История одного переводчика Окончание
Для полноты восприятия, нельзя пройти мимо колоритной личности генерал-майора Мурузи. Вообще, в мемуарах современников (Г.Е. Чаплин, В.И. Игнатьев, В.В. Марушевский, Б.Ф. Соколов), написанных в 1920-е - Александр Александрович Мурузи фигурирует как полковник. Отчего же так? Ведь много известных военачальников Белых армий получили звания уже во время гражданской войны - и в эмиграции именовались в соответствии с данными званиями. А дело в том, что генерал-майорский чин был присвоен Мурузи менее чем за месяц до окончания его активного участия в гражданской войне (чин присвоен 21 октября 1919 года, а отстранение от должности Командующего войсками Железнодорожного района состоялось 10 ноября 1919 г.)[24]
- родился Александр Александрович 18 марта 1873 года - в городе Галац, Румыния;
- в 1893 году окончил Пажеский корпус - и был выпущен корнетом (звание в кавалерии - соответствует современному званию лейтенанта) в Лейб-Гвардии Уланский полк (наиболее въедливые читатели могут заметить, что существовали два Лейб-Гвардии Уланских полка: Его и Её Императорского Величества; однако, данные: в какой именно полк получил распределение корнет Мурузи - разнятся. И ни один из открытых источников не ссылается на послужную карточку (или иной надёжный источник) Александра Александровича, которая могла бы послужить определяющим первоисточником);
- далее - учёба в Николаевской академии Генерального штаба;
- затем была служба в Дагестанском конному полку;
- далее - участие в Русско-Японской войне в составе второго Читинского полка Забайкальского казачьего войска - и первые боевые награды:
а) Орден Святого Станислава 2-й степени;
б) Орден Святой Анны 2-й степени с мечами;
в) Мечи к имеющемуся ордену Святого Станислава 2-й степени
- в 1907 году Александр Александрович оканчивает дополнительный курс Николаевской академии Генерального штаба - и оказывается причислен к Генеральному штабу (не путать с: «служит в Генеральном штабе»). На фото ниже - А.А. Мурузи - в форме капитана с аксельбантом Генерального штаба:
Я не буду сейчас углубляться в тему генштабистов - ибо тогда мы слишком сильно отдалимся от основного повествования. Скажу лишь, что в царской академии Генштаба давали действительно хорошее образование. И глядя на персоналии участников гражданской войны на Европейском Севере России - причём, с обеих противоборствующих сторон - видишь, что на ключевых должностях находились представители корпуса Генштабистов Русской Императорской Армии[22]:
I. Миллер Евгений Карлович - Верховный Главнокомандующий войсками Северной Области; генерал-губернатор Северной Области;
II. Марушевский Владимир Владимирович - командующий войсками Северной Области;
III. Костанди Леонид Васильевич - занимал должности: начальника военного отдела Мурманского края; начальника оперативного отделения Штаба Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте; в начале 1920 года командующий войсками Архангельского округа.
IV. Мурузи Александр Александрович - занимал должности: командующего русскими войсками Двинского района; начальника штаба войск Железнодорожного и Селецкого районов; командира 2-й Северной стрелковой бригады; Командующего войсками Железнодорожного района.
V. Жилинский Вячеслав Александрович - начальник штаба Командующего войсками Северной Области.
1.1 и 1.2 - Самойло Александр Александрович - занимал должности: командующего сухопутными и морскими силами Архангельского района; начальника полевого штаба Северо-Восточного участка отрядов завесы; начальника штаба 6-й армии (развернутой на базе Северо-Восточного участка завесы); Командующего 6-й армией.
2.1 и 2.2 - Петин Николай Николаевич - начальник штаба 6-ой армии Северного фронта; один из авторов Шенкурской наступательной операции, о которой говорилось выше.
3.1 и 3.2 - Лисовский Николай Васильевич - занимал должности: начоперотдела Беломорского ВО; начальника штаба Котласского района; командира 1-й отдельной стрелковой бригады; командующего войсками Двинско-Мезенского района; командующего войсками Пинего-Печорского края; командира 3-й бригады 18-й стрелковой дивизии; командира 54 стрелковой дивизии; начальника штаба 6-й армии.
4.1 и 4.2 - Буренин Борис Анатольевич начальник оперативного управления штаба Северного фронта[25].
Думаю, всё более чем наглядно: даже по соответствию должностей. Конечно, каждый из упомянутых выше генштабистов занимал озвученные должности не на всём протяжении гражданской войны на Севере… однако, соответствие с обеих сторон:
- командующих - генштабистов;
- начальников штабов - генштабистов;
- начальников оперотделов - генштабистов;
- командующих соединениями на ключевых направлениях - генштабистов;
- рисует, скорее, парадигму противоборства выпускников Николаевской академии Генерального Штаба, сидевших в разное время - за одними партами и слушавших одних и тех же преподавателей, нежели противостояния рабочих и крестьян - с одной стороны, с «золотопогонниками и буржуями» - с другой (по крайней мере, говоря про командные кадры; хотя если кто-то захочет детализировать картину по нижним чинам - она не будет принципиально различаться). Впрочем, данный постулат не является открытием для тех, кто профессионально изучает гражданскую войну.
Забегая вперёд, можно сказать, что после того, как генерал Миллер и часть Архангельского гарнизона покинули Архангельск на ледоколе Козьма Минин и яхте Ярославна - а в Архангельск вошли большевики - то из Архангельска в Лондон - британскому премьер-министру Ллойд Джорджу - была отправлена следующая телеграмма: «Ваших сбросили в море, встречайте. Комдив Филипповский». Отправил её командир 18-й стрелковой дивизии красных - Михаил Сергеевич Филипповский - в прошлом - поручик Русской Императорской армии, командовавший батальоном в Первую Мировую; по социальному происхождению - дворянин…[26]
Но вернёмся к послужному списку князя Мурузи[24].
- в 1908 году Александр Александрович оканчивает годовой курс Офицерской кавалерийской школы и переводится на службу в Генеральный Штаб;
- в 1911 князь прикомандирован к Офицерской воздухоплавательной школе, которую оканчивает со званием летчика-наблюдателя в том же 1911 году (т.е. становится лётчиком, как и Лерхе, в 1911).
- с сентября 1912 - по август 1914 - начальник Офицерской школы авиации Отдела Воздушного Флота;
Ну а дальше - Первая Мировая Война… В ПМВ А.А. Мурузи успел повоевать в различных кавалерийских подразделениях Восточного фронта; и даже начальником штаба 3-й Особой пехотной бригады во Франции (русские войска во Франции; к слову говоря, командовал тогда этой бригадой - уже известный нам Владимир Владимирович Марушевский).
Ещё в 1914 году, в боях на территории Венгрии, будучи командиром 2-го Запорожского полка Кубанского казачьего войска - Александр Александрович получил Георгиевское оружие. Также во время ПМВ был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.
Ну а ещё дальше - Гражданская война…
На Северном фронте Александр Александрович появляется ещё в первой половине 1918, принимая активное участие в антибольшевистском заговоре и перевороте, состоявшимся в ночь с 1 на 2 августа 1918 года. Впоследствии, он уходит в разведывательный отдел штаба командующего союзными силами. С 22 января 1919 - князь Мурузи назначается командующим всеми русскими войсковыми частями и добровольческими отрядами, входящими в состав Dvina Force, с правами Командира корпуса с оставлением в списках Славяно-Британского легиона (с марта 1919 - командующий русскими войсками Двинского района).
