Роберт Проктор Война с табаком в нацистской Германии 3.
1.
2.
Крах табака
Я не собираюсь преувеличивать успехи нацистов в борьбе с табаком. В течение первых шести-семи лет их правления потребление табака резко росло - в результате экономического бума, возникшего после 1933 года, а заодно и в доказательство того, что пропаганда не влияла или почти не влияла на потребление табака - по крайней мере, в эти первые годы[139]. Есть мнение, что само по себе курение было формой пассивного протеста: люди курили или слушали джаз или посещали подпольные вечеринки, где танцевали свинг, - все это в порядке культурного сопротивления нацистскому мачистскому пуританству[140]. Трудно сказать, как в то время граждане реагировали на антитабачную риторику и политику, хотя есть свидетельства того, что нацистские руководители боялись выглядеть слишком «аскетичными» или «пуритански настроенными»[141]. Роберт Лей, глава Германского трудового фронта, однажды призвал отличать «излишество» (Genuss) от «удовольствия» (Freude), подразумевая, что второе - плохо, а первое - хорошо; неизвестно, понял ли кто-то всю важность этого различия. Нацистские противники табака знали об откате в общественных настроениях в США - и явно думали об этом, когда предостерегали против полного запрета курения. Как напомнил один из них, «запретный плод манит» (verbotene Frucht reizt)[142].
Согласно одному свидетельству, некоторые нацистские руководители были обеспокоены общественным неприятием антитабачной кампании, особенно во время войны. Министр пропаганды Йозеф Геббельс в целом поддерживал кампанию, но признавал, что некоторые высокопоставленные нацисты, в частности, рейхсмаршал Геринг, создают для нее сложности, продолжая курить на публике. (Сам Геббельс был заядлым курильщиком, но старался предаваться этому занятию только дома.) Он тоже полагал, что бороться с табаком в военное время - не слишком разумно, а неудачи кампании могли бы плохо сказаться на на всех вовлеченных в нее организациях[143]. 18 июня 1941 года Геббельс распорядился, чтобы все пропагандистские материалы о борьбе с курением проходили через его ведомство[144]. Другие опасались, что дефицит табака скажется на моральном духе населения. Рейхсминистр экономики Вальтер Функ жаловался, что шахтерам и рабочим оружейных заводов не хватает табака; он также был обеспокоен тем, что работников табачного производства клеймят как отщепенцев от «единого народного тела» (Volksgemeinschaft), как «все равно что евреев»[145] - в 1941 году это были серьезные обвинения. В мае этого же года Функ письменно обратился к руководству страны по поводу антитабачной пропаганды[146], и Гитлер подтвердил, что кампания не будет свернута, поскольку вред курения для здоровья перевешивает экономические соображения, а работников табачной промышленности можно трудоустроить на более «важных для войны» направлениях[147].
Но по мере того, как война затягивалась, кампания начинала терять силу. В 1944 году один военный врач написал, что «только фанатик» решится отобрать глоток алкоголя или сигарету у солдата, который пытается успокоить свои нервы, столкнувшись с ужасами войны [148]. Хирург Фердинанд Зауэрбрух, который периодически писал антитабачные статьи, заявил, что «нельзя рабовладельчески регулировать жизнь каждого человека» запретами на употребление табака и тому подобным[149]. Между тем становилось все больше жалоб на мизерность норм выдачи табака, и в 1943 года Служба безопасности (СД, Sicherheitsdienst)выпустила объемистый секретный доклад, в котором подробно описывался характер и степень недовольства населения[150]. Когда руководители сельскохозяйственной отрасли подняли вопрос о повышении сбора табака весной 1944 года - в основном, для увеличения поставок на фронт, - Гитлер одобрил возврат к показателям 1941 года[151] К этому времени, естественно, нацистским властям было уже поздно заниматься долгосрочным планированием - как табачного производства, так и всего остального.
В том, что с самого начала немцам не удалось избавиться от курения, важную роль сыграли экономические факторы. Быстрое восстановление экономики в первые 6 лет правления нацистов увеличило покупательную способность населения, и этим бумом воспользовались табачные компании, рекламируя свою продукцию[152]. Немецкие активисты, боровшиеся с табаком, понимали это и часто жаловались, что их усилия не могут противостоять мощной рекламе «в американском стиле» - рекламе, опьяняющей (по словам Ханса Райтера) «безвкусными методами времен еврейского господства»[153]. Сыграло свою роль и то, что немецкие производители сигарет заявляли о себе как о давних и ярых сторонниках режима[154], но важнее были те значительные доходы, которые производство и продажа табачных изделий несли в казну. В 1937-1938 годах бюджетные поступления от табачных акцизов превысили миллиард рейхсмарок - сумма, которую не могло не замечать правительство, пытающееся модернизировать и милитаризировать свою экономику[155]. К 1941 году в результате введения новых акцизных ставок и аннексии Австрии государственные доходы от табака выросли почти вдвое и, по данным Cчетной палаты Германии, составили двенадцатую долю всего дохода государства[156]. Сообщалось, что благосостояние 200 тысяч немцев прямым или косвенным образом зависит от производства и продажи табака, - на это, впрочем, легко находился контраргумент: национальной промышленности недоставало около трех миллионов рабочих рук, и хотя бы часть этой рабочей силы могла бы быть высвобождена из табачной отрасли[157].
