Генералъ Б. А. Смысловскiй о генералѣ Власовѣ (продолженiе)
«Русскiй вопросъ» атомной бомбой сегодня, конечно, разрѣшить нельзя. Мы не имѣемъ права допустить этого. Это не будетъ война противъ коммунистической идеологiи, а, по всѣй вѣроятности, противъ нашей исторической государственности. Финансировали же за границей тридцать лѣтъ русскую рѣволюцiю, такъ почему же не хотятъ теперь финансировать русское возрождѣнiе?
Русская революцiя - это русское дѣло, и надо помочь и дать возможность разрѣшить этотъ вопросъ самимъ русскимъ, а не грозить многострадальному и ни въ чемъ не повинному народу атомнымъ пожаромъ. Оружiе, какъ бы оно ни было сильно, должно быть только оружiемъ боя, а не срѣдствомъ уничтоженiя мирныхъ городовъ, селъ и деревень. Срѣдствомъ уничтоженiя стариковъ, женщинъ, дѣтей и гражданскаго населенiя.
Пусть тѣнь Нюрнбергскаго процесса пройдетъ черезъ кабинеты западныхъ политиковъ. Русскимъ надо быть очень острожными при столкновенiи съ западной антисовѣтской, вѣрнѣе, антикоммунистической пропагандой, и стараться глубоко проникнуть во всю ея сущность и правду. Надо хорошо проанализировать, гдѣ кончается антикоммунистическая пропаганда и гдѣ начинается столкновенiе экономическихъ интересовъ и ненависть къ русскому народу.
Во время Второй мiровой войны положенiе было иное. Расчетъ на тотальную побѣду Германiи былъ равенъ нулю. Временныя побѣды Германiи на Востокѣ и Западѣ не измѣнили бы общего хода военныхъ дѣйствiй. Нѣмцы побѣдить не могли. Силы были слишкомъ неравны. Германiя не могла успѣшно воевать одна противъ цѣлаго мiра.
Расчетъ Власова на революцiю правиленъ. обескровленная Германiя и западныя державы, побѣдители и побѣжденныя не смогли бы полностью заняться «русскимъ вопросомъ», и начавшееся движенiе РОА, обрастая партизанщиной, всевозможными возстанiями, могло бы вылиться въ широкое революцiонное движенiе.
На опытѣ Германiи мы видимъ, что оккупацiя Россiи немыслима, и значенiе русскаго союзника, частично сидящего въ городахъ, а главнымъ образомъ въ лѣсахъ, постепенно возрастая, прiобрѣло бы полноцѣнное политическое значенiе.
При Третьей мiровой положенiе рѣзко измѣнится. Совѣтская Розсiя, а, можетъ быть, и всякая Россiя является сейчасъ противникомъ англосаксонскаго капиталистическаго свѣта.
Послѣ уничтоженiя германскаго и японскаго могущества (силы Францiи и Италiи были сломлены раньше) англосаксонская раса стоитъ передъ великимъ историческимъ соблазномъ уничтоженiя русскаго могущества, то есть не коммунистической власти, а самой Роcсiи.
На примѣрѣ Германiи мы видимъ, какъ пропаганда мiра неудержимо обманываетъ народы.
Въ Первую мiровую она говорила, что война ведется противъ императора Вильгельма II, но не германскаго народа, а окончилась Версальскимъ мiромъ, по которому отъ Германiи были отобраны всѣ колонiи и всё, что можно было, по тогдашнему времени, отобрать на Западѣ - въ пользу Францiи, а на Востокѣ - въ пользу новообразованной Польши. Во время Второй мiровой та же пропаганда увѣряла, что война ведется только противъ Гитлера и его партiи, но не противъ германскаго народа, а окончилась полнымъ уничтоженiемъ самостоятельнаго государственнаго существованiя Германiи.
Въ Третьей мiровой войнѣ русскiй народъ окажется одинъ лицомъ къ лицу съ англосаксонцами.
Надо было бы въ данномъ случаѣ вспомнить слова, сказанныя маршаломъ Пилсудскимъ соцiалистамъ въ отвѣтъ на обвиненiе его въ измѣнѣ партiи. Онъ сказалъ: «Я былъ соцiалистомъ и ѣхалъ съ вами въ одномъ международномъ поѣздѣ, но я слѣзъ на той станцiи, которая называется Польша».