Вот как это описывал уже неоднократно упоминаемый выше В.В. Марушевский[27]:
«На двинских позициях должны были сосредоточиться 3-й и 4-й стрелковые полки и весь 1-й артиллерийский дивизион.
Туда же направлялся саперный взвод и полуэскадрон конницы.
Всем этим отрядом я предложил командовать полковнику князю А. А. Мурузи, моему другу и сотруднику в деле командования русскими войсками во Франции.
Полковник Мурузи принимал должность командующего войсками Двинского района, с правами корпусного командира в дисциплинарном и хозяйственном отношении.
Зная князя Мурузи за человека выдающейся доблести, я не сомневался, что 3-й и 4-й полки, равно как и остальные части отряда, в короткое время будут самыми блестящими частями архангельского фронта. Александр Александрович не только действительно это сделал, но сумел еще создать на Двине и отличные отношения между своим штабом и представителями английского командования.»
Вероятно, под полуэскадроном конницы В. Марушевский подразумевает Кургоминский добровольческий конный отряд. По документам - с февраля 1919 года - начальником русского конного отряда Двинской колонны (Кургоминский добровольческий конный отряд) - был Максимилиан Лерхе[3].
Уточню, что Двинское направление, командовать русскими частями которого был назначен А.А. Мурузи - было не менее важным, чем направления по железным дорогам: «Мурманск-Петроград» и «Архангельск-Москва», т.к. по Двинскому направлению (вдоль русла реки Северная Двина) - планировалось наступление на Котлас - с дальнейшей перспективой соединения с Сибирской армией А.В. Колчака, которая должна была вести наступление на Вятку (сейчас: Киров)[22].
Главной транспортной магистралью Двинского направления была не железная дорога и не почтовый тракт, а река Северная Двина. Главной огневой мощью направления - являлись боевые флотилии противоборствующих сторон.
Мониторы интервентов на Северной Двине[28]:
Подпись: Двинская речная флотилия … 1919 г. (слева направо) «Хайдарабад», «Хамбер», «Чикала», баржа-гидросамолет, M.31.
А вот фото большевистской флотилии[29]:
Подпись: Отправка судов Северо-Двинской военной речной флотилии на фронт. Великий Устюг. Май 1919 года.
В наши дни, ледоход на Северной Двине, как правило, наступает в апреле. А в 1919 году - ледоход наступил в мае. К тому моменту, Восточный фронт РККА уже вовсю вёл контрнаступление против сил Колчака - и необходимость скорейшего продвижения к Котласу интервентов и белых частей Северного фронта - отпала.
Как мы помним, интервенты решили приняли решение о том, что покинут область - ещё весной. В августе 1919 года - для того, чтобы обезопасить свою эвакуацию, интервенты совместно с белогвардейцами проводят наступление вдоль Северной Двины. В окружение попадает несколько полков красных. Частями белых командует Мурузи. Далее, Александра Александровича переводят на Железнодорожный участок фронта. С ним переводится и наш главный герой: Максимилиан Лерхе. Неизвестно: были ли знакомы Мурузи и Лерхе до гражданской войны - но думаю, что слышали друг про друга: Мурузи, обучаясь на лётчика в 1911 - и испытывая интерес ко всему, что связано с авиацией - не мог не слышать про первый перелёт Петербург-Москва в 1911 - и про его участников, в числе которых был Лерхе. А Лерхе, будучи заядлым лётчиком, не мог не слышать про начальника Офицерской школы авиации. У них были и другие общие моменты, которые, очень условно, можно отобразить так[22]:
Субъективно моя точка зрения: в августе 1919 года - штабс-ротмистр Лерхе не питал никаких иллюзий о положении дел на Северном фронте - и не эвакуировался с англичанами исключительно из чувства солидарности с князем Мурузи, последовав за ним с Двинского - на Железнодорожный участок фронта.
Примечание: в воспоминаниях современников гражданской войны на Севере - Лерхе фигурирует как адъютант князя Мурузи. Это логично: воспоминания писались после окончания войны. И мемуаристы помнили последнюю должность Лерхе на Севере… которую он не мог получить ранее конца октября 1919. Почему? Потому что адъютанты в Русской Императорской Армии (большинства наставлений которой придерживались в Белых армиях) - полагались лишь генералам. А генеральский чин присвоен Мурузи постановлением Верховного Управления Северной Области 21 октября 1919 года.
Итак, в августе Мурузи прибывает на Железнодорожный участок северного фронта. Под его командованием - войска Железнодорожного фронта занимают станцию Плесецкая 14 октября 1919 года. Последний корабль с британским военным контингентом покинул Архангельск 27 сентября 1919 года. Поэтому взятие Плесецкой - это уже победа белых в чистом виде: без интервентов.
Плесецкая имела стратегическое значение: именно на этой станции пересекались железная дорога: Архангельск-Москва - и почтовый тракт Архангельск-Петроград. Таким образом, успешное наступление белых ставило под угрозу позиции красных, занимавших Петроградский тракт северо-восточнее Плесецкой. Кроме того, успех Белых на железнодорожном направлении угрожал частям красных, занимавших город Онега, позиции вдоль реки Онега - и разделявшим Мурманско-Петрозаводские позиции белых - с остальными. Схематично, это можно отобразить так[22]:
Поясню, что для простоты восприятия пользовался яндекс-картами. Естественно, на момент описываемых событий, некоторых населённых пунктов не было (к примеру, Мирный); некоторые населённые пункты - назывались иначе (например, не Савинский, а Шелекса).
Просто ремарка: читая запись телефонного разговора между исполняющим делами начальника штаба 6-й армии красных Ивана Васильевича Яцко (бывшего полковника Русский Императорской Армии, окончившего Николаевскую Академию Генерального Штаба по 1-му разряду в 1909 году) - и командира 18 стрелковой дивизии красных: Иеронима Петровича Уборевича (бывшего подпоручика РИА) о положении дел на передовой - от 31 августа 1919 г. - встречаю фразы Уборевича: «Ответ благоволите передать…» и «Если у Вас вопросов нет, то честь имею кланяться.» Я и не думал, что увижу в журнале боевых действий 6-й армии красных - патетических словосочетаний в духе: «нависшие щупальцы гидры контрреволюции» или «наступление белогадов»[30]; это стало появляться позже: в мемуарах и художественных фильмах. Но увидеть использование «старорежимной» лексики от одного из главных красных командиров до 1937 года (я про Уборевича) - я не ожидал.
Итак, войска под командованием Мурузи захватили стратегический плацдарм. Я думаю, взятие Плесецкой можно смело назвать главной победой Северной армии генерала Миллера - без участия интервентов. Наверное, будет уместно привести цитату о Мурузи его современника, находившегося в это время на железнодорожном фронте - Бориса Соколова:
«Этот последний (Мурузи А.А. - моё примечание) - колоритнейшая и интереснейшая по-своему фигура. Монархист крайнего толка, бывший командир Таврического полка, аристократ, он вполне усваивает методы ведения гражданской войны. Он понимает, сколь важно и настроение обывателя крестьянина в пользу белых, сколь необходима близость к солдату, та близость, когда он начинает вас считать своим. Наконец, Мурузи знает, что победа на стороне того, кто активен. Следуя этим убеждениям, он заботится о населении вновь занятых областей, печется о пленных красноармейцах,
в отношении солдат он применяет чисто Суворовские приемы простоты в обращении - вроде того, что сажает попутчиков солдат к себе на дрезину. Он идеально храбр. В военной тактике Мурузи проводил активное наступление чрезвычайно талантливо и умело. Все успехи на Севере связаны с его именем.
