Люблинская уния 3.
1. 2.
2014-10-31
Что за дама сидит справа от принцессы Анны, мы точно не знаем. Матейко в своих комментариях к картине говорил о Софии Шидловецкой, жене малопольского и русского магната Яна Амора Тарновского. Но она умерла ещё в 1551 году, так что могла произойти простая путаница, и тогда это - София Тарновская, дочь Софии Шидловецкой и жена князя Константина Острожского. Теоретически Матейко мог иметь в виду именно первую Софию, чтобы показать процесс вымирания старых польских родов: Шидловецкие были семейством очень почтенным, и поколение Софии оказалось последним, но это объяснение выглядит довольно искусственным. Кстати, Елизавета Шидловецкая, сестра Софии, была женой Николая Чёрного, что из Радзивиллов.
Пожилая женщина у самого края картины - Екатерина Гербурт, урождённая Дрогоёвская, жена Яна Гербурта, представителя ещё одного магнатского рода из Малопольши. Её скорее всего в Люблине не было, так как не было там и её мужа (был брат последнего, Станислав). Тем не менее Матейко нарисовал и Яна Гербурта: он стоит на заднем плане в центре, его голова смутно видна между орлом Пястов и свечой. Вероятно, художник просто перепутал двух братьев.
Возвращаемся к дамам. Молодая особа в шляпе - Барбара Нагорская. Овдовев двумя годами позже, она станет женой великого коронного маршалка Яна, уже упоминавшегося (он стоит слева). По матери эта дама происходит от старинных магнатов из Русского воеводства Каменецких и Сенинских, а вот её отец - выходец из Чехии, некто Николай Мнишек. Молодой брат Барбары Ежи в те времена уже искал подход к угасающему королю, не останавливаясь даже перед подбором любовниц для монарха, но не подозревал, что ему удастся стать зятем московского царя (ненадолго, правда, - на неделю).
Последняя женщина на картине - та, что стоит в синем головном уборе левее принцессы Анны. Это София Тенчинская, урождённая Дембовская, жена Анджея Тенчинского. Её муж, которого мы видим в левой части картины (на фоне правого нижнего угла окна), был вероятно, самым богатым и могущественным человеком в Польском королевстве. После бегства Генриха Валуа он даже стал одним из кандидатов в короли, но потом примкнул к прогабсбургской партии. Кстати, одна из дочерей Тенчинского стала женой Марека Собеского, но бабкой короля Яна стала всё-таки следующая супруга.
Чернобородый мужчина, лицо которого нарисовано над документом в руках епископа краковского, - Рафал Лещинский. В те времена его семейство ещё не занимало первые позиции в Великопольше, проигрывая, например, Гуркам. Тем не менее пан Рафал был одним из главных неформальных лидеров польской шляхты вообще и протестантской шляхты в частности. Он выступал, конечно, за унию. Король Станислав - его прямой потомок по мужской линии.
Рядом с Лещинским - Станислав Седзивой Чарнковский, последний маршалок польского сейма. После 1569 года уже будут проводиться общие сеймы Речи Посполитой. Чарнковского Матейко изобразил ещё раз на картине "Смерть Сигизмунда Августа в Кнышине".
Интересная группа сидит на переднем плане справа:
Человек в синем - Валерий Протасевич, епископ виленский, представитель литовского меньшинства, выступавшего за унию и один из авторов акта, эту унию провозгласившего. Сейчас он наблюдает с происходящим с напряжённым интересом. Его можно понять: Люблинская уния открывала большие перспективы для католической церкви. А его собеседник, на руку которого по-дружески опёрся епископ, - Ян Лаский, активный деятель Реформации в Англии и в Польше. Он умер за девять лет до люблинского сейма, но Матейко не мог не изобразить его здесь как одного из отцов шляхетской демократии. На лице Лаского видно что-то вроде сожаления. Что имеется в виду - невозможность примирения между лютеранством и кальвинизмом, за которое Лаский боролся, обречённость польской Реформации и роковая роль "золотой вольности" в судьбе Польши? Может быть.
Дополняет эту группу кардинал, поднявший обе руки (видимо, это что-то вроде благословления).
Это Станислав Гозий. Как католический иерарх (руководивший, кстати, некоторое время работой Тридентского собора и пригласивший в Польшу первых иезуитов), он целиком за. Как епископ Вармии, желавший полного поглощения Пруссии Польским королевством - тоже.