Мы, русскiе нацiоналисты, не имѣемъ права сѣсть въ тотъ международный поѣздъ, который не захочетъ остановиться на станцiи, имя которой - Великая Розсiя.
Мы должны проникать во всевозможныя учрежденiя Запада, разъяснять, пропагандировать и требовать соотвѣтствующихъ гарантiй. Мы должны стоять на стражѣ интересовъ россiйскаго государства. Западу нужно разъяснить, что война противъ русскихъ и аморальна, и безнадежна.
Русская военная исторiя знаетъ мнаго блѣстящихъ побѣдъ и страшныхъ пораженiй, но русская психологiя не знаетъ окончательнаго историческаго пораженiя.
Татарское иго кончилось уничтоженiемъ монгольской имперiи.
За взятiе Москвы поляками мы отвѣтили штурмомъ Варшавы. За пораженiе подъ Нарвой - разгромомъ шведовъ подъ Полтавой. За взятiе Москвы Наполеономъ - торжественнымъ вступленiемъ въ Парижъ. За уничтоженiе Сталинграда - руинами Берлина.
Протяните русскому народу руку, памятуя о томъ, что по московскимъ заколдованнымъ путямъ безнаказанно не ходятъ!
Мое третье свиданiе съ Власовымъ состоялось въ одной изъ пригородныхъ виллъ Берлина въ концѣ 1944 года.
Мы не видѣлись больше года, и взаимоотношенiя испортились, какъ принято говорить, вконецъ. Мы были разные люди и по характеру, и по воспитанiю. Военное образованiе получили въ дiаметрально противоположныхъ школахъ, а потому вполнѣ понятно, что нашимъ врагамъ, вѣрнѣе, «друзьямъ», легко было начать грязнѣйшую интригу и вырьггь между нами, какъ потомъ оказалось, непроходимую пропасть.
Свиданiе это тщательно подготовлялось начальникомъ штаба Власова генераломъ Трухинымъ и командиромъ третьей формирующейся дивизiи генераломъ Шаповаловымъ.
Съ Федоромъ Ивановичемъ Трухинымъ меня связывало старое знакомство. Я былъ первымъ офицеромъ, который допрашивалъ его въ штабѣ нѣмецкаго Сѣвернаго фронта (группы) послѣ таго, какъ онъ былъ взятъ въ плѣнъ, будучи въ Совѣтской армiи начальникомъ штаба ПРИБОВО3. мнѣ удалось значительно облегчить его участь и помочь ему въ тѣхъ условiяхъ, которыя помогли ему выйти на свободу. Этого онъ не забылъ.
Съ генераломъ Шаповаловымъ судьба насъ столкнула въ бытность мою командиромъ дивизiи спѣцiальнаго назначенiя - «Р» (Зондердивизiонъ - «Р»). «Р» обозначало «Руссланд». Штабъ находился тогда въ Варшавѣ, а разбросанныя школьныя батальоны, идущiе на формированiе дивизiи, стягивались въ Пултускъ. Онъ, тогда еще полковникъ, былъ моимъ начальникомъ штаба. Впослѣдствiи штабъ былъ распущенъ и начавшееся формированiе прiостановлено. Я лично подвергся шестимѣсячному домашнему аресту за сношенiе съ партизанами-нацiоналистами, за отказъ выдать прiѣхавшего къ намъ для переговоровъ украинскаго нацiональнаго атамана «Тараса Бульбу», и за отказъ подписать воззванiе, призывающее русскихъ бороться вмѣстѣ съ нѣмцами не только на Востокѣ противъ коммунистовъ, но и на Западѣ противъ англосаксонскихъ капиталистовъ. Я заявилъ, что мы, русскiе, заинтересованы только въ войнѣ, ведущейся на Восточномъ фронтѣ, и что война Германiи противъ Англiи, Америки, Польши др. державъ является чисто нѣмецкимъ дѣломъ, въ которомъ мы ни въ коей мѣрѣ участвовать не можемъ.
По расформированiи Зондерпггаба «Р» Шаповаловъ перешелъ, послѣ долгихъ переговоровъ, въ РОА и на нѣкоторое время сдѣлался моимъ ярымъ противникомъ, однако годъ спустя, когда я началъ формировать Первую нацiональную армiю, онъ переложилъ гнѣвъ на милость и сталъ упорно проситься ко мнѣ обратно, засыпая меня «политически-любовными» письмами, которыя до сихъ поръ сохранились у меня.