Начав операции на Двине, он разбивает неприятеля, в несколько раз более сильного. То же самое и на Железнодорожном фронте. Здесь он в короткое время берет станции Емцу и Плесецкую, взяв в плен тысячи красноармейцев. Солдаты, в этом я убедился вполне, его любили и шли за, ним, как за вождем. Он был несомненный демагог. Умел сказать вовремя то, что было приятно солдатским массам. К тому же обычно он заботился о них даже больше, чем об офицерах.»[31]
Ну так может быть - на Северном фронте у белых всё хорошо? И мнение генерала Марушевского, а также командиров полков, настаивавших на эвакуации буквально пару месяцев назад (Плесецкую взяли 14 октября 1919, а совещание о необходимости эвакуации - проходило в августе 1919) - было ошибочно? Давайте вновь обратимся к мемуарам современников тех событий. Причём, современников - с белой стороны:
1. «Казалось бы, что падение других фронтов должно было повлечь за собой подготовку к длительной обороне на занимаемых позициях с сокращением нашего тысячеверстного фронта путем увода наших войск из отдаленных районов, что дало бы возможность иметь и необходимый резерв, отсутствие которого в случае прорыва на фронте могло поставить нас в катастрофическое положение. Между тем, Штаб повел грандиозные операции с захватом отдаленных от нас на сотни и тысячи верст местностей в Пинежском, Мезенском и Печорском районах, а также Яренского и Усть-сысольского уездов Вологодской губернии, причем в некоторых районах, как, например, на Пинеге большевики сами очистили занятую ими территорию, предоставив нам кормить брошенное ими голодавшее население. Захват новых громадных пространств еще более растянул наш фронт, распыляя наши скромные боевые силы, повлек за собой удлинение коммуникационных линий, расход транспорта и, главное, продовольствия, в котором мы сами начинали ощущать недостаток, принужденные сокращать пайки сахара и хлеба не только населению, но и в армии, что неизбежно должно было вызвать громадное неудовольствие. Между тем, Штаб продолжал развивать в этом направлении бурную деятельность и оторванная от реальной действительности стратегическая мысль кабинетных полководцев витала в мире грандиозных операций, о которых возвещалось в пышных реляциях с указанием на захват территорий равных по своей величине Франции или Германии.
Всё это, а также необеспеченность эвакуации привело сначала к скрытому, а потом и явному неудовольствию Штабом, причем много масла в огонь подлило некорректное отношение к строевым офицерам отдела Штаба, ведавшего личным составом, куда офицерам постоянно приходилось обращаться за справками и с различными ходатайствами.»[32]
2. «Декларация генерала Миллера - оставаться в Северной Области - была встречена весьма угрюмо фронтом, который расценивал это как «бонапартизм тыловых генералов, которые на крови фронта хотят построить свою славу».
После этого, все время жизни Северной Области до самого ее падения, этот антагонизм все рос и рос. Насколько он был велик показывает то обстоятельство, что тыловики не рисковали даже приезжать на фронт, так как там их обещали «вывести в расход».
Это нисколько не смущало тыл. Жизнь в Архангельске шла своим чередом. Торжественные обеды, гостями которых бывал весь генералитет, сменялись один за другим.»[33]
Итак: в военной среде Северной Области, особенно - после ухода интервентов, возник антагонизм между штабным и фронтовым офицерством. Апогеями этого антагонизма можно назвать: генерала Квецинского в Архангельске (штаб) - и полковника Мурузи в Плесецкой (фронт).
В этой истории, роль детонатора в сложившейся напряжённой обстановке - сыграл главный герой нашего повествования: фон Лерхе Максимилиан-Фридрих Германович.
Здесь, наверное, вновь будет уместнее процитировать современников тех событий:
С. Добровольский:
«Препирательства некоторых старших начальников со штабом приняли острый характер недопустимых с точки зрения воинской дисциплины отношений и сделались, благодаря неоправдываемой неосторожности некоторых из них, достоянием офицерской среды, что чуть было не вызвало резкого активного выступления против Штаба.
Поводом к предполагаемому выступлению послужило предание военно-окружному суду одного офицера железнодорожного района за пьянство, буйство и оскорбление на словах патруля национального ополчения и нескольких старших офицеров Штаба, принимавших меры к прекращению учиненного им беспорядка. Произведенное расследование показало, что все эти эксцессы явились следствием крайне нездоровой атмосферы, создавшейся на почве обвинений Штаба в том, что он сам «сидит в безопасности в тылу», а строевым ставит невыполнимые задачи. Так как эксцессы были учинены в пьяном виде, то злоба была сорвана на нескольких достойных старших офицеров Штаба, совершенно неповинных в политике его руководителя, и, как представителям тыла, досталось также ополченцам, которые подверглись оскорблению за то, что, выполняя добросовестно обязанности патрульных, приняли меры к прекращению произведенного на улице беспорядка. Таких дел в описываемый период, к сожалению, было немало и они составляли довольно богатый материал для милицейской хроники и обвинительных актов военно-окружного суда. Я уже имел случай выше объяснить причины того душевного надрыва, который вызывал стремление, хотя бы на короткий миг, забыться среди тех тяжких переживаний, которыми была так богата жестокая действительность. К этим причинам в описанный момент прибавилось гнетущее душу предчувствие близкой катастрофы, уже постигшей другие фронты, неизбежность которой инстинктивно чувствовалась всеми и вызывала представление о бесцельности как уже принесенных жертв, так и тех, которые еще предстояло принести.
….
Однако, упомянутое дело не привлекло бы особого внимания, если бы командовавшему железнодорожным районом кн. М.* не пришла крайне неудачная мысль использовать предстоящее судебное заседание в целях демонстрации против Штаба, для чего он решил выступить защитником сам и привлечь к защите еще двух лиц: состоявшего в его штабе доктора К. и известного в Архангельске присяжного поверенного С.
Около дела создалась невероятная шумиха, дошло до нелепых разговоров о повороте в случае надобности князем М. фронта на Архангельск, о чем невоздержанно болтала при солдатах сбитая с толку офицерская молодежь. Надо было, во что бы то ни стало, парализовать скандал, который мог иметь самые гибельные последствия и, несмотря на то, что дело само по "себе не заслуживало
никакого внимания, мне самому пришлось выступить обвинителем. Главнокомандующего очень взволновала вся эта история и он хотел сначала не допускать кн. М. к защите и совершенно закрыть в порядке охранения дисциплины двери заседания, но я убедил его не делать этого и допустить к слушанию дела возможно более офицеров.»[34]
Б. Соколов:
«Насколько остра была вражда между тыловым и фронтовым офицерством показывает дело, слушавшееся в Военном Суде. Капитан Лерхе, адъютант полковника Мурузи, приехав в Архангельск, в клубе Георгиевских Кавалеров устроил скандал, направленный против Штаба
и в частности против генерала Квецинского. Суд этот был своеобразный турнир между фронтовым и тыловым офицерством. Своего адъютанта защищал сам Мурузи, на стороне обвинения был весь цвет прокуратуры.
Кончилось это дело высылкой из Области и Мурузи и Лерхе.
