Я помню или настоящий ветеран.
Дед Илья был ветераном и играл на баяне. Мы тогда жили в коммуналке и у них с бабой Наташей была самая большая комната. Я был мелкий, болел, и меня мать постоянно гоняла с кухни, где печка топилась углем, дед Илья курил махорку и иногда выпивал. Матерился он тоже отлично и без повторений, так что мой запас матерной лексики родом из коммуналки.
Войну он вспоминал редко, но песни военные пел. На День Победы все жильцы его поздравляли, а он скромно отмахивался и пропускал стопочку-другую. Иногда сажал меня на коленки, обдавал запахом махорки и говорил, чтобы я слушался мамку.
Как его не стало, я не помню. Но помню, как в шкафу у него нашли китель с медалями и орденами. Родни у него не было, хоронили за счет государства и соседей. Баян еще долго стоял в коридоре, а их комнату и потом всю квартиру отдали нам.
К деду Илье никогда не приходили корреспонденты, он не выступал в школах, где-то работал. И таких ветеранов было большинство, ничего не требующих, не кричащих о пролитой крови. И о таких ветеранах я рассказываю своим детям.
Войну он вспоминал редко, но песни военные пел. На День Победы все жильцы его поздравляли, а он скромно отмахивался и пропускал стопочку-другую. Иногда сажал меня на коленки, обдавал запахом махорки и говорил, чтобы я слушался мамку.
Как его не стало, я не помню. Но помню, как в шкафу у него нашли китель с медалями и орденами. Родни у него не было, хоронили за счет государства и соседей. Баян еще долго стоял в коридоре, а их комнату и потом всю квартиру отдали нам.
К деду Илье никогда не приходили корреспонденты, он не выступал в школах, где-то работал. И таких ветеранов было большинство, ничего не требующих, не кричащих о пролитой крови. И о таких ветеранах я рассказываю своим детям.