Характерно, что кардинала обступили магнаты-протестанты - вероятно, самые непримиримые диссиденты Польши той эпохи. Слева очень колоритная фигура кальвиниста Яна Фирлея - великого коронного маршалка, лидера "партии реформ", кузена Анджея Тенчинского и деда "польского Цицерона" - Ежи Оссолинского. Не соседство ли кардинала - причина такого выражения лица? В бурные 1570-е Фирлей был одним из гипотетических претендентов на корону, но он ограничился тем, что добился ограничения королевской власти в пользу шляхты.
Справа - лютеранин Лукаш Гурка, безусловный лидер протестантов Великопольши. Он оказался в очень непростом соседстве. С одной стороны кардинал (пытавшийся в те самые годы обратить Гурку в католичество, но безуспешно), а с другой дядя жены. Той самой, которая во время сейма находилась в заключении в Шамотулах, ожидая, как выяснилось, смерти своего мужа, последовавшей четыре года спустя. Князь Константин-Василий Острожский (к нему Гурка повернулся спиной) только при короле Стефане смог воссоединить родовые владения. Князь был сторонником Люблинской унии, и такая позиция "короля Руси" имела, конечно, огромное значение для успеха всего дела.
Рядом с князем стоит его сын Иван, тогда пятнадцатилетний, который позже принял католичество первым из Острожских. Его присутствие на картине - указание на последствия, какие будет иметь уния для Руси.
Осталось ещё несколько персонажей. За Острожскими в ряд стоят трое (справа налево): великий коронный канцлер Валент Дембинский, коронный подканцлер Пётр Мышковский, с которого начинается история Пиньчувской ординации Мышковских в Малопольше, и Альбрехт Лаский. Последний - двоюродный брат Яна Лаского, принявший католичество, ставший сторонником Габсбургов как венгерский магнат и много лет боровшийся за власть в Молдавии. Широкие интересы были у человека! Ища средства для проведения своей политики, он женился на вдовствующей княгине Острожской и продержал её в заключении восемь лет. Но присвоить её владения пану Альбрехту так и не удалось. Ещё при её жизни он женился на француженке Сабине де Сов, и я думаю: не родственница ли это барона, женатого на небезызвестной Шарлотте де Бон-Самблансе?
Слева от Тенчинского, над кардиналом, - Мартин Кромер, историк и церковный иерарх, один из главных деятелей польской Контрреформации. В 1569 году он работал над "Правдивой историей печальных приключений финского принца Яна и польской принцессы Катарины", вышедшей без указания автора годом позже. Это были те самые "приключения", в результате которых появился на свет первый король Речи Посполитой из дома Ваза...
Левее - человек, приложивший ладонь ко лбу. Это Станислав Тарновский. Он умер ещё в 1568 году, но Матейко, видимо, нужно было изобразить хоть кого-нибудь из славного и могущественного рода Тарновских, лучшие времена для которого, правда, уже прошли.
И, наконец, последний. В левом верхнем углу изображён челоек с поднятой правой рукой. Похоже, он присягает унии в этот самый момент. Это герцог Прусский Альбрехт Фридрих, Гогенцоллерн из Ансбахской ветви, правнук по женской линии Казимира Четвёртого. Всего двумя неделями ранее он принёс Сигизмунду Августу вассальную присягу, поскольку недавно стал герцогом. Было ему в 1569-м шестнадцать лет, а на картине он выглядит существенно старше. Видимо, Матейко имел в виду скорее его отца, поскольку у самого Альбрехта Фридриха вскоре появились симптомы душевной болезни, дававшей о себе знать всю жизнь.
За герцога с согласия польской короны правил его бранденбургский кузен. Последний и сына своего женил на старшей из дочерей безумного Альбрехта Фридриха; по условиям польско-прусского соглашения герцогство должно было при отсутствии наследников по мужской линии перейти к польской короне, но Сигизмунд Третий оказался достаточно недальновидным, чтобы отказаться от своих прав. Так Бранденбург объединился с Пруссией, и будущие разделы Речи Посполитой стали чуть ближе, чем этого хотелось бы полякам. При желании можно видеть в фигуре Альбрехта Фридриха на картине своеобразное "memento mori".
Объединяйтесь, мол, объединяйтесь. Всё равно мы вас всех поделим - через двести лет.
Original: https://fon-eichwald.livejournal.com/100662.html