Ни для кого не было секретом, что недовольство фронта тылом грозило вылиться до размеров военного заговора и зачинщиками, главой этого, называли ряд известнейших фронтовых офицеров. Среди них были и высланные. Пример Лерхе не остался без подражания - и всякий едущий в Архангельск фронтовик грозился «побить штабных и вообще всяких тыловых м-в».»[35]
А вот выдержки из приказа Главнокомандующего:
1. § 8. Штабс-Ротмистр Лерхе предается суду Военно-Окружного Суда Северной Области по обвинению: 1) в нанесении 23 сентября 1919 года оскорбления словами дежурному по Собранию Армии и Флота штаб-офицеру, 2) в нанесении тогда же оскорбления словами старшему по отношению к нему штаб-офицеру, 3) в нанесении 3 октября оскорбления словами старшему по отношению к нему штаб-офицеру, 4) в оскорблении 8 октября словами патруля 4 роты Национального Ополчения и 5) в учинении 14 октября буйства в гостинице «Троицкие Номера», т. е. в пр. пр. ч. I ст. 121, ч. I ст. 97, ст. 100, ст. 113 и ч. 2 ст. 192 Воинск. Уст. о Нак. (кн. XXII Св. Воен. Пост. 1869 г. изд. 4).
Приказ Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте № 343 29-го Октября 1919 года, гор. Архангельск.[3]
2. § 3. Военно-Окружной Суд Северной Области рассмотрев дело о штабс-ротмистре Лерхе, обвиняемом в двукратном оскорблении на словах дежурных по Собранию Армии и Флота штаб-офицеров, находившихся при исполнении своих служебных обязанностей, в оскорблении на словах патруля Национального Ополчения, в учинении буйства в гостинице Троицкие Номера и в оскорблении неприличным действием дежурного по городу плац-адъютанта, постановил: на основании I ч. 121, I ч. 97 и 100,113 и I ч. 192 ст. XXII кн. С. В. П. 1869 г. изд. 4, 34,1 и 3 степ. 25 ст. той же XXII кн. С. В. П. штабс-ротмистра Максимилиана Лерхе заключить в крепость, с ограничением некоторых прав и преимуществ по службе по 27 ст. той же XXII книги Свода Военных Постановлений сроком на два месяца. Отбытие срока содержания в крепости в силу п. 2 Правил о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий (прил. X к ст. 1429 кн. XXIV С. В. П.) для штабс-ротмистра Лерхе отлагается до окончания войны.
Приказ Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте № 448 18-го Декабря 1919 года, гор. Архангельск.[3]
Итак, неоднократные скандалы Максимилиана Лерхе, вкупе с заступничеством князя Мурузи - привели к высылке из области обоих: и Лерхе, и Мурузи. 15 декабря 1919 года оба были исключены из списков и откомандированы в распоряжение Штаба Главнокомандующего Южным фронтом (куда не прибыли).
«Штаб» победил «фронт». Естественно, о причинах такого негатива со стороны фронта - в штабе не задумывались - и «работу над ошибками не проводили» (никто из штабных на фронт не поехал, эвакуационные планы районов меняться не стали и т.д.) Возможно, в Архангельске казалось, что ключевая проблема противостояния крылась в смутьянах, а не в действиях штаба…
К слову говоря: 10 ноября 1919 года - Александр Александрович Мурузи был освобождён от должности Командующего войсками Железнодорожного района[24], а 13 ноября (спустя всего три дня) - белые войска Железнодорожного района овладели укреплёнными позициями большевиков на 373 версте (что примерно в полутора километрах севернее станции Тарза) Северной железной дороги:
После этого белые не продвинулись ни на версту: железнодорожный фронт замер более чем на 2,5 месяца - до его падения.
Так или иначе, но действия Лерхе спасли жизнь ему и Мурузи, а также тем, кто убыл с ними (мне удалось обнаружить, как минимум, ещё одного офицера, высланного вместе с Лерхе и Мурузи. Это - командир Лерхе по 2-му Северному Драгунскому эскадрону (во время боевых действий в районе Северной Двины) - ротмистр Огнев Владимир Иванович).
Почему спасли жизнь? А потому что уже через 2 месяца, после того, как наши герои покинули Северную Область - Северный фронт Белой армии рухнул как карточный домик. Падение началось с восстания в 3-м Северном стрелковом полку, занимавшим позиции по Петроградскому тракту юго-восточнее Дениславья (штаб полка находился в Дениславье).
Часть солдат полка перебила своих офицеров - и перешла на сторону красных. Кстати, ранее, данный полк, под командованием Мурузи, участвовал в боях за Емцу и Плесецкую. Понятно, что в кровопролитных боях за Плесецкую, существенная часть рядового и унтер-офицерского состава полка выбыла убитыми и раненными, а на их места были взяты вчерашние пленные солдаты из красных частей… Однако, всё равно есть некое ощущение, что «круг замкнулся»: полк, участвовавший в самой крупной победе белых после ухода интервентов - послужил детонатором для подрыва фронта белых.
Ну а далее «посыпалось всё»…
Миллер и штаб сели на ледокол «Козьма Минин» и яхту «Ярославна» (которую бросили по дороге, пересадив пассажиров на Минина) - и уплыли в Норвегию.
Войска, Пинего-Мезенского и Печорского направлений даже не пытались куда-то выдвигаться - попав в плен к большевикам. Это логично, учитывая их удалённость от границ и транспортных магистралей.
Войска Северо-Двинского направления начали отступление - и даже добрались до железной дороги Архангельск-Москва, но были пленены севернее станции Холмогорская - солдатами на бронепоезде: «Адмирал Колчак».
Гарнизон Средь-Мехреньги, под командованием подполковника Чубашека, бился в окружении несколько суток, нанеся существенный урон атакующим. Оставшиеся в живых солдаты, несмотря на протесты Чубашека - сдались.
Остатки Железнодорожного и Онежского фронтов, пытались отступать в Финляндию, но не доходя до станции Сороки (ныне - город Беломорск) - приняли капитуляцию перед красными, которые уже ожидали белых в Сороках - вместо белогвардейского гарнизона Мурманского направления (те «досрочно» ушли в Финляндию).
Естественно, те, кто был на передовой, а не в Архангельске (не считая частей Мурманского участка фронта) - попали в плен к большевикам. Не избежали бы этой участи и Лерхе с Мурузи - если бы не были высланы из области, а продолжали бы находиться на Железнодорожном фронте.
Александр Александрович Мурузи - после гражданской войны - жил во Франции, скончался в 1954 году - и похоронен на «русском» кладбище Сент-Женевьев-де-Буа[36]:
А вот следы Максимилиана-Фридриха фон Лерхе - теряются после гражданской войны. Как дальше сложилась его судьба?
И тут книга. Та книга, с которой началось данное повествование. Да, как уже было сказано в самом начале - год издания книги отсутствовал.
Но объявление об открытии подписки на журнал Новая Нива на 1927 год - в конце книги:
- с высокой долей вероятности говорит нам о том, что книга была издана в 1926 году.
Интересно, что в библиографии Жозефа Кесселя - нет произведения, под названием: «Любовь авиатора». Но как же так? Ведь есть книга, имя автора - и название. Благодаря статье Е.А. Волковой (Отдел хранения фондов Дома русского зарубежья им. А. Солженицына) - удалось узнать, что «Любовь авиатора» - это вольная интерпретация названия романа: «Экипаж» Кесселя, столь популярного в то время.