Неоднозначность официальной позиции можно увидеть еще в одном занимательном факте: во время войны евреи и политические заключенные в концентрационных лагерях получали половину стандартной нормы табака - и столько же получали здоровые немецкие женщины [158]. Логический сбой состоит в том, что немки получали половинный паек из-за вредности табака, а евреи и заключенные - из-за того, что табак считался дорогим и дефицитным товаром. Напротив, членам СС и рабочим оружейных заводов выдавали увеличенный табачный паек[159], несмотря на многочисленные доклады о том, что производительность труда и боевая эффективность под воздействием табака снижается.
Потребление табака в Германии начало снижаться лишь через некоторое время после начала войны в 1939 году. Как уже отмечалось, из-за войны были введены карточки на табак и другие ограничения, включая запрет на продажу табака женщинам младше 25 и старше 55 лет. Авианалеты сокращали запасы уже имеющегося табака (например, в Кельне), а принятое в 1941 году решение Гитлера сократить площадь посевов табака делало невозможным восполнение этих потерь. К февралю 1944 года площадь табачных посевов была на 3 тысячи гектаров ниже, чем в 1941 году, падение почти на 20%, - руководство отрасли объясняло это неправильной ценовой политикой и сокращением числа фермеров из-за войны[160]. Страдало и качество табака: один курильщик сравнил доступный трубочный табак с «жалкой набивкой для матраса». А после того, как генерал Роммель занял Киренаику, север нынешней Ливии, - появились слухи, что сигареты Johnnies производятся теперь из верблюжьего навоза, доставляемого в качестве трофея из африканской кампании161.
Дефицит табака служил сокращению его потребления, но и прямые меры предпринимались для снижения потребления табака среди солдат. 20 июня 1940 года Гитлер распорядился установить такие табачные пайки для военных, чтобы их размер мог «отвадить» от курения [162]. Норма была сокращена до шести сигарет на человека в день, а некурящим взамен табачных изделий предлагались продукты (к примеру, шоколад). Иногда можно было купить дополнительные сигареты (до 50 штук на человека в месяц), но это не всегда было возможно - например, в период быстрого наступления или отступления. Табак совершенно не выдавался женщинам, сопровождающим вермахт. Новые акцизы сделали привычку к курению более дорогой: распоряжением от 3 ноября 1941 года акциз был увеличен до 80-95% от базовой розничной цены - почти в два раза выше, чем немцам пришлось платить в два послевоенные десятилетия[163].
В конечном итоге эти и другие меры (например, медицинские лекции для солдат, рассказывающие о вреде курения) снизили потребление табака солдатами в военный период. Проведенный в 1944 году опрос 1 тысячи военнослужащих показал, что с начала войны доля курящих солдат увеличилась (не курили только 12,7%), а общее потребление табака в реальности сократилось - немногим более чем на 14%. Курильщиков стало больше (101 опрошенный начал курить в годы войны, бросили только 7 опрошенных), но в среднем солдаты курили на четверть меньше, чем прямо перед войной (точнее, на 23,42%). Доля крайне заядлых курильщиков (более 30 сигарет в день) резко сократилась - с 4,4% до 0,3%. Авторы этого же исследования утверждали, что русские военнопленные стали курить на 24% меньше - это довольно странные данные, учитывая, что советских пленных по большей части жестоко убивали [164].
Еще больше снизила потребление табака послевоенная бедность. По данным официальной статистики, курение в Германии достигло довоенного уровня только в середине 1950-х годов. Это было драматическое падение: вдвое с 1940 до 1950 года - тогда как в Америке в этот же период потребление табака вдвое выросло. Конечно, важно помнить, что обе эти цифры на самом деле могут быть неточными. Как в Германии, так и в США они отражают внутренние продажи, подсчитанные для налоговых служб; следовательно, производство на экспорт из статистики исключено.
По ряду причин можно думать, что официальные данные о потреблении табака непосредственно после войны были заниженными. Начнем с того, что статистика не могла учитывать процветающий черный рынок, на котором продавали иностранные сигареты. Высоко ценившиеся американские сигареты (марки Amis) широко использовались в качестве валюты, и пожилые немцы сегодня помнят, что одна американская сигарета продавалась за целых пять-семь марок (немецкие - за несколько пфеннигов, но купить их можно было только по карточкам). Росла контрабанда табака: в 1949 году каждый месяц в Германию попадало около 400 миллионов американских сигарет. И даже в 1954 году в Германию и Италию еще ввозили контрабандой около 2 миллиардов сигарет из Швейцарии - это четверть всех производимых этой страной сигарет[165].
К росту контрабанды вело обрушившееся германское табачное производство: оно сократилось до 10% от довоенного уровня, в основном вследствие невозможности получить табак из-за пределов страны[166]. Нехватка была такой значительной, что американские власти решили поставлять табак в Германию беспошлинно в рамках «Плана Маршалла». В 1948 году поставки составили 24 тысячи тонн, а в 1949 году - 69 тысяч тонн. Это обошлось американскому правительству приблизительно в 70 миллионов долларов. Выгодой от этого, по крайней мере, для американских табачных компаний, была постепенная смена вкуса немцев: от черного табака к более мягким светлым виргинским сортам, которые к тому же пользовались особой популярностью у женщин. Очевидно, американские компании были довольны таким положением дел[167].