Въ концѣ концовъ работа Трухина и Шаповалова увѣнчалась успѣхомъ, и, больше чѣмъ послѣ годоваго перерыва, Власовъ согласился на встрѣчу со мной.
Разговоръ продолжался около четырехъ часовъ. Въ это время освободительное движенiе достигло своего апогея, а Власовъ былъ въ зенитѣ своей славы.
Вопросъ шелъ о слiянiи формирующейся 1-й армiи съ РОА и о назначенiи меня на должность начальника штаба русскихъ освободительныхъ армiй. Первая русская армiя, переформировываясь въ первый корпусъ, перешла бы въ командованiе генерала Трухина. Второй корпусъ должны были составить первая и вторая дивизiи РОА. Третiй корпусъ предполагалось развѣрнуть изъ Русскаго охраннаго корпуса (Шутцкор) и третьей дивизiи генерала Шаповалова.
Мы не сговорились.
Сегодня, когда я пишу эти замѣтки для исторiи, я считаю своимъ долгомъ передать чистую правду, даже тогда, когда она сможетъ сдѣлаться обвинительнымъ актомъ противъ покойнаго Власова или, вѣрнѣе, противъ меня самаго. Я знаю, что всемъ не угодишь.
Поклонники Власова въ обидѣ на меня за то, что я слишкомъ мало воспѣваю его и созданное имъ движенiе, а его враги, наоборотъ, не могутъ мнѣ простить таго, что я, говоря историческую правду, часто хвалю Власова, подчеркиваю его таланты и бесспорную значительность Русскаго освободительнаго движенiя.
Конечно, разговоръ мой съ Власовымъ - это только эпизодъ, но вѣдь вся жизнь и вся исторiя - это рядъ большихъ или малыхъ, важныхъ или нѣважныхъ эпизодовъ. И часто то, что мы считаемъ незначительнымъ, оказывается впослѣдствiи для беспристрастнаго историка матерiаломъ большаго значенiя. Мы не сговорились и разстались очень сухо съ оттѣнкомъ непрiязненности. Не сговорились мы по тремъ слѣдующимъ вопросамъ.
По вопросу политическому - я не раздѣлялъ его взглядовъ и выдвинутой имъ программы въ такъ называемомъ Пражскомъ манифестѣ. мнѣ казалось, что съ этимъ идти въ Россiю нельзя. Она сильно устала отъ всякихъ соцiалистическихъ экспериментовъ, и что лучше всего вести исключительно военную акцiю, не предрѣшая никакихъ политическихъ вопросовъ и не навязывая народу приготовленныхъ въ эмиграцiи программъ и формъ.
Второе. Я считалъ, что мы должны воевать только на Востокѣ. Беречь русскую кровь. Поэтому я былъ противъ того, чтобы генералъ Власовъ написалъ воззванiе, призывающее русскихъ солдатъ бороться не только противъ коммунистическаго, но и противъ западно-капиталистическаго мiра. Я считалъ, что этимъ онъ сжигалъ мосты къ будущимъ разговорамъ съ англосаксонцами.
Третiй вопросъ, на которомъ мы кардинально расходились, - это было отношенiе РОА къ Германiи. Конечно, германская восточная политика была самоубiйствомъ. Это историческая правда, благодаря чему Германiя проиграла войну. Наряду съ этимъ я считалъ, что германская армiя была нашимъ союзникомъ, снабжавшимъ насъ оружiемъ, деньгами и военнымъ снаряженiемъ.
Мнѣ казалось, и я твердо стоялъ на той точкѣ зрѣнiя, что мы, русскiе офицеры, должны быть лояльными по отношенiю къ германской армiи до конца. И вотъ тутъ нашъ разговоръ перешелъ въ ту драматическую стадiю, которая, какъ оказалось потомъ, сдѣлалась «началомъ всѣхъ началъ», то есть привела генерала къ тѣмъ оперативнымъ рѣшенiямъ, эпилагомъ которыхъ былъ ударъ - совмѣтно съ чѣшскими партизанами - по отступающимъ нѣмецкимъ дивизiямъ и результатъ - освобождѣнiе Праги.
Побѣдоносная Совѣтская армiя находилась въ это время въ двухъ переходахъ отъ власовскихъ полковъ.