В начале повествования говорилось о мэтрах перевода, придающих слогу филигранность. Не могу судить: насколько Максимилиан Лерхе стремился придать грациозность тексту - но уверен, что в этот перевод бывший авиатор, также участвовавший лётчиком в той войне - вложил душу. Ведь в «Экипаже» Кесселя повествуется о быте и боях авиаторов одной из французских эскадрилий Западного Фронта.
Книга в переводе Лерхе - как «привет» от одного из пионеров русской авиации, прошедших через горнило Первой Мировой и Гражданской войн, чей след теряется на просторах Европы…
- родился Александр Александрович 18 марта 1873 года - в городе Галац, Румыния;
- в 1893 году окончил Пажеский корпус - и был выпущен корнетом (звание в кавалерии - соответствует современному званию лейтенанта) в Лейб-Гвардии Уланский полк (наиболее въедливые читатели могут заметить, что существовали два Лейб-Гвардии Уланских полка: Его и Её Императорского Величества; однако, данные: в какой именно полк получил распределение корнет Мурузи - разнятся. И ни один из открытых источников не ссылается на послужную карточку (или иной надёжный источник) Александра Александровича, которая могла бы послужить определяющим первоисточником);
- далее - учёба в Николаевской академии Генерального штаба;
- затем была служба в Дагестанском конному полку;
- далее - участие в Русско-Японской войне в составе второго Читинского полка Забайкальского казачьего войска - и первые боевые награды:
а) Орден Святого Станислава 2-й степени;
б) Орден Святой Анны 2-й степени с мечами;
в) Мечи к имеющемуся ордену Святого Станислава 2-й степени
- в 1907 году Александр Александрович оканчивает дополнительный курс Николаевской академии Генерального штаба - и оказывается причислен к Генеральному штабу (не путать с: «служит в Генеральном штабе»). На фото ниже - А.А. Мурузи - в форме капитана с аксельбантом Генерального штаба:
Я не буду сейчас углубляться в тему генштабистов - ибо тогда мы слишком сильно отдалимся от основного повествования. Скажу лишь, что в царской академии Генштаба давали действительно хорошее образование. И глядя на персоналии участников гражданской войны на Европейском Севере России - причём, с обеих противоборствующих сторон - видишь, что на ключевых должностях находились представители корпуса Генштабистов Русской Императорской Армии[22]:
I. Миллер Евгений Карлович - Верховный Главнокомандующий войсками Северной Области; генерал-губернатор Северной Области;
II. Марушевский Владимир Владимирович - командующий войсками Северной Области;
III. Костанди Леонид Васильевич - занимал должности: начальника военного отдела Мурманского края; начальника оперативного отделения Штаба Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте; в начале 1920 года командующий войсками Архангельского округа.
IV. Мурузи Александр Александрович - занимал должности: командующего русскими войсками Двинского района; начальника штаба войск Железнодорожного и Селецкого районов; командира 2-й Северной стрелковой бригады; Командующего войсками Железнодорожного района.
V. Жилинский Вячеслав Александрович - начальник штаба Командующего войсками Северной Области.
1.1 и 1.2 - Самойло Александр Александрович - занимал должности: командующего сухопутными и морскими силами Архангельского района; начальника полевого штаба Северо-Восточного участка отрядов завесы; начальника штаба 6-й армии (развернутой на базе Северо-Восточного участка завесы); Командующего 6-й армией.
2.1 и 2.2 - Петин Николай Николаевич - начальник штаба 6-ой армии Северного фронта; один из авторов Шенкурской наступательной операции, о которой говорилось выше.
3.1 и 3.2 - Лисовский Николай Васильевич - занимал должности: начоперотдела Беломорского ВО; начальника штаба Котласского района; командира 1-й отдельной стрелковой бригады; командующего войсками Двинско-Мезенского района; командующего войсками Пинего-Печорского края; командира 3-й бригады 18-й стрелковой дивизии; командира 54 стрелковой дивизии; начальника штаба 6-й армии.
4.1 и 4.2 - Буренин Борис Анатольевич начальник оперативного управления штаба Северного фронта[25].
Думаю, всё более чем наглядно: даже по соответствию должностей. Конечно, каждый из упомянутых выше генштабистов занимал озвученные должности не на всём протяжении гражданской войны на Севере… однако, соответствие с обеих сторон:
- командующих - генштабистов;
- начальников штабов - генштабистов;
- начальников оперотделов - генштабистов;
- командующих соединениями на ключевых направлениях - генштабистов;
- рисует, скорее, парадигму противоборства выпускников Николаевской академии Генерального Штаба, сидевших в разное время - за одними партами и слушавших одних и тех же преподавателей, нежели противостояния рабочих и крестьян - с одной стороны, с «золотопогонниками и буржуями» - с другой (по крайней мере, говоря про командные кадры; хотя если кто-то захочет детализировать картину по нижним чинам - она не будет принципиально различаться). Впрочем, данный постулат не является открытием для тех, кто профессионально изучает гражданскую войну.
Забегая вперёд, можно сказать, что после того, как генерал Миллер и часть Архангельского гарнизона покинули Архангельск на ледоколе Козьма Минин и яхте Ярославна - а в Архангельск вошли большевики - то из Архангельска в Лондон - британскому премьер-министру Ллойд Джорджу - была отправлена следующая телеграмма: «Ваших сбросили в море, встречайте. Комдив Филипповский». Отправил её командир 18-й стрелковой дивизии красных - Михаил Сергеевич Филипповский - в прошлом - поручик Русской Императорской армии, командовавший батальоном в Первую Мировую; по социальному происхождению - дворянин…[26]
Но вернёмся к послужному списку князя Мурузи[24].
- в 1908 году Александр Александрович оканчивает годовой курс Офицерской кавалерийской школы и переводится на службу в Генеральный Штаб;
- в 1911 князь прикомандирован к Офицерской воздухоплавательной школе, которую оканчивает со званием летчика-наблюдателя в том же 1911 году (т.е. становится лётчиком, как и Лерхе, в 1911).
- с сентября 1912 - по август 1914 - начальник Офицерской школы авиации Отдела Воздушного Флота;
Ну а дальше - Первая Мировая Война… В ПМВ А.А. Мурузи успел повоевать в различных кавалерийских подразделениях Восточного фронта; и даже начальником штаба 3-й Особой пехотной бригады во Франции (русские войска во Франции; к слову говоря, командовал тогда этой бригадой - уже известный нам Владимир Владимирович Марушевский).
Ещё в 1914 году, в боях на территории Венгрии, будучи командиром 2-го Запорожского полка Кубанского казачьего войска - Александр Александрович получил Георгиевское оружие. Также во время ПМВ был награждён орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.
Ну а ещё дальше - Гражданская война…
На Северном фронте Александр Александрович появляется ещё в первой половине 1918, принимая активное участие в антибольшевистском заговоре и перевороте, состоявшимся в ночь с 1 на 2 августа 1918 года. Впоследствии, он уходит в разведывательный отдел штаба командующего союзными силами. С 22 января 1919 - князь Мурузи назначается командующим всеми русскими войсковыми частями и добровольческими отрядами, входящими в состав Dvina Force, с правами Командира корпуса с оставлением в списках Славяно-Британского легиона (с марта 1919 - командующий русскими войсками Двинского района).
Вот как это описывал уже неоднократно упоминаемый выше В.В. Марушевский[27]:
«На двинских позициях должны были сосредоточиться 3-й и 4-й стрелковые полки и весь 1-й артиллерийский дивизион.
Туда же направлялся саперный взвод и полуэскадрон конницы.