Еще два обстоятельства указывают на то, что потребление табака было выше, чем по официальным данным. Во-первых, в отличие от более позднего времени, сразу после войны сигареты выкуривали до конца. Окурки собирали и тоже выкуривали, из чего можно сделать вывод: количество смол, никотина и пепла, вдыхаемых при выкуривании контрабандных или официально произведенных сигарет, было существенно выше, чем в не столь отчаянные годы (в окурках концентрация вредных веществ непропорционально высока). Это может быть важно для учета влияния табакокурения на заболеваемость раком. К примеру, в 1950-е годы Ричард Долл и его соавторы обнаружили, что американские курильщики в меньшей степени рисковали заболеть раком, поскольку реже докуривали сигареты до конца. В 1930 году американцы выкуривали в среднем 1285 сигарет на человека в год при этом в 1950 году заболеваемость раком легких составляла 19,3 на 100 тысяч мужчин; в то же время, в Голландии потребление составляло 470 сигарет на человека в год, а заболеваемость раком легких - целых 24,3 на 100 тысяч мужчин [168]. Если допустить, что между вредным воздействием табака и диагностированной болезнью проходит около 20 лет, что сигареты являются единственной причиной рака легких, что курили только мужчины и что статистические данные отражают реальность (а каждое из этих допущений довольно грубое), то получается, что сигарета, выкуренной в Америке, приводила к раку с вероятностью вдвое меньшей, чем сигарета, выкуренная в Голландии. Данные по Германии очень близки к голландским.
Второе обстоятельство, о котором следует упомянуть, заключается в том, что многие немцы сами выращивали - табак для собственного употребления и на продажу. Институт исследования табака в Форххайме - исследовательская организация, больше всего поддерживающая табачную индустрию до и после войны - в 1940 году популяризировал домашнее выращивание табака: в опубликованной им в 1944 году книге приводились подробные инструкции - как самостоятельно выращивать и высушивать[169]. Самостоятельное выращивание табака продолжилось и после войны, и в народной памяти сохранились истории про солдат, которые, вернувшись домой с Востока, превратили свои огороды в табачные плантации.
Трудно сказать, насколько домашнее выращивание, торговля на черном рынке и выкуривание собранных окурков увеличили общее потребление табака. Однако маловероятно, что все эти факторы вместе взятые восполняли дефицит, вызванный крахом немецкой табачной торговли. Вспомним, что сразу после войны производство табака в Германии представляло собой лишь малую толику довоенного производства. Надо учесть, что значительную часть выращенного своими силами табака покупали табачные компании (и, следовательно, она попадала в официальную статистику), что послевоенные нормы составляли всего одну пятую от норм, действовавших в начале войны, и что даже после войны (!) женщины по-прежнему имели право только на половинную пайку[170]. Напомним также, что в период крайней бедности при стоимости одной пачки американских сигарет в 100 марок и больше эти сигареты чаще на что-то меняли, чем курили. Если все это учесть, то придется прийти к выводу: сокращение потребления табака было реальным. Логично предположить, что это сокращение повлияло на заболеваемость раком.
Спасла ли нацистская политика кого-нибудь от рака?
В период между 1952 и 1990 годами стандартизированная по возрасту смертность от рака среди немецких женщин снизилась приблизительно на 17%. Аналогичный показатель среди мужчин, напротив, вырос приблизительно на 20% [171]. Как это объяснить? Возможно ли, что политика нацистов сыграла определенную роль в снижении смертности от рака среди женщин в послевоенный период?
Ответить на подобный вопрос не так-то просто, но некоторые гипотезы можно счесть более достоверными, чем другие. Для начала следует посмотреть, какие виды рака стали более распространенными в указанное время, а какие - менее. Так, в послевоенный период не снизилась женская смертность от рака молочной железы. С 1952 по 1990 годы среди жительниц Западной Германии этот показатель, стандартизированный по возрасту, вырос более чем на 40% - с 16 случаев на 100 тысяч до 23 на 100 тысяч. Некоторые считают, что репродуктивное поведение играет важную роль в канцерогенезе рака груди, но репродуктивная политика нацистов - которая значительно повысила число родивших и кормящих женщин[172] - по всей видимости, несильно повлияла на уровень заболеваемости раком в послевоенной Германии. Вряд ли повлияла и низкожировая диета, вызванная военной и послевоенной бедностью, - во всяком случае, в том что касается рака груди.
Вторая зацепка связана с тем, что, за исключением раков, свойственных только определенному полу (рак молочной железы и шейки матки или рак яичек и простаты), самый распространенный на протяжении почти всего XX века вид рака, от которого страдают и мужчины и женщины, - это рак легких. Его перевес над другими онкологическими заболеваниями значителен. В 1952 году ежегодная смертность от рака легких среди немецких женщин составляла всего 4 на 100 тысяч; аналогичный показатель среди мужчин в этом же году составил 22 на 100 тысяч. В 1990 году женская смертность от рака легких выросла до 8 на 100 тысяч, а мужская - до 49 на 100 тысяч. В нынешней Германии рак легких - главная причина смертности от онкологических заболеваний среди мужчин. Что касается женской смертности от рака, напротив, рак легких занимает третье место, уступив раку груди и толстой кишки. Разница в смертности от рака легких у двух полов так велика, что если бы ее не было, то вообще половые различия в смертности от онкологических заболеваний практически не наблюдались бы.
