К 100-летию КРОНШТАДТСКОГО ВОССТАНИЯ
Анатолий Копейкин
3 марта
К 100-летию КРОНШТАДТСКОГО ВОССТАНИЯ
Оно было с начала марта до 18 марта, когда было довольно неумело подавлено - довольно значительная часть матросов просто ушла по льду в Финляндию.
У самих этих морячков рыльце было в пушку, сколько они замочили офицеров, сколько квартир ограбили в 1918 году!
Но как бы то ни было, именно Кронштадтское восстание и Тамбовское восстание того же года подвигли большевиков на введение НЭПа.
Предлагаю читателю фрагмент НЕОПУБЛИКОВАННЫХ мемуаров неизвестного свидетеля и участника восстания, ушедшего потом в Финляндию. Рукопись находится в распоряжении Виталия Жуменко. Полностью будет опубликована в московском журнале "Посев", под моей редакцией.
"Утром 28 февраля я поехал в Кронштадт и обещал жене вернуться дня через 3-4. И не думал, что увижу жену и дочь только через год.
Поезд отошёл с Балтийского вокзала ровно в 10 часов утра, чего никогда не бывало. Всегда поезд уходил на 1/2 часа или 1 час позже. В 12 дня я был уже в Ораниенбауме. Так как со мной был тяжеленный багаж, то за мной должна была приехать лошадь. Сижу и жду. Подходит ко мне какой-то мальчишка-матрос и начинает расспрашивать про Петроград. Я рассказал ему всё, что видел и знал, и подчеркнул, что выступление рабочих власть задавила, потому что никто не поддержал.
Тогда он мне рассказал, что в Кронштадте двое суток был Калинин и присутствовал на митингах на линкорах «Петропавловск» и «Севастополь». Матросы требовали свободы торговли. Они кричали ему: «Калиныч, козлиная морда, почему в правительстве засел еврей на еврее, а братишкам, которые свалили царизм, никаких мест в правлении не досталось? Кроме, как подыхать на фронтах».
Матрос рассказал, как были попытки расправиться с Калининым, который высоченным бабьим голосом кричал: «Не сметь трогать члена правительства!» Не хотели его выпускать из Кронштадта, пока он не даст обещания, что хотя бы дадут разрешение свободной торговли. Он только что со станции уехал на паровозе в Петроград. В это время за мной прислали лошадь. Мальчишка-матрос сел со мной в сани, и мы съехали на лёд в направлении Кронштадта. По пути мальчишка объяснил мне, что до сего дня он занимал должность агитработника. Теперь он больше не будет заниматься пропагандой, так как видит, что большевики ловко надули народ и матросов. Поблагодарив за то, что его подвезли, он выскочил из саней и побежал на стоящий во льду «Петропавловск». Вдогонку я ему ещё раз подтвердил, что движение рабочих сломлено и многие уже арестованы.
Было уже 4 [часа] дня, когда я сдал всё привезённое на склад. Предполагая, что могут быть, серьёзные осложнения с выездом из Кронштадта, я постарался скорее получить паёк продовольственный.
В 6 часов вечера узнаю, что большевицкие караулы заменены караулами вновь народившегося революционного комитета, который возглавил матрос из писарей линкора «Петропавловск» Петриченко. Вижу, что с отъездом в Петроград дело обстоит плохо. Вечером узнаю, что большевицкие комиссары отстранены, но никто не арестован.
Женщины Кронштадта поймали комиссара продовольствия Ильина, отняли от него ключи продовольственных складов и отобрали часть продовольствия, а самого Ильина сильно побили. На «Севастополе» и «Петропавловске» начались митинги, которым не предвиделся конец. Коммунисты, быстро сообразив, что всё для них плохо, принялись за дело, став по ордерам требовать оружие из морских складов и усиленно вооружаться. Так они забрали много пулемётов и огромное количество патронов и гранат.
А тем временем дух Керенского носился над революционным комитетом, который продолжал выдавать оружие коммунистам, и те под командой кронштадтского чекиста Дулькиса переходили на батарею «Красная горка», которую и захватили в свои руки. Таким образом, совершенно открыто создалась угроза Кронштадту с юга. С ораниенбаумского берега, где было много воинских частей, пришли депутаты, которые изъявили свою солидарность с революционным комитетом по отношению к большевикам. Это было вечером 28 февраля и 1 марта утром.
28 февраля вечером прошёл военный совет на «Петропавловске». Казалось бы, могло быть одно правильное решение: соединиться немедленно с многочисленным гарнизоном Ораниенбаума, который был поголовно против коммунистов. Ведь все рабочие, увидав инициативу военных, примкнут к движению тотчас же. Ведь петроградские рабочие ждали только этого; казалось бы, и делу конец. Прокурив и прокричав какие-то глупости на военном совете, ничего не решили. Оставили вопрос до 1-го марта. 1 марта решили, что 2 марта утром 400 выделенных матросов пошлют на Ораниенбаумский берег с оружием, т.е. с винтовками и оркестром музыки.
В 10 часов утра 2 марта по льду отряд отправился в Ораниенбаум. Приблизительно версты за две ещё до берега их встретили густым пулемётным огнём. Матросы развернулись и ушли обратно. Оказалось, что утром 2 марта в Ораниенбаум пришли эшелоны с курсантами, которые и встретили своих коллег-матросов так любезно. Начались массовые аресты среди командного состава воинских частей Ораниенбаумского берега. Многих для устрашения в тот же день расстреляли.
Одним словом: революционный комитет, возглавляемый матросом Петриченко, своим непониманием обстановки и всего дела восставших подвёл весь командный состав ораниенбаумского берега, большая часть которого была показательно расстреляна. Петриченко своей тупой нерешительностью не дал важнейшую железнодорожную артерию - и одновременно предал всех рабочих: Ораниенбаума, Петрограда, а заодно и России, так надеявшихся на спасение от коммунистического ига".
Facebook post