Всем этим отрядом я предложил командовать полковнику князю А. А. Мурузи, моему другу и сотруднику в деле командования русскими войсками во Франции.
Полковник Мурузи принимал должность командующего войсками Двинского района, с правами корпусного командира в дисциплинарном и хозяйственном отношении.
Зная князя Мурузи за человека выдающейся доблести, я не сомневался, что 3-й и 4-й полки, равно как и остальные части отряда, в короткое время будут самыми блестящими частями архангельского фронта. Александр Александрович не только действительно это сделал, но сумел еще создать на Двине и отличные отношения между своим штабом и представителями английского командования.»
Вероятно, под полуэскадроном конницы В. Марушевский подразумевает Кургоминский добровольческий конный отряд. По документам - с февраля 1919 года - начальником русского конного отряда Двинской колонны (Кургоминский добровольческий конный отряд) - был Максимилиан Лерхе[3].
Уточню, что Двинское направление, командовать русскими частями которого был назначен А.А. Мурузи - было не менее важным, чем направления по железным дорогам: «Мурманск-Петроград» и «Архангельск-Москва», т.к. по Двинскому направлению (вдоль русла реки Северная Двина) - планировалось наступление на Котлас - с дальнейшей перспективой соединения с Сибирской армией А.В. Колчака, которая должна была вести наступление на Вятку (сейчас: Киров)[22].
Главной транспортной магистралью Двинского направления была не железная дорога и не почтовый тракт, а река Северная Двина. Главной огневой мощью направления - являлись боевые флотилии противоборствующих сторон.
Мониторы интервентов на Северной Двине[28]:
Подпись: Двинская речная флотилия … 1919 г. (слева направо) «Хайдарабад», «Хамбер», «Чикала», баржа-гидросамолет, M.31.
А вот фото большевистской флотилии[29]:
Подпись: Отправка судов Северо-Двинской военной речной флотилии на фронт. Великий Устюг. Май 1919 года.
В наши дни, ледоход на Северной Двине, как правило, наступает в апреле. А в 1919 году - ледоход наступил в мае. К тому моменту, Восточный фронт РККА уже вовсю вёл контрнаступление против сил Колчака - и необходимость скорейшего продвижения к Котласу интервентов и белых частей Северного фронта - отпала.
Как мы помним, интервенты решили приняли решение о том, что покинут область - ещё весной. В августе 1919 года - для того, чтобы обезопасить свою эвакуацию, интервенты совместно с белогвардейцами проводят наступление вдоль Северной Двины. В окружение попадает несколько полков красных. Частями белых командует Мурузи. Далее, Александра Александровича переводят на Железнодорожный участок фронта. С ним переводится и наш главный герой: Максимилиан Лерхе. Неизвестно: были ли знакомы Мурузи и Лерхе до гражданской войны - но думаю, что слышали друг про друга: Мурузи, обучаясь на лётчика в 1911 - и испытывая интерес ко всему, что связано с авиацией - не мог не слышать про первый перелёт Петербург-Москва в 1911 - и про его участников, в числе которых был Лерхе. А Лерхе, будучи заядлым лётчиком, не мог не слышать про начальника Офицерской школы авиации. У них были и другие общие моменты, которые, очень условно, можно отобразить так[22]:
Субъективно моя точка зрения: в августе 1919 года - штабс-ротмистр Лерхе не питал никаких иллюзий о положении дел на Северном фронте - и не эвакуировался с англичанами исключительно из чувства солидарности с князем Мурузи, последовав за ним с Двинского - на Железнодорожный участок фронта.
Примечание: в воспоминаниях современников гражданской войны на Севере - Лерхе фигурирует как адъютант князя Мурузи. Это логично: воспоминания писались после окончания войны. И мемуаристы помнили последнюю должность Лерхе на Севере… которую он не мог получить ранее конца октября 1919. Почему? Потому что адъютанты в Русской Императорской Армии (большинства наставлений которой придерживались в Белых армиях) - полагались лишь генералам. А генеральский чин присвоен Мурузи постановлением Верховного Управления Северной Области 21 октября 1919 года.
Итак, в августе Мурузи прибывает на Железнодорожный участок северного фронта. Под его командованием - войска Железнодорожного фронта занимают станцию Плесецкая 14 октября 1919 года. Последний корабль с британским военным контингентом покинул Архангельск 27 сентября 1919 года. Поэтому взятие Плесецкой - это уже победа белых в чистом виде: без интервентов.
Плесецкая имела стратегическое значение: именно на этой станции пересекались железная дорога: Архангельск-Москва - и почтовый тракт Архангельск-Петроград. Таким образом, успешное наступление белых ставило под угрозу позиции красных, занимавших Петроградский тракт северо-восточнее Плесецкой. Кроме того, успех Белых на железнодорожном направлении угрожал частям красных, занимавших город Онега, позиции вдоль реки Онега - и разделявшим Мурманско-Петрозаводские позиции белых - с остальными. Схематично, это можно отобразить так[22]:
Поясню, что для простоты восприятия пользовался яндекс-картами. Естественно, на момент описываемых событий, некоторых населённых пунктов не было (к примеру, Мирный); некоторые населённые пункты - назывались иначе (например, не Савинский, а Шелекса).
Просто ремарка: читая запись телефонного разговора между исполняющим делами начальника штаба 6-й армии красных Ивана Васильевича Яцко (бывшего полковника Русский Императорской Армии, окончившего Николаевскую Академию Генерального Штаба по 1-му разряду в 1909 году) - и командира 18 стрелковой дивизии красных: Иеронима Петровича Уборевича (бывшего подпоручика РИА) о положении дел на передовой - от 31 августа 1919 г. - встречаю фразы Уборевича: «Ответ благоволите передать…» и «Если у Вас вопросов нет, то честь имею кланяться.» Я и не думал, что увижу в журнале боевых действий 6-й армии красных - патетических словосочетаний в духе: «нависшие щупальцы гидры контрреволюции» или «наступление белогадов»[30]; это стало появляться позже: в мемуарах и художественных фильмах. Но увидеть использование «старорежимной» лексики от одного из главных красных командиров до 1937 года (я про Уборевича) - я не ожидал.
Итак, войска под командованием Мурузи захватили стратегический плацдарм. Я думаю, взятие Плесецкой можно смело назвать главной победой Северной армии генерала Миллера - без участия интервентов. Наверное, будет уместно привести цитату о Мурузи его современника, находившегося в это время на железнодорожном фронте - Бориса Соколова:
«Этот последний (Мурузи А.А. - моё примечание) - колоритнейшая и интереснейшая по-своему фигура. Монархист крайнего толка, бывший командир Таврического полка, аристократ, он вполне усваивает методы ведения гражданской войны. Он понимает, сколь важно и настроение обывателя крестьянина в пользу белых, сколь необходима близость к солдату, та близость, когда он начинает вас считать своим. Наконец, Мурузи знает, что победа на стороне того, кто активен. Следуя этим убеждениям, он заботится о населении вновь занятых областей, печется о пленных красноармейцах,
в отношении солдат он применяет чисто Суворовские приемы простоты в обращении - вроде того, что сажает попутчиков солдат к себе на дрезину. Он идеально храбр. В военной тактике Мурузи проводил активное наступление чрезвычайно талантливо и умело. Все успехи на Севере связаны с его именем.