Как объяснить эту разницу? Могло бы быть, что немецкие мужчины чаще подвергались воздействию опасных химических веществ на рабочем месте, но это предположение не объясняет, отчего среди американских женщин заболеваемость раком легких росла намного быстрее, чем среди немецких женщин[173]. Поэтому я полагаю, что относительно медленный рост заболеваемости немецких женщин раком легких (по сравнению с заболеваемостью немецких мужчин и американских женщин) обусловлен двумя факторами: (1) нацистским милитаризмом, из-за которого множество мужчин оказались в условиях, способствовавших курению (вспомним, что доля курящих мужчин выросла, хотя средний уровень потребления табака снизился)[174]; и (2) нацистским патернализмом, который препятствовал (вплоть до полицейских мер) курению среди женщин. Нацистам не удалось остановить рост потребления табака, достигший пика в 1942 году, но они смогли направить этот рост таким образом, чтобы он происходил не за счет женщин. А к резкому сокращению потребления табака привели бедность и нормированное распространение табака в военный и ранний послевоенный период.
Очень жаль, что у нас нет более подробных сведений о том, как курили немецкие женщины и мужчины в Германии в 1930-1940 годах.[175] Но мы точно знаем, что во время войны более двух третей всего табака поставлялось вермахту. Если бы невоенное население равномерно распределялось по полам, то это означало бы, что женщины выкуривали максимум одну шестую часть всего имевшегося в Германии табака. Но, разумеется, распределение по полам было неравномерным: ведь даже норма выдачи табака женщинам была в два раза меньше, чем норма для гражданских мужчин. По всей видимости, среди женщин курильщицы встречались так редко, что в 1943 году, когда Шайрер и Шенигер изучали рак легких и привычки курильщиков, они практически не исследовали курение у женщин, просто указав, что «женщины, как правило, не курят» - даже в группе больных раком. Из 16 женщин, больных раком легких, к примеру, ни одна (по их собственным словам) не курила! Из 108 женщин с разными видами рака только три назвали себя курильщицами, но и они курили умеренно[176]. К сожалению, не было выяснено, курили ли мужья 16 женщин с раком легких; также хотелось бы знать, что еще, если не курение, могло вызвать их опухоли.
Есть возможность приблизительно посчитать, сколько женских жизней было спасено благодаря антитабачной кампании и послевоенному краху табачной промышленности. Конечно, здесь мы оказываемся в области предположений, но стоит заметить, что, если бы уровень заболевамости раком легких среди немецких женщин рос так же быстро, как и среди американских, то от этого заболевания умерли бы многие немки. Между 1952 и 1990 заболеваемость раком легких среди американок выросла более чем в шесть раз. У немок этот показатель увеличился лишь вдвое. Если бы в Германии все шло так же, как в США, то от рака легких умерло бы на 20 тысяч больше немок. С учетом того, что курение становится основной причиной рака легких, можно твердо утверждать: то, что препятствовало столь же быстрому распространению этой привычки среди немецких женщин, как среди американских, спасло от смерти, вызванной раком легких, 20 тысяч немецких женщин .
Чудовищное и прозаическое
Изучая нацистскую антитабачную кампанию, я не стремился к банальным выводам вроде того, что «добро может исходить и от зла») и не имел в виду поправить репутацию эпохи. Я также не подразумевал, что нынешняя антитабачная кампания уходит корнями в фашистскую эру или что политика охраны здоровья в основе своей носит тоталитарный характер[177]. Моя мысль состоит в том, что нацификация немецкой науки, медицины и здравоохранения была более сложным явлением, чем принято считать. История науки при нацизме - это история, в которой сочетались насильственная стерилизация и лечение травами, геноцид лагерной «селекции» и запрет на курение в общественных местах. Мы не будем забывать о преступлениях доктора Менгеле, но следует помнить и о том, что заключенных Дахау заставляли работать на производстве органического меда и что СС контролировала европейский рынок минеральной воды.
Я не думаю, что, как полагали Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно, современной науке свойственна тоталитарная тенденция или что в просвещении есть «неустанное саморазрушение»[178], но я считаю важным осознавать: подобно тому, как рутинная научная работа вполне совместима с повседневными проявлениями жестокости, так и устремленность фашизма к диктатуре и уничтожению подчас не противоречила его стремлению (по крайней мере, в отношении части населения) к тому, что большинство из нас готово считать полезным для здоровья людей. Сейчас нам всем знакомо преимущественное внимание к самым бесчеловечным научным практикам нацистов, и поэтому нам легко назвать события того времени чудовищными и запредельными, но было бы слишком просто свести всю историю к тому, что «наука сошла с ума». Антитабачная кампания и «борьба за цельнозерновой хлеб» так же показательны для нацизма, как желтые звезды и лагеря смерти. Более многообразная картина нацистской эпохи может открыть нам глаза на новые связи между прошлым и настоящим; она также может помочь объяснить нам, почему фашизм поначалу добился успеха.
Примечания
Я хочу поблагодарить Институт исследований Холокоста при Американском мемориальном музее Холокоста, где я осенью 1994 года был старшим исследователем в резиденции по программе имени J. B. and Maurice C. Shapiro. Также я хотел поблагодарить Гамбургский институт социальных исследований (Hamburger Institut für Sozialforschung), где весной и летом 1995 года в качестве приглашенного профессора я смог продолжить свои исследования в этой области. Особая благодарность Яну Филиппу Реемтсме и Регине Коллек, Майклу Беренбауму и моему научному помощнику Маттиасу Ляйтнеру. Эта статья является частью более масштабного проекта по изучению нацистских исследований и действий в области рака.
Впервые: Bulletin of the History of Medicine: The Nazi War on Tobacco: Ideology, Evidence, and Possible Cancer Consequences/ Robert N. Proctor, 1997.
Война с табаком в нацистской Германии
Антитабачная кампания так же показательна для нацизма, как желтые звезды и лагеря смерти
old.inliberty.ru
2.
