Из одесской жизни 1865 г.
Алена Яворская
Воспоминания Теобальда. Из одесской жизни 1865 г.
1865 год я провел на службе в Одессе. Вскоре после моего прибытия туда случилось Каракозовское покушение. Всю Одессу объял неимоверный ужас. … Немедленно начались торжественные благодарственные молебствия во всех церквах, сперва православных, а потом в католической, лютеранской, и, наконец, в еврейской синагоге. Старейшины еврейской синагоги пригласили в нее на благодарственный молебен всю одесскую аристократию. А аристократии в Одессе куда как много. Одних консулов можно считать десятками. Самих генерал-губернаторов было четыре: Коцебу, граф Лидерс, граф Строганов, князь Воронцов - и хотя Михаил Семенович Воронцов тогда уже не жил, но была еще в живых супруга его и сын Семен Михайлович, тогдашний одесский городской голова. Не говоря о банкирах и богатых купцах всех наций, особенно италианских и греческих.
Вообще Одесса, с самого начала существования своего и porto franco, была как бы клином из другого материала, вбитым в тело России и носила на себе характер всех народностей: италианской, греческой, даже еврейской, только отнюдь не русской. Самые вывески и названия улиц были писаны на италианском языке, например: «Calzolaria Italiana» (сапожная мастерская), «Cantana con diversi vini» (винный погреб), «Stada Richelieu», «Stada de-Ribasssa», «Stadella Theatro» и т.п. Генерал-губернаторы из кожи лезли, чтобы приобрести популярность в Одессе и увековечить в ней свое имя - и почти все успевали в этом, потому что в Одессе доныне существуют «Дача Ланжерон», «Ришельевский бульвар», «Воронцовская Слободка», «Строгановский мост» м проч. Коцебу также бил на то, чтобы какая-нибудь часть в городе была названа «Коцебятинскою» - и добился того, что один из пароходов российского общества пароходства и торговли назван его именем.
Одесская синагога - великолепное здание, чуть ли не из одного мрамора построенное. Хор певчих в ней состоял исключительно почти из италианцев. Кантору (запевале) синагоги общество платило жалованья 5, 000 рублей; дивный, бархатисто-нежный и высокий тенор его мог бы сделать честь любому европейском у театру.
Проповеднику также платили 5, 000 и он носил титул «доктора богословия», полученный им в гейдельберском университете.
Еврейское общество встретило христиан весьма любезно, просило их надеть каски и шляпы, ввело в синагогу и рассадило на лучших местах. В числе посетителей было не мало православного белого духовенства и священников прочих христианских вероисповеданий.
Удивляться этому решительно было нечего, так как одесские христиане в то время до того сблизились с евреями (по крайней мере, высший класс одних и других), что чувство благочестия вашего даже не возмущалось при виде евреев в православном соборе. Популярный епископ Иннокентий Таврический, бывало, сам приглашал в собор еврейскую и мусульманскую интеллигенции, говоря:
- Вот приходите завтра (или тогда-то) в собор, послушайте, какое произнесу я (по случаю такого-то события) слово!
Но между низшими слоями христианства и еврейства существовал непреодолимый антагонизм, которого никто и не заботился искоренять и который довел впоследствии до страшных еврейских погромов. В особенности не терпели евреев греки и делали им назло, где только могли. Так, например, во время шабашовых прогулок по улицам громадной толпы разряженных евреек (тогда еще в кринолинах), рассыпали по тротуарам незаметную струйку пороха и потом с одного конца воспламеняли ее, порох вспыхивал на всем протяжении улицы и хотя не мог воспламенить юбок, не менее того однако же производил панику между гулявшими, которые в ужасе соскакивали с тротуаров и, путаясь в кринолинах, падали. Тут то и поднимался злобный хохот, потому что «шуточка» достигала цели.
Но еще хуже приходилось евреям на Пасху.
Был также у греков обычай в первые три дня Пасхи стрелять с колоколен из маленьких пушек, ружей и пистолетов. Выстрелы эти по большей части направлялись в толпу гуляющих евреев в упор, неожиданно, сюрпризом - и «шутники» также потешались переполохом бедного израиля.
Но и евреи также не оставались в долгу и бывало на улицах происходили большие побоища, для разогнания которых посылались целые роты пехоты.
Но возвратимся к молебствию в синагоге.
Пение кантора нас удивило; но пение синагогального хора положительно очаровало: оно было нотное, древнего ритма, стройное, прекрасное и переносило нас в библейские времена, когда хоры Левитов восхваляли Егову перед Скиниею Завета.
Но вот выступил и проповедник с речью на немецком языке. Действительно, это был вития. Сначала он обратился к своим одноверцам, утверждал их в чувствах верноподданнической преданности и приводил из священного писания много текстов, из которых впоследствии некоторые появились на часовнях, сооруженных в память 4-го апреля.
Наконец, он обратился к христианам, поблагодарил их за то, что они пришли в синагогу помолиться «общему небесному отцу за спасение общего земного отца» и заключил свою речь следующим:
«Есть поверье, что пророк, имя которого упоминать здесь не место, проклял народ израильский, вследствие чего будто бы он и рассеялся по лицу земному. Поверье это не имеет никакого основания. Сколько нам известно, пророк этот никогда не проклинал своих врагов, напротив, сам учил: «благословляйте клянущих вас и любите ненавидящих вас»; сколько нам известно, он даже в минуты смерти своей молился за врагов своих. Но сам Егова, сам Адонаи рассеял народ израильский по лицу земли, с тем, чтобы он проповедовал ту веру, которую он из собственных уст его слышал!»
Много потом в Одессе было толков по поводу этой речи.
Журнал «Русская старина», октябрь 1889.
https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=1239364346209347&id=100004073795875
Теобальд