Начав операции на Двине, он разбивает неприятеля, в несколько раз более сильного. То же самое и на Железнодорожном фронте. Здесь он в короткое время берет станции Емцу и Плесецкую, взяв в плен тысячи красноармейцев. Солдаты, в этом я убедился вполне, его любили и шли за, ним, как за вождем. Он был несомненный демагог. Умел сказать вовремя то, что было приятно солдатским массам. К тому же обычно он заботился о них даже больше, чем об офицерах.»[31]
Ну так может быть - на Северном фронте у белых всё хорошо? И мнение генерала Марушевского, а также командиров полков, настаивавших на эвакуации буквально пару месяцев назад (Плесецкую взяли 14 октября 1919, а совещание о необходимости эвакуации - проходило в августе 1919) - было ошибочно? Давайте вновь обратимся к мемуарам современников тех событий. Причём, современников - с белой стороны:
1. «Казалось бы, что падение других фронтов должно было повлечь за собой подготовку к длительной обороне на занимаемых позициях с сокращением нашего тысячеверстного фронта путем увода наших войск из отдаленных районов, что дало бы возможность иметь и необходимый резерв, отсутствие которого в случае прорыва на фронте могло поставить нас в катастрофическое положение. Между тем, Штаб повел грандиозные операции с захватом отдаленных от нас на сотни и тысячи верст местностей в Пинежском, Мезенском и Печорском районах, а также Яренского и Усть-сысольского уездов Вологодской губернии, причем в некоторых районах, как, например, на Пинеге большевики сами очистили занятую ими территорию, предоставив нам кормить брошенное ими голодавшее население. Захват новых громадных пространств еще более растянул наш фронт, распыляя наши скромные боевые силы, повлек за собой удлинение коммуникационных линий, расход транспорта и, главное, продовольствия, в котором мы сами начинали ощущать недостаток, принужденные сокращать пайки сахара и хлеба не только населению, но и в армии, что неизбежно должно было вызвать громадное неудовольствие. Между тем, Штаб продолжал развивать в этом направлении бурную деятельность и оторванная от реальной действительности стратегическая мысль кабинетных полководцев витала в мире грандиозных операций, о которых возвещалось в пышных реляциях с указанием на захват территорий равных по своей величине Франции или Германии.
Всё это, а также необеспеченность эвакуации привело сначала к скрытому, а потом и явному неудовольствию Штабом, причем много масла в огонь подлило некорректное отношение к строевым офицерам отдела Штаба, ведавшего личным составом, куда офицерам постоянно приходилось обращаться за справками и с различными ходатайствами.»[32]
2. «Декларация генерала Миллера - оставаться в Северной Области - была встречена весьма угрюмо фронтом, который расценивал это как «бонапартизм тыловых генералов, которые на крови фронта хотят построить свою славу».
После этого, все время жизни Северной Области до самого ее падения, этот антагонизм все рос и рос. Насколько он был велик показывает то обстоятельство, что тыловики не рисковали даже приезжать на фронт, так как там их обещали «вывести в расход».
Это нисколько не смущало тыл. Жизнь в Архангельске шла своим чередом. Торжественные обеды, гостями которых бывал весь генералитет, сменялись один за другим.»[33]
Итак: в военной среде Северной Области, особенно - после ухода интервентов, возник антагонизм между штабным и фронтовым офицерством. Апогеями этого антагонизма можно назвать: генерала Квецинского в Архангельске (штаб) - и полковника Мурузи в Плесецкой (фронт).
В этой истории, роль детонатора в сложившейся напряжённой обстановке - сыграл главный герой нашего повествования: фон Лерхе Максимилиан-Фридрих Германович.
Здесь, наверное, вновь будет уместнее процитировать современников тех событий:
С. Добровольский:
«Препирательства некоторых старших начальников со штабом приняли острый характер недопустимых с точки зрения воинской дисциплины отношений и сделались, благодаря неоправдываемой неосторожности некоторых из них, достоянием офицерской среды, что чуть было не вызвало резкого активного выступления против Штаба.
Поводом к предполагаемому выступлению послужило предание военно-окружному суду одного офицера железнодорожного района за пьянство, буйство и оскорбление на словах патруля национального ополчения и нескольких старших офицеров Штаба, принимавших меры к прекращению учиненного им беспорядка. Произведенное расследование показало, что все эти эксцессы явились следствием крайне нездоровой атмосферы, создавшейся на почве обвинений Штаба в том, что он сам «сидит в безопасности в тылу», а строевым ставит невыполнимые задачи. Так как эксцессы были учинены в пьяном виде, то злоба была сорвана на нескольких достойных старших офицеров Штаба, совершенно неповинных в политике его руководителя, и, как представителям тыла, досталось также ополченцам, которые подверглись оскорблению за то, что, выполняя добросовестно обязанности патрульных, приняли меры к прекращению произведенного на улице беспорядка. Таких дел в описываемый период, к сожалению, было немало и они составляли довольно богатый материал для милицейской хроники и обвинительных актов военно-окружного суда. Я уже имел случай выше объяснить причины того душевного надрыва, который вызывал стремление, хотя бы на короткий миг, забыться среди тех тяжких переживаний, которыми была так богата жестокая действительность. К этим причинам в описанный момент прибавилось гнетущее душу предчувствие близкой катастрофы, уже постигшей другие фронты, неизбежность которой инстинктивно чувствовалась всеми и вызывала представление о бесцельности как уже принесенных жертв, так и тех, которые еще предстояло принести.
….
Однако, упомянутое дело не привлекло бы особого внимания, если бы командовавшему железнодорожным районом кн. М.* не пришла крайне неудачная мысль использовать предстоящее судебное заседание в целях демонстрации против Штаба, для чего он решил выступить защитником сам и привлечь к защите еще двух лиц: состоявшего в его штабе доктора К. и известного в Архангельске присяжного поверенного С.
Около дела создалась невероятная шумиха, дошло до нелепых разговоров о повороте в случае надобности князем М. фронта на Архангельск, о чем невоздержанно болтала при солдатах сбитая с толку офицерская молодежь. Надо было, во что бы то ни стало, парализовать скандал, который мог иметь самые гибельные последствия и, несмотря на то, что дело само по "себе не заслуживало
никакого внимания, мне самому пришлось выступить обвинителем. Главнокомандующего очень взволновала вся эта история и он хотел сначала не допускать кн. М. к защите и совершенно закрыть в порядке охранения дисциплины двери заседания, но я убедил его не делать этого и допустить к слушанию дела возможно более офицеров.»[34]
Б. Соколов:
«Насколько остра была вражда между тыловым и фронтовым офицерством показывает дело, слушавшееся в Военном Суде. Капитан Лерхе, адъютант полковника Мурузи, приехав в Архангельск, в клубе Георгиевских Кавалеров устроил скандал, направленный против Штаба
и в частности против генерала Квецинского. Суд этот был своеобразный турнир между фронтовым и тыловым офицерством. Своего адъютанта защищал сам Мурузи, на стороне обвинения был весь цвет прокуратуры.
Кончилось это дело высылкой из Области и Мурузи и Лерхе.
Ни для кого не было секретом, что недовольство фронта тылом грозило вылиться до размеров военного заговора и зачинщиками, главой этого, называли ряд известнейших фронтовых офицеров. Среди них были и высланные. Пример Лерхе не остался без подражания - и всякий едущий в Архангельск фронтовик грозился «побить штабных и вообще всяких тыловых м-в».»[35]
А вот выдержки из приказа Главнокомандующего:
1. § 8. Штабс-Ротмистр Лерхе предается суду Военно-Окружного Суда Северной Области по обвинению: 1) в нанесении 23 сентября 1919 года оскорбления словами дежурному по Собранию Армии и Флота штаб-офицеру, 2) в нанесении тогда же оскорбления словами старшему по отношению к нему штаб-офицеру, 3) в нанесении 3 октября оскорбления словами старшему по отношению к нему штаб-офицеру, 4) в оскорблении 8 октября словами патруля 4 роты Национального Ополчения и 5) в учинении 14 октября буйства в гостинице «Троицкие Номера», т. е. в пр. пр. ч. I ст. 121, ч. I ст. 97, ст. 100, ст. 113 и ч. 2 ст. 192 Воинск. Уст. о Нак. (кн. XXII Св. Воен. Пост. 1869 г. изд. 4).
Приказ Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте № 343 29-го Октября 1919 года, гор. Архангельск.[3]
2. § 3. Военно-Окружной Суд Северной Области рассмотрев дело о штабс-ротмистре Лерхе, обвиняемом в двукратном оскорблении на словах дежурных по Собранию Армии и Флота штаб-офицеров, находившихся при исполнении своих служебных обязанностей, в оскорблении на словах патруля Национального Ополчения, в учинении буйства в гостинице Троицкие Номера и в оскорблении неприличным действием дежурного по городу плац-адъютанта, постановил: на основании I ч. 121, I ч. 97 и 100,113 и I ч. 192 ст. XXII кн. С. В. П. 1869 г. изд. 4, 34,1 и 3 степ. 25 ст. той же XXII кн. С. В. П. штабс-ротмистра Максимилиана Лерхе заключить в крепость, с ограничением некоторых прав и преимуществ по службе по 27 ст. той же XXII книги Свода Военных Постановлений сроком на два месяца. Отбытие срока содержания в крепости в силу п. 2 Правил о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий (прил. X к ст. 1429 кн. XXIV С. В. П.) для штабс-ротмистра Лерхе отлагается до окончания войны.
Приказ Главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте № 448 18-го Декабря 1919 года, гор. Архангельск.[3]
Итак, неоднократные скандалы Максимилиана Лерхе, вкупе с заступничеством князя Мурузи - привели к высылке из области обоих: и Лерхе, и Мурузи. 15 декабря 1919 года оба были исключены из списков и откомандированы в распоряжение Штаба Главнокомандующего Южным фронтом (куда не прибыли).
«Штаб» победил «фронт». Естественно, о причинах такого негатива со стороны фронта - в штабе не задумывались - и «работу над ошибками не проводили» (никто из штабных на фронт не поехал, эвакуационные планы районов меняться не стали и т.д.) Возможно, в Архангельске казалось, что ключевая проблема противостояния крылась в смутьянах, а не в действиях штаба…
К слову говоря: 10 ноября 1919 года - Александр Александрович Мурузи был освобождён от должности Командующего войсками Железнодорожного района[24], а 13 ноября (спустя всего три дня) - белые войска Железнодорожного района овладели укреплёнными позициями большевиков на 373 версте (что примерно в полутора километрах севернее станции Тарза) Северной железной дороги:
После этого белые не продвинулись ни на версту: железнодорожный фронт замер более чем на 2,5 месяца - до его падения.
Так или иначе, но действия Лерхе спасли жизнь ему и Мурузи, а также тем, кто убыл с ними (мне удалось обнаружить, как минимум, ещё одного офицера, высланного вместе с Лерхе и Мурузи. Это - командир Лерхе по 2-му Северному Драгунскому эскадрону (во время боевых действий в районе Северной Двины) - ротмистр Огнев Владимир Иванович).
Почему спасли жизнь? А потому что уже через 2 месяца, после того, как наши герои покинули Северную Область - Северный фронт Белой армии рухнул как карточный домик. Падение началось с восстания в 3-м Северном стрелковом полку, занимавшим позиции по Петроградскому тракту юго-восточнее Дениславья (штаб полка находился в Дениславье).
Часть солдат полка перебила своих офицеров - и перешла на сторону красных. Кстати, ранее, данный полк, под командованием Мурузи, участвовал в боях за Емцу и Плесецкую. Понятно, что в кровопролитных боях за Плесецкую, существенная часть рядового и унтер-офицерского состава полка выбыла убитыми и раненными, а на их места были взяты вчерашние пленные солдаты из красных частей… Однако, всё равно есть некое ощущение, что «круг замкнулся»: полк, участвовавший в самой крупной победе белых после ухода интервентов - послужил детонатором для подрыва фронта белых.
Ну а далее «посыпалось всё»…
Миллер и штаб сели на ледокол «Козьма Минин» и яхту «Ярославна» (которую бросили по дороге, пересадив пассажиров на Минина) - и уплыли в Норвегию.
Войска, Пинего-Мезенского и Печорского направлений даже не пытались куда-то выдвигаться - попав в плен к большевикам. Это логично, учитывая их удалённость от границ и транспортных магистралей.
Войска Северо-Двинского направления начали отступление - и даже добрались до железной дороги Архангельск-Москва, но были пленены севернее станции Холмогорская - солдатами на бронепоезде: «Адмирал Колчак».
Гарнизон Средь-Мехреньги, под командованием подполковника Чубашека, бился в окружении несколько суток, нанеся существенный урон атакующим. Оставшиеся в живых солдаты, несмотря на протесты Чубашека - сдались.
Остатки Железнодорожного и Онежского фронтов, пытались отступать в Финляндию, но не доходя до станции Сороки (ныне - город Беломорск) - приняли капитуляцию перед красными, которые уже ожидали белых в Сороках - вместо белогвардейского гарнизона Мурманского направления (те «досрочно» ушли в Финляндию).
Естественно, те, кто был на передовой, а не в Архангельске (не считая частей Мурманского участка фронта) - попали в плен к большевикам. Не избежали бы этой участи и Лерхе с Мурузи - если бы не были высланы из области, а продолжали бы находиться на Железнодорожном фронте.
Александр Александрович Мурузи - после гражданской войны - жил во Франции, скончался в 1954 году - и похоронен на «русском» кладбище Сент-Женевьев-де-Буа[36]:
А вот следы Максимилиана-Фридриха фон Лерхе - теряются после гражданской войны. Как дальше сложилась его судьба?
И тут книга. Та книга, с которой началось данное повествование. Да, как уже было сказано в самом начале - год издания книги отсутствовал.
Но объявление об открытии подписки на журнал Новая Нива на 1927 год - в конце книги:
- с высокой долей вероятности говорит нам о том, что книга была издана в 1926 году.
Интересно, что в библиографии Жозефа Кесселя - нет произведения, под названием: «Любовь авиатора». Но как же так? Ведь есть книга, имя автора - и название. Благодаря статье Е.А. Волковой (Отдел хранения фондов Дома русского зарубежья им. А. Солженицына) - удалось узнать, что «Любовь авиатора» - это вольная интерпретация названия романа: «Экипаж» Кесселя, столь популярного в то время.
В начале повествования говорилось о мэтрах перевода, придающих слогу филигранность. Не могу судить: насколько Максимилиан Лерхе стремился придать грациозность тексту - но уверен, что в этот перевод бывший авиатор, также участвовавший лётчиком в той войне - вложил душу. Ведь в «Экипаже» Кесселя повествуется о быте и боях авиаторов одной из французских эскадрилий Западного Фронта.
Книга в переводе Лерхе - как «привет» от одного из пионеров русской авиации, прошедших через горнило Первой Мировой и Гражданской войн, чей след теряется на просторах Европы…