Доведенный моимъ упорствомъ почти до бѣшенства, Андрей Андреевичъ воскликнулъ:
- Это преступленiе - русскому думать такъ, какъ думаетѣ вы!
Въ отвѣтъ на это я всталъ и холодно замѣтилъ, что осужденiю подлѣжатъ не мысли, а совершенныя дѣйствiя. Я отдаю на судъ исторiи этотъ трагическiй финалъ нашего третьего свиданiя.
Больше мы съ Власовымъ не встретились, и въ четвертый разъ я говорилъ съ нимъ только по прямому проводу изъ нѣмецкой Главной квартиры.
Апрѣль 1945 года. Трагическiе дни германской Ставки. Я прiѣхалъ получать послѣднiе распоряженiя.
Это было мое послѣднѣе посѣщенiе мозга германской армiи. Трудно было узнать еще такъ нѣдавно гордый и полный страгого порядка нѣмецкiй Генѣральный штабъ. Страшная подавленность и гробовое унынiе царили теперь въ его стѣнахъ. Работа шла по инерцiи, какъ хорошо заведенная машина, но я не узнавалъ моихъ товарищей по оружiю, еще вчера полныхъ энергiи генштабистовъ. Атмосфера смерти и исторической катастрофы висѣла въ воздухѣ. Чувствовалось, какъ будто вы присутствуете на своемъ собственномъ погребенiи.
Я получилъ приказы о передачѣ въ мою армiю Русскаго корпуса (Шутцкора) и 3-й дивизiи РОА генерала Шаповалова. Надо было спасать все, что еще можно было спасти. Положенiе было критическое.
Я принялъ рѣшенiе пробиваться на Западъ и уходить въ нейтральную Швейцарiю.
Выполняя мои директивы, мой начальникъ штаба, Генеральнаго штаба полковникъ Ряснянскiй, повелъ кадры Первой русской нацiональной армiи въ направленiи на Меммингенъ. Туда же я рѣшилъ направить и переданный мнѣ Русскiй корпусъ.
Установить телефонную связь съ нѣмецкимъ штабомъ того района, гдѣ находился Русскiй корпусъ, не было никакой возможности, а поэтому я, по совѣту Ставки, выслалъ нарочнаго курьера. Капитанъ С. выѣхалъ, снабженный приказомъ и спѣцiальнымъ предписанiемъ нѣмецкимъ штабамъ не препятствовать движенiю корпуса и дать ему возможность выйти изъ боя, если онъ находится на линiи огня.
Генералъ Штейфонъ унесъ съ собою въ могилу тайну: получилъ онъ или не получилъ этотъ приказъ, который, если бы былъ выполненъ, то, конечно, судьба этаго доблѣстнаго офицерства рѣшилась бы совершенно иначе.
Въ Энгентритге, въ районѣ города Меммингенъ, мы ждали подхода корпуса 10 дней и 26 апрѣля, вслѣдствiе сложившейся обстановки, двинулись въ направленiи Фельдкирха. Кадры моей армiи подъ общимъ руководствомъ полковника Ряснянскаго, имѣя во главѣ полковника Соболева, въ полномъ порядкѣ перешли Альпы и, миновавъ заградительныя отряды СС, вышли въ долину Боденскаго озера.
30 апрѣля полковникъ Ряснянскiй вошелъ въ Фельдкирхъ.
Я, ночью обогнавъ двигающiеся колонны, прибылъ въ городъ утромъ и въ тотъ же день вступилъ въ непосрѣдственное командованiе ввѣренной мнѣ армiи.
Прiѣхавъ, я получилъ свѣденiя о трагедiи, разыгравшейся съ дивизiей генерала Шаповалова. Онъ получилъ два совершенно противоположныхъ приказа.
Первый отъ Власова - двигаться изъ района Вангена, гдѣ онъ тогда находился, черезъ Фюссенъ въ направленiи на востокъ, то есть въ Чѣхословакiю, и второй отъ меня, приказывающiй ему немѣдленно идти на югъ, въ Фельдкирхъ, на соединенiе съ колоннами полковника Ряснянскаго.
Шаповаловъ оказался въ тяжеломъ положенiи. Письменнаго приказа о переходѣ въ мое подчинѣнiе онъ ждалъ, но получилъ только радiограмму, а потому, продолжая выполнять директиву Власова, пошелъ на востокъ, то есть къ своему трагическому концу.
