина, был столько лет?!" Моя тер инструктировала меня дать этой внутренней агрессии пространство, позволить ее выразить и, заняв позицию Родителя, сохранять при этом устойчивость и эмпатию.
У меня ушло много времени, чтобы завоевать собственное доверие (в лице доверия ко мне моих субличностей) - поступками, которые выражают заботу о себе. Например, защищать свои границы, не отдавать себя на поедание и растерзание родственникам и партнерам, прилагать усилия для реализации потребностей субличностей. Скажем, если Маленькой надо на ручки - надо брать ее на ручки. Если ей надо, чтобы кто-то другой взял ее на ручки - искать такого человека, устанавливать с ним безопасные отношения и так далее. Также - выполнять свои обещания себе: если ты пообещала субличности, что сводишь ее в парк, если она сейчас три часа тихо посидит и даст тебе поработать, надо сводить ее в парк. То есть, не теоретически рассужать или в воображении конструировать, а совершать реальные действия по заботе о себе в реальном мире. Именно так нарабатывается доверие, когда ты, например, знаешь, что не смотря на все мамины уловки, давления, манипуляции и боль от них, ты твердо останешься на своей стороне и не дашь себя сожрать. Ты расстанешься с токсичными друзьями, не смотря на дикий страх одиночества. Ты будешь искать для себя безопасность и заботу в мире самым что ни на есть активным образом, не смотря на страх разочарований и боли.
И, самое главное, ты всегда будешь на своей стороне, как бы больно и страшно оно ни было. А это бывает очень, очень больно и очень страшно, когда с детства ты усвоил, что от себя надо отказываться, чтобы заслужить любовь других людей, собой надо жертвовать, себя надо отдавать на поедание, иначе останешься совсем-совсем-совсем одна и погибнешь. Вот не смотря на этот дикий страх, все равно не позволять себя жрать, не насиловать себя, не отдавать себя на растерзание, не унижать себя - хотя бы внутри экосистемы собственной психики. Всегда занимать свою сторону, не смотря ни на что, и не прекращать чувствовать к себе сострадание, тепло и эмпатию. Пример - в ситуации, где тебя отвергает кто-то значимый, не доставать палку с гвоздями и не начинать лупить себя до рваного внутреннего мяса "Это все потому, что я недостаточно хороша" (и надеяться, что это каким-то образом заслужит любовь того самого Значимого), а взять себя на ручки и утешить "Все хорошо, я с тобой, я у тебя есть".
И еще одно открытие: половину, а то и больше, времени Хороший Родитель проводит не раздавая шарики и слушая счастливые вопли своих восторженных субличностей, а утешая их и помогая им прожить горе от невозможности получения желаемого. Горе может быть как мелким "Хочу вон те бусики, хочу-хочу-хочу" (а денег на них нет), до горя побольше, когда их отверг кто-то, кто им очень нравился, до крупного горя от невозможности прожить то детство, которое всегда хотелось. Это как утешать бесконечно плачущего младенца, не будучи в силах забрать его боль, и остается только быть рядом, не отворачиваться, не бросать его и согревать его в его боли.
Моя тер говорит, что детям (обычным и внутренним) шарики не важны настолько, насколько важно чувствовать, что Родитель с ними рядом, не смотря ни на что.
В следующем посте расскажу, что представляла из себя работа над моим изначальным запросом в терапии ("Хочу самостоятельно разрулить в жизни все, что на меня навалилось, так как полагаться больше не на кого") путем работы с потребностями Маленькой Девочки. Тизер: Достигатор был в глубоком шоке и когнитивном диссонансе.