Крах табака
Я не собираюсь преувеличивать успехи нацистов в борьбе с табаком. В течение первых шести-семи лет их правления потребление табака резко росло - в результате экономического бума, возникшего после 1933 года, а заодно и в доказательство того, что пропаганда не влияла или почти не влияла на потребление табака - по крайней мере, в эти первые годы[139]. Есть мнение, что само по себе курение было формой пассивного протеста: люди курили или слушали джаз или посещали подпольные вечеринки, где танцевали свинг, - все это в порядке культурного сопротивления нацистскому мачистскому пуританству[140]. Трудно сказать, как в то время граждане реагировали на антитабачную риторику и политику, хотя есть свидетельства того, что нацистские руководители боялись выглядеть слишком «аскетичными» или «пуритански настроенными»[141]. Роберт Лей, глава Германского трудового фронта, однажды призвал отличать «излишество» (Genuss) от «удовольствия» (Freude), подразумевая, что второе - плохо, а первое - хорошо; неизвестно, понял ли кто-то всю важность этого различия. Нацистские противники табака знали об откате в общественных настроениях в США - и явно думали об этом, когда предостерегали против полного запрета курения. Как напомнил один из них, «запретный плод манит» (verbotene Frucht reizt)[142].
Согласно одному свидетельству, некоторые нацистские руководители были обеспокоены общественным неприятием антитабачной кампании, особенно во время войны. Министр пропаганды Йозеф Геббельс в целом поддерживал кампанию, но признавал, что некоторые высокопоставленные нацисты, в частности, рейхсмаршал Геринг, создают для нее сложности, продолжая курить на публике. (Сам Геббельс был заядлым курильщиком, но старался предаваться этому занятию только дома.) Он тоже полагал, что бороться с табаком в военное время - не слишком разумно, а неудачи кампании могли бы плохо сказаться на на всех вовлеченных в нее организациях[143]. 18 июня 1941 года Геббельс распорядился, чтобы все пропагандистские материалы о борьбе с курением проходили через его ведомство[144]. Другие опасались, что дефицит табака скажется на моральном духе населения. Рейхсминистр экономики Вальтер Функ жаловался, что шахтерам и рабочим оружейных заводов не хватает табака; он также был обеспокоен тем, что работников табачного производства клеймят как отщепенцев от «единого народного тела» (Volksgemeinschaft), как «все равно что евреев»[145] - в 1941 году это были серьезные обвинения. В мае этого же года Функ письменно обратился к руководству страны по поводу антитабачной пропаганды[146], и Гитлер подтвердил, что кампания не будет свернута, поскольку вред курения для здоровья перевешивает экономические соображения, а работников табачной промышленности можно трудоустроить на более «важных для войны» направлениях[147].
Но по мере того, как война затягивалась, кампания начинала терять силу. В 1944 году один военный врач написал, что «только фанатик» решится отобрать глоток алкоголя или сигарету у солдата, который пытается успокоить свои нервы, столкнувшись с ужасами войны [148]. Хирург Фердинанд Зауэрбрух, который периодически писал антитабачные статьи, заявил, что «нельзя рабовладельчески регулировать жизнь каждого человека» запретами на употребление табака и тому подобным[149]. Между тем становилось все больше жалоб на мизерность норм выдачи табака, и в 1943 года Служба безопасности (СД, Sicherheitsdienst)выпустила объемистый секретный доклад, в котором подробно описывался характер и степень недовольства населения[150]. Когда руководители сельскохозяйственной отрасли подняли вопрос о повышении сбора табака весной 1944 года - в основном, для увеличения поставок на фронт, - Гитлер одобрил возврат к показателям 1941 года[151] К этому времени, естественно, нацистским властям было уже поздно заниматься долгосрочным планированием - как табачного производства, так и всего остального.
В том, что с самого начала немцам не удалось избавиться от курения, важную роль сыграли экономические факторы. Быстрое восстановление экономики в первые 6 лет правления нацистов увеличило покупательную способность населения, и этим бумом воспользовались табачные компании, рекламируя свою продукцию[152]. Немецкие активисты, боровшиеся с табаком, понимали это и часто жаловались, что их усилия не могут противостоять мощной рекламе «в американском стиле» - рекламе, опьяняющей (по словам Ханса Райтера) «безвкусными методами времен еврейского господства»[153]. Сыграло свою роль и то, что немецкие производители сигарет заявляли о себе как о давних и ярых сторонниках режима[154], но важнее были те значительные доходы, которые производство и продажа табачных изделий несли в казну. В 1937-1938 годах бюджетные поступления от табачных акцизов превысили миллиард рейхсмарок - сумма, которую не могло не замечать правительство, пытающееся модернизировать и милитаризировать свою экономику[155]. К 1941 году в результате введения новых акцизных ставок и аннексии Австрии государственные доходы от табака выросли почти вдвое и, по данным Cчетной палаты Германии, составили двенадцатую долю всего дохода государства[156]. Сообщалось, что благосостояние 200 тысяч немцев прямым или косвенным образом зависит от производства и продажи табака, - на это, впрочем, легко находился контраргумент: национальной промышленности недоставало около трех миллионов рабочих рук, и хотя бы часть этой рабочей силы могла бы быть высвобождена из табачной отрасли[157].
Неоднозначность официальной позиции можно увидеть еще в одном занимательном факте: во время войны евреи и политические заключенные в концентрационных лагерях получали половину стандартной нормы табака - и столько же получали здоровые немецкие женщины [158]. Логический сбой состоит в том, что немки получали половинный паек из-за вредности табака, а евреи и заключенные - из-за того, что табак считался дорогим и дефицитным товаром. Напротив, членам СС и рабочим оружейных заводов выдавали увеличенный табачный паек[159], несмотря на многочисленные доклады о том, что производительность труда и боевая эффективность под воздействием табака снижается.
Потребление табака в Германии начало снижаться лишь через некоторое время после начала войны в 1939 году. Как уже отмечалось, из-за войны были введены карточки на табак и другие ограничения, включая запрет на продажу табака женщинам младше 25 и старше 55 лет. Авианалеты сокращали запасы уже имеющегося табака (например, в Кельне), а принятое в 1941 году решение Гитлера сократить площадь посевов табака делало невозможным восполнение этих потерь. К февралю 1944 года площадь табачных посевов была на 3 тысячи гектаров ниже, чем в 1941 году, падение почти на 20%, - руководство отрасли объясняло это неправильной ценовой политикой и сокращением числа фермеров из-за войны[160]. Страдало и качество табака: один курильщик сравнил доступный трубочный табак с «жалкой набивкой для матраса». А после того, как генерал Роммель занял Киренаику, север нынешней Ливии, - появились слухи, что сигареты Johnnies производятся теперь из верблюжьего навоза, доставляемого в качестве трофея из африканской кампании161.
Дефицит табака служил сокращению его потребления, но и прямые меры предпринимались для снижения потребления табака среди солдат. 20 июня 1940 года Гитлер распорядился установить такие табачные пайки для военных, чтобы их размер мог «отвадить» от курения [162]. Норма была сокращена до шести сигарет на человека в день, а некурящим взамен табачных изделий предлагались продукты (к примеру, шоколад). Иногда можно было купить дополнительные сигареты (до 50 штук на человека в месяц), но это не всегда было возможно - например, в период быстрого наступления или отступления. Табак совершенно не выдавался женщинам, сопровождающим вермахт. Новые акцизы сделали привычку к курению более дорогой: распоряжением от 3 ноября 1941 года акциз был увеличен до 80-95% от базовой розничной цены - почти в два раза выше, чем немцам пришлось платить в два послевоенные десятилетия[163].
В конечном итоге эти и другие меры (например, медицинские лекции для солдат, рассказывающие о вреде курения) снизили потребление табака солдатами в военный период. Проведенный в 1944 году опрос 1 тысячи военнослужащих показал, что с начала войны доля курящих солдат увеличилась (не курили только 12,7%), а общее потребление табака в реальности сократилось - немногим более чем на 14%. Курильщиков стало больше (101 опрошенный начал курить в годы войны, бросили только 7 опрошенных), но в среднем солдаты курили на четверть меньше, чем прямо перед войной (точнее, на 23,42%). Доля крайне заядлых курильщиков (более 30 сигарет в день) резко сократилась - с 4,4% до 0,3%. Авторы этого же исследования утверждали, что русские военнопленные стали курить на 24% меньше - это довольно странные данные, учитывая, что советских пленных по большей части жестоко убивали [164].
Еще больше снизила потребление табака послевоенная бедность. По данным официальной статистики, курение в Германии достигло довоенного уровня только в середине 1950-х годов. Это было драматическое падение: вдвое с 1940 до 1950 года - тогда как в Америке в этот же период потребление табака вдвое выросло. Конечно, важно помнить, что обе эти цифры на самом деле могут быть неточными. Как в Германии, так и в США они отражают внутренние продажи, подсчитанные для налоговых служб; следовательно, производство на экспорт из статистики исключено.
По ряду причин можно думать, что официальные данные о потреблении табака непосредственно после войны были заниженными. Начнем с того, что статистика не могла учитывать процветающий черный рынок, на котором продавали иностранные сигареты. Высоко ценившиеся американские сигареты (марки Amis) широко использовались в качестве валюты, и пожилые немцы сегодня помнят, что одна американская сигарета продавалась за целых пять-семь марок (немецкие - за несколько пфеннигов, но купить их можно было только по карточкам). Росла контрабанда табака: в 1949 году каждый месяц в Германию попадало около 400 миллионов американских сигарет. И даже в 1954 году в Германию и Италию еще ввозили контрабандой около 2 миллиардов сигарет из Швейцарии - это четверть всех производимых этой страной сигарет[165].
К росту контрабанды вело обрушившееся германское табачное производство: оно сократилось до 10% от довоенного уровня, в основном вследствие невозможности получить табак из-за пределов страны[166]. Нехватка была такой значительной, что американские власти решили поставлять табак в Германию беспошлинно в рамках «Плана Маршалла». В 1948 году поставки составили 24 тысячи тонн, а в 1949 году - 69 тысяч тонн. Это обошлось американскому правительству приблизительно в 70 миллионов долларов. Выгодой от этого, по крайней мере, для американских табачных компаний, была постепенная смена вкуса немцев: от черного табака к более мягким светлым виргинским сортам, которые к тому же пользовались особой популярностью у женщин. Очевидно, американские компании были довольны таким положением дел[167].
Еще два обстоятельства указывают на то, что потребление табака было выше, чем по официальным данным. Во-первых, в отличие от более позднего времени, сразу после войны сигареты выкуривали до конца. Окурки собирали и тоже выкуривали, из чего можно сделать вывод: количество смол, никотина и пепла, вдыхаемых при выкуривании контрабандных или официально произведенных сигарет, было существенно выше, чем в не столь отчаянные годы (в окурках концентрация вредных веществ непропорционально высока). Это может быть важно для учета влияния табакокурения на заболеваемость раком. К примеру, в 1950-е годы Ричард Долл и его соавторы обнаружили, что американские курильщики в меньшей степени рисковали заболеть раком, поскольку реже докуривали сигареты до конца. В 1930 году американцы выкуривали в среднем 1285 сигарет на человека в год при этом в 1950 году заболеваемость раком легких составляла 19,3 на 100 тысяч мужчин; в то же время, в Голландии потребление составляло 470 сигарет на человека в год, а заболеваемость раком легких - целых 24,3 на 100 тысяч мужчин [168]. Если допустить, что между вредным воздействием табака и диагностированной болезнью проходит около 20 лет, что сигареты являются единственной причиной рака легких, что курили только мужчины и что статистические данные отражают реальность (а каждое из этих допущений довольно грубое), то получается, что сигарета, выкуренной в Америке, приводила к раку с вероятностью вдвое меньшей, чем сигарета, выкуренная в Голландии. Данные по Германии очень близки к голландским.
Второе обстоятельство, о котором следует упомянуть, заключается в том, что многие немцы сами выращивали - табак для собственного употребления и на продажу. Институт исследования табака в Форххайме - исследовательская организация, больше всего поддерживающая табачную индустрию до и после войны - в 1940 году популяризировал домашнее выращивание табака: в опубликованной им в 1944 году книге приводились подробные инструкции - как самостоятельно выращивать и высушивать[169]. Самостоятельное выращивание табака продолжилось и после войны, и в народной памяти сохранились истории про солдат, которые, вернувшись домой с Востока, превратили свои огороды в табачные плантации.
Трудно сказать, насколько домашнее выращивание, торговля на черном рынке и выкуривание собранных окурков увеличили общее потребление табака. Однако маловероятно, что все эти факторы вместе взятые восполняли дефицит, вызванный крахом немецкой табачной торговли. Вспомним, что сразу после войны производство табака в Германии представляло собой лишь малую толику довоенного производства. Надо учесть, что значительную часть выращенного своими силами табака покупали табачные компании (и, следовательно, она попадала в официальную статистику), что послевоенные нормы составляли всего одну пятую от норм, действовавших в начале войны, и что даже после войны (!) женщины по-прежнему имели право только на половинную пайку[170]. Напомним также, что в период крайней бедности при стоимости одной пачки американских сигарет в 100 марок и больше эти сигареты чаще на что-то меняли, чем курили. Если все это учесть, то придется прийти к выводу: сокращение потребления табака было реальным. Логично предположить, что это сокращение повлияло на заболеваемость раком.
Спасла ли нацистская политика кого-нибудь от рака?
В период между 1952 и 1990 годами стандартизированная по возрасту смертность от рака среди немецких женщин снизилась приблизительно на 17%. Аналогичный показатель среди мужчин, напротив, вырос приблизительно на 20% [171]. Как это объяснить? Возможно ли, что политика нацистов сыграла определенную роль в снижении смертности от рака среди женщин в послевоенный период?
Ответить на подобный вопрос не так-то просто, но некоторые гипотезы можно счесть более достоверными, чем другие. Для начала следует посмотреть, какие виды рака стали более распространенными в указанное время, а какие - менее. Так, в послевоенный период не снизилась женская смертность от рака молочной железы. С 1952 по 1990 годы среди жительниц Западной Германии этот показатель, стандартизированный по возрасту, вырос более чем на 40% - с 16 случаев на 100 тысяч до 23 на 100 тысяч. Некоторые считают, что репродуктивное поведение играет важную роль в канцерогенезе рака груди, но репродуктивная политика нацистов - которая значительно повысила число родивших и кормящих женщин[172] - по всей видимости, несильно повлияла на уровень заболеваемости раком в послевоенной Германии. Вряд ли повлияла и низкожировая диета, вызванная военной и послевоенной бедностью, - во всяком случае, в том что касается рака груди.
Вторая зацепка связана с тем, что, за исключением раков, свойственных только определенному полу (рак молочной железы и шейки матки или рак яичек и простаты), самый распространенный на протяжении почти всего XX века вид рака, от которого страдают и мужчины и женщины, - это рак легких. Его перевес над другими онкологическими заболеваниями значителен. В 1952 году ежегодная смертность от рака легких среди немецких женщин составляла всего 4 на 100 тысяч; аналогичный показатель среди мужчин в этом же году составил 22 на 100 тысяч. В 1990 году женская смертность от рака легких выросла до 8 на 100 тысяч, а мужская - до 49 на 100 тысяч. В нынешней Германии рак легких - главная причина смертности от онкологических заболеваний среди мужчин. Что касается женской смертности от рака, напротив, рак легких занимает третье место, уступив раку груди и толстой кишки. Разница в смертности от рака легких у двух полов так велика, что если бы ее не было, то вообще половые различия в смертности от онкологических заболеваний практически не наблюдались бы.
Как объяснить эту разницу? Могло бы быть, что немецкие мужчины чаще подвергались воздействию опасных химических веществ на рабочем месте, но это предположение не объясняет, отчего среди американских женщин заболеваемость раком легких росла намного быстрее, чем среди немецких женщин[173]. Поэтому я полагаю, что относительно медленный рост заболеваемости немецких женщин раком легких (по сравнению с заболеваемостью немецких мужчин и американских женщин) обусловлен двумя факторами: (1) нацистским милитаризмом, из-за которого множество мужчин оказались в условиях, способствовавших курению (вспомним, что доля курящих мужчин выросла, хотя средний уровень потребления табака снизился)[174]; и (2) нацистским патернализмом, который препятствовал (вплоть до полицейских мер) курению среди женщин. Нацистам не удалось остановить рост потребления табака, достигший пика в 1942 году, но они смогли направить этот рост таким образом, чтобы он происходил не за счет женщин. А к резкому сокращению потребления табака привели бедность и нормированное распространение табака в военный и ранний послевоенный период.
Очень жаль, что у нас нет более подробных сведений о том, как курили немецкие женщины и мужчины в Германии в 1930-1940 годах.[175] Но мы точно знаем, что во время войны более двух третей всего табака поставлялось вермахту. Если бы невоенное население равномерно распределялось по полам, то это означало бы, что женщины выкуривали максимум одну шестую часть всего имевшегося в Германии табака. Но, разумеется, распределение по полам было неравномерным: ведь даже норма выдачи табака женщинам была в два раза меньше, чем норма для гражданских мужчин. По всей видимости, среди женщин курильщицы встречались так редко, что в 1943 году, когда Шайрер и Шенигер изучали рак легких и привычки курильщиков, они практически не исследовали курение у женщин, просто указав, что «женщины, как правило, не курят» - даже в группе больных раком. Из 16 женщин, больных раком легких, к примеру, ни одна (по их собственным словам) не курила! Из 108 женщин с разными видами рака только три назвали себя курильщицами, но и они курили умеренно[176]. К сожалению, не было выяснено, курили ли мужья 16 женщин с раком легких; также хотелось бы знать, что еще, если не курение, могло вызвать их опухоли.
Есть возможность приблизительно посчитать, сколько женских жизней было спасено благодаря антитабачной кампании и послевоенному краху табачной промышленности. Конечно, здесь мы оказываемся в области предположений, но стоит заметить, что, если бы уровень заболевамости раком легких среди немецких женщин рос так же быстро, как и среди американских, то от этого заболевания умерли бы многие немки. Между 1952 и 1990 заболеваемость раком легких среди американок выросла более чем в шесть раз. У немок этот показатель увеличился лишь вдвое. Если бы в Германии все шло так же, как в США, то от рака легких умерло бы на 20 тысяч больше немок. С учетом того, что курение становится основной причиной рака легких, можно твердо утверждать: то, что препятствовало столь же быстрому распространению этой привычки среди немецких женщин, как среди американских, спасло от смерти, вызванной раком легких, 20 тысяч немецких женщин .
Чудовищное и прозаическое
Изучая нацистскую антитабачную кампанию, я не стремился к банальным выводам вроде того, что «добро может исходить и от зла») и не имел в виду поправить репутацию эпохи. Я также не подразумевал, что нынешняя антитабачная кампания уходит корнями в фашистскую эру или что политика охраны здоровья в основе своей носит тоталитарный характер[177]. Моя мысль состоит в том, что нацификация немецкой науки, медицины и здравоохранения была более сложным явлением, чем принято считать. История науки при нацизме - это история, в которой сочетались насильственная стерилизация и лечение травами, геноцид лагерной «селекции» и запрет на курение в общественных местах. Мы не будем забывать о преступлениях доктора Менгеле, но следует помнить и о том, что заключенных Дахау заставляли работать на производстве органического меда и что СС контролировала европейский рынок минеральной воды.
Я не думаю, что, как полагали Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно, современной науке свойственна тоталитарная тенденция или что в просвещении есть «неустанное саморазрушение»[178], но я считаю важным осознавать: подобно тому, как рутинная научная работа вполне совместима с повседневными проявлениями жестокости, так и устремленность фашизма к диктатуре и уничтожению подчас не противоречила его стремлению (по крайней мере, в отношении части населения) к тому, что большинство из нас готово считать полезным для здоровья людей. Сейчас нам всем знакомо преимущественное внимание к самым бесчеловечным научным практикам нацистов, и поэтому нам легко назвать события того времени чудовищными и запредельными, но было бы слишком просто свести всю историю к тому, что «наука сошла с ума». Антитабачная кампания и «борьба за цельнозерновой хлеб» так же показательны для нацизма, как желтые звезды и лагеря смерти. Более многообразная картина нацистской эпохи может открыть нам глаза на новые связи между прошлым и настоящим; она также может помочь объяснить нам, почему фашизм поначалу добился успеха.
Примечания
Я хочу поблагодарить Институт исследований Холокоста при Американском мемориальном музее Холокоста, где я осенью 1994 года был старшим исследователем в резиденции по программе имени J. B. and Maurice C. Shapiro. Также я хотел поблагодарить Гамбургский институт социальных исследований (Hamburger Institut für Sozialforschung), где весной и летом 1995 года в качестве приглашенного профессора я смог продолжить свои исследования в этой области. Особая благодарность Яну Филиппу Реемтсме и Регине Коллек, Майклу Беренбауму и моему научному помощнику Маттиасу Ляйтнеру. Эта статья является частью более масштабного проекта по изучению нацистских исследований и действий в области рака.
Впервые: Bulletin of the History of Medicine: The Nazi War on Tobacco: Ideology, Evidence, and Possible Cancer Consequences/ Robert N. Proctor, 1997.
Война с табаком в нацистской Германии
Антитабачная кампания так же показательна для нацизма, как желтые звезды и лагеря смерти
old.inliberty.ru