Въ районѣ Кемптена произошла встреча его колоннъ, двигавшихся на востокъ, съ нашими, двигавшимися на западъ.
здѣсь я долженъ отмѣтить историческiй фактъ совершенно противоположнаго характѣра, а именно - спасенiя кадровъ РОВС, около 2500 человѣкъ. Вся честь спасенiя этихъ кадровъ принадлежитъ ихъ тогдашнему возглавителю - генеральнаго штаба генѣралъ [- лѣйтенанту] фонъ Лампе.
Въ конце марта, когда части моѣй армiи находились еще въ Вольхаузѣне, ко мнѣ прiѣхалъ фонъ Лампе и послѣ короткихъ пѣреговоровъ, желая спасти кадры, предоставилъ ихъ въ мое распоряженiе, а самъ рѣшилъ подчиниться мнѣ, нѣсмотря на свое старшинство. Я понялъ его и принялъ его предложенiе.
Чинамъ РОВС былъ указанъ маршрутъ и выданы соотвѣтствующiе проѣздныя бумаги.
Мнѣ было легко сдѣлать это, ибо въ это время я былъ командующимъ отдѣльной армiи, непосрѣдственно подчинѣнной нѣмецкой Главной квартирѣ, но генералъ проявилъ полное пониманiе обстановки, большое гражданское мужество и отсутствiе всякаго эгоизма.
Сегодня я не знаю почему, но и по этому поводу началась полемика. Во всякомъ случаѣ, я заявляю, что никогда не собирался и не собираюсь изъ этого высоко патрiотическаго поступка большого русскаго человѣка черпать какiе-либо выгоды для себя теперь или въ будущемъ.
Я отклонился отъ непосрѣдственной передачи моего послѣднего разговора съ генераломъ Власовымъ, но я хотѣлъ освѣтить для будущего историка и эту страницу минувшихъ дней.
По понятнымъ причинамъ объ этихъ событiяхъ до сихъ поръ было очень скупо написано.
Перейдемъ теперь снова къ концу апрѣля и къ моей предпослѣдней поѣздкѣ въ Главную нѣмецкую квартиру.
На основанiи записокъ я точно воспроизвожу послѣднiй, поистинѣ трагическiй разговоръ со Ставкой генерала Власова.
- У аппарата ген. X. Хочу спѣшно говорить съ ген. В.
- Здѣсь генъ. Т4. Я васъ слушаю. Здравствуйте. Ген. В. подойти къ аппарату не можетъ. У него важное совѣщанiе.
- Здравствуйте. Скажите, вамъ извѣстна обстановка? Если извѣстна, то что вы намѣрены дѣлать?
- Да. Мы двигаемся, согласно приказу Главнокомандующего, въ Чѣхословакiю. предполагаемъ совмѣтно съ чѣхами организовать фронтъ и ждать подхода американцевъ.
- Это безразсудно! Вспомните Колчака! Вы должны знать, что на Западномъ фронтѣ были взяты тысячи плѣнныхъ въ формѣ РОА.
- Хорошо. А что вы предполагаетѣ дѣлать?
- Я иду на юго-западъ, къ нейтральной границѣ. Буду пытаться перейти швейцарскую границу. мнѣ переданы Русскiй корпусъ и Шаповаловъ.
- Шаповалову приказано идти на соединѣнiе съ нами.
- Моя директива прямо противоположна.
- Подождите, я доложу Главнокомандующему.
- У аппарата ген. В. Т. передалъ мнѣ разговоръ съ вами. Кто отдалъ приказъ о передачѣ вамъ 3-й дивизiи?
- Германская Главная квартира.
- Поздно. Я командую сейчасъ всѣми русскими частями, и въ этотъ историческiй моментъ они должны исполнять только мои приказы.
- Разрѣшите доложить, что обстановка требуетъ измѣненiя вашихъ директивъ. Идти на востокъ - это безумiе. Я, во всякомъ случаѣ, иду на западъ.
- Вы генералъ вермахта и можете дѣлать, что вамъ угодно. До свиданiя.
Власовъ отошелъ отъ аппарата. Колонны РОА двинулись на востокъ.
30 апрѣля на военномъ совѣщанiи въ Фельдкирхе я далъ для разработки моему штабу идею операцiи перехода швейцарской границы.
1 мая я перевелъ армiю въ Нофельсъ, гдѣ она и заняла исходное положенiе.
На главныя дороги были высланы роты для демонстрацiи.
Моментъ неожиданности былъ рѣшающимъ въ этой операцiи, а потому я использовалъ для перехода труднопроходимый горный путь.
Къ армiи присоединился Великiй князь Владимиръ Кирилловичъ со свитой, эрцгерцогъ Альбрехтъ, г-нъ Войцеховскiй, предсѣдатель Русскаго комитета въ Варшавѣ съ небольшой группой бѣженцевъ и разрозненныя венгерскiе части. Въ ночь на 3 мая, при огромной снѣжной бурѣ, снявъ германскую пограничную стражу и оттѣснивъ не ожидавшихъ насъ швейцарцевъ, мы перешли границу.
Жизнь моихъ офицеровъ и солдатъ, а также честь русскаго имени были спасены.
На разсвѣтѣ кадры Первой русской нацiональной армiи расположились бивуакомъ въ долинѣ Рейна въ тѣхъ деревняхъ, гдѣ почти 150 лѣтъ тому назадъ послѣ Альпiйскаго похода отдыхали чудо-богатыри генералъ-фельдмаршала Суворова.
На территорiи маленькаго княжества Лихтенштейнъ гордо взвился русскiй трехцвѣтный нацiональный флагъ…
Резюмируя все, что было сказано въ моихъ личныхъ воспоминанiяхъ о генералѣ Власовѣ, мнѣ хочется подчеркнуть нижеслѣдующую историческую правду.
Борьба противъ совѣтской власти въ 1941-1945 годахъ по своей формѣ была мало похожа на эпопею Бѣлой борьбы, однако не подлѣжитъ никакому сомнѣнiю, что по своей идеѣ это было въ полномъ смыслѣ слова продолженiе бѣлаго дѣла, начатаго адмираломъ Колчакомъ и генералами Деникинымъ, Юденичемъ и Врангелемъ. Первыя бѣлыя дрались на своей государственной территорiи, формировались среди своего народа и были политически почти самостоятельны, если не считать нѣкоторой зависимости отъ державъ-покровительницъ.
Въ распоряженiи командующихъ генераловъ находился нетронутый и неразложенный офицерскiй составъ, а потому борьба и велась почти исключительно въ формѣ военной акцiи. Спецiальныя качества русскаго офицера - храбрость, доблесть, вѣрность и самопожертвованiе - являлись характѣрной чертой этой боевой, недавно минувшей эпохи.
Во второй перiодъ Бѣлаго движенiя, то есть въ 1941-1945 годахъ, борьба велась почти исключительно въ видѣ военно-политической акцiи. Рядъ внѣшнихъ и внутреннихъ причинъ предопредѣлили вышеуказанное положенiе.
Армiи формировались на территорiи «союзной» Германiи и среди чуждаго русскому Бѣлому дѣлу населенiя.
Полная военная и политическая зависимость отъ германскаго правительства была рѣшающимъ факторомъ всѣхъ четырехъ разворачивающихся военно-политическихъ движенiй.
Въ распоряженiи командующихъ генераловъ была масса новой эмиграцiи, добровольно или принужденно оказавшейся на территорiи Германiи или ея сателлитовъ. Психологiя этаго бойца рѣзко отличалась отъ психологiи стараго бѣлаго. Вышеуказанныя факторы и дали поэтому въ эпоху Второй мiровой войны преемственность идеи въ борьбѣ за нацiональную Россiю, но реализацiя ея вылилась въ совѣршенно иныя формы.
Основной мыслью было не столько воевать, сколько собирать и готовиться. Ждать соотвѣтствующего историческаго момента.
Эта эпоха создала четыре очага военно-политическихъ движенiй: Русское освободитѣльное движенiе (РОА), Первую русскую нацiональную армiю, Русскiй корпусъ и казачьи формированiя, изъ которыхъ РОА, руководимое генераломъ Власовымъ, безспорно, заняло первое мѣсто и по своему пропагандистскому значенiю и по количеству бойцовъ. Личная психологiя каждаго изъ командующихъ значительно отразилась на возглавляемыхъ ими движенiяхъ.
Русскiй корпусъ и казачьи формированiя, то есть генералы Штейфонъ и Красновъ, были прямыми наслѣдниками минувшей бѣлой эпопеи. Оба вышли изъ ея рядовъ уже зрѣлыми полководцами (въ генеральскихъ чинахъ), а потому и движенiя ихъ выражали наиболѣе ортодоксально бѣлую идею.
Первая русская нацiональная армiя и ея командующiй, то есть пишущiй эти строки, вышелъ изъ эпохи перваго Бѣлаго движенiя юнымъ гвардiи капитаномъ, прошелъ потомъ сквозь суровую перековку въ Потсдамѣ, созрѣвалъ въ рядахъ вермахта, что и отразилось въ высшей степени на руководимомъ имъ движенiи.
Совсѣмъ иначе прошла жизнь главнокомандующего РОА, генерала Власова. Онъ вышелъ изъ русской крестьянской срѣды, ковался въ коммунистической партiи, образовывался въ Совѣтской армiи и пришелъ возглавить вторую эпоху Бѣлаго движенiя готовымъ человѣкомъ, глубоко знающимъ новую Россiю, психологiю совѣтскаго солдата и чаянiя всѣхъ народовъ, живущихъ на территорiи СССР.
Онъ былъ чуждъ и свободенъ отъ всѣхъ кастовыхъ военно-бѣлыхъ и военно-нѣмецкихъ влiянiй, а потому могъ подойти къ возглавляемому имъ дѣлу наиболѣе просто, по-современному, чисто по ново-русскому.
Въ этомъ преимущественно и заключался его личный авторитетъ и сила его движенiя.
Совѣтская пропаганда сравнительно легко раздѣлалась съ генералами Штейфономъ и Красновымъ, какъ съ типичными представителями «мрачнаго царскаго режима», «контрреволюцiи» и «бѣло-бандитовъ»; меня же почти не удостоила своимъ вниманiемъ, считая просто «нацiоналъ-соцiалистической дрянью», но была принуждена рѣзко остановиться передъ лицомъ генерала Власова.
Тутъ она ничего сказать не могла, а потому просто замолчала. Власовъ былъ свой, по плоти и крови, и такими же своими были пришедшiе къ нему генералы, офицеры и бойцы.
Власовъ, герой Совѣтскаго Союза, явился продолжателемъ бѣлой идеи въ борьбѣ за нацiональную Россiю! Это было страшное явленiе, и въ этомъ была смертельная опасность. Сложись политическая обстановка иначе и пойми нѣмцы Власова, РОА однимъ только своимъ появленiемъ, одной пропагандой, безъ боя, могла потрясти до самыхъ основъ всю сложную систему совѣтскаго государственнаго аппарата. его борьба и его кровь, а потомъ кровь его мнагострадальныхъ бойцовъ во всѣхъ лагеряхъ Германiи открыли глаза западному мiру на то, что въ Совѣтской Россiи далеко не все благополучно.
Возстали и вмѣстѣ съ нѣмцами начали борьбу, а теперь, не желая возвращаться на родину, кончаютъ жизнь самоубiйствомъ. И кто же? Не контрреволюцiонныя «золотопогонники», а коммунистическiе генеѣралы, совѣтскiе офицеры и колхозники.
Это была пѣснь безъ словъ, ясная и понятная каждому честному иностранцу.
Этимъ было сказано все, и въ этомъ главнымъ образомъ и заключалось все историческое величiе второй эпохи бѣлой борьбы за нацiональную Россiю.
Генералъ Власовъ - большой русскiй человѣкъ, прекрасный солдатъ и организаторъ, патрiотъ и человѣкъ воли.
Онъ въ полномъ сознанiи, какъ было сказано, пошелъ по тернистой дорогѣ къ Голгофѣ русской революцiи и отдалъ жизнь и кровь на благо и величiе своей родины.
Передъ лицомъ такой жертвы простятся всѣ его личныя недочеты и ошибки. Онъ встаетъ во вѣсь свой могучiй ростъ нацiональнаго героя.
Русское свободное зарубѣжное воинство, оказывая его памяти воинскiе почести, скажетъ: «И ты былъ однимъ изъ нихъ - русскiй суворовскiй чудо-богатырь!»
Андрею Андреевичу Власову - вѣчная память!
Главнокомандующему РОА - вѣчная слава!
Русская революцiя - это русское дѣло, и надо помочь и дать возможность разрѣшить этотъ вопросъ самимъ русскимъ, а не грозить многострадальному и ни въ чемъ не повинному народу атомнымъ пожаромъ. Оружiе, какъ бы оно ни было сильно, должно быть только оружiемъ боя, а не срѣдствомъ уничтоженiя мирныхъ городовъ, селъ и деревень. Срѣдствомъ уничтоженiя стариковъ, женщинъ, дѣтей и гражданскаго населенiя.
Пусть тѣнь Нюрнбергскаго процесса пройдетъ черезъ кабинеты западныхъ политиковъ. Русскимъ надо быть очень острожными при столкновенiи съ западной антисовѣтской, вѣрнѣе, антикоммунистической пропагандой, и стараться глубоко проникнуть во всю ея сущность и правду. Надо хорошо проанализировать, гдѣ кончается антикоммунистическая пропаганда и гдѣ начинается столкновенiе экономическихъ интересовъ и ненависть къ русскому народу.
Во время Второй мiровой войны положенiе было иное. Расчетъ на тотальную побѣду Германiи былъ равенъ нулю. Временныя побѣды Германiи на Востокѣ и Западѣ не измѣнили бы общего хода военныхъ дѣйствiй. Нѣмцы побѣдить не могли. Силы были слишкомъ неравны. Германiя не могла успѣшно воевать одна противъ цѣлаго мiра.
Расчетъ Власова на революцiю правиленъ. обескровленная Германiя и западныя державы, побѣдители и побѣжденныя не смогли бы полностью заняться «русскимъ вопросомъ», и начавшееся движенiе РОА, обрастая партизанщиной, всевозможными возстанiями, могло бы вылиться въ широкое революцiонное движенiе.
На опытѣ Германiи мы видимъ, что оккупацiя Россiи немыслима, и значенiе русскаго союзника, частично сидящего въ городахъ, а главнымъ образомъ въ лѣсахъ, постепенно возрастая, прiобрѣло бы полноцѣнное политическое значенiе.
При Третьей мiровой положенiе рѣзко измѣнится. Совѣтская Розсiя, а, можетъ быть, и всякая Россiя является сейчасъ противникомъ англосаксонскаго капиталистическаго свѣта.
Послѣ уничтоженiя германскаго и японскаго могущества (силы Францiи и Италiи были сломлены раньше) англосаксонская раса стоитъ передъ великимъ историческимъ соблазномъ уничтоженiя русскаго могущества, то есть не коммунистической власти, а самой Роcсiи.
На примѣрѣ Германiи мы видимъ, какъ пропаганда мiра неудержимо обманываетъ народы.
Въ Первую мiровую она говорила, что война ведется противъ императора Вильгельма II, но не германскаго народа, а окончилась Версальскимъ мiромъ, по которому отъ Германiи были отобраны всѣ колонiи и всё, что можно было, по тогдашнему времени, отобрать на Западѣ - въ пользу Францiи, а на Востокѣ - въ пользу новообразованной Польши. Во время Второй мiровой та же пропаганда увѣряла, что война ведется только противъ Гитлера и его партiи, но не противъ германскаго народа, а окончилась полнымъ уничтоженiемъ самостоятельнаго государственнаго существованiя Германiи.
Въ Третьей мiровой войнѣ русскiй народъ окажется одинъ лицомъ къ лицу съ англосаксонцами.
Надо было бы въ данномъ случаѣ вспомнить слова, сказанныя маршаломъ Пилсудскимъ соцiалистамъ въ отвѣтъ на обвиненiе его въ измѣнѣ партiи. Онъ сказалъ: «Я былъ соцiалистомъ и ѣхалъ съ вами въ одномъ международномъ поѣздѣ, но я слѣзъ на той станцiи, которая называется Польша».
Мы, русскiе нацiоналисты, не имѣемъ права сѣсть въ тотъ международный поѣздъ, который не захочетъ остановиться на станцiи, имя которой - Великая Розсiя.
Мы должны проникать во всевозможныя учрежденiя Запада, разъяснять, пропагандировать и требовать соотвѣтствующихъ гарантiй. Мы должны стоять на стражѣ интересовъ россiйскаго государства. Западу нужно разъяснить, что война противъ русскихъ и аморальна, и безнадежна.
Русская военная исторiя знаетъ мнаго блѣстящихъ побѣдъ и страшныхъ пораженiй, но русская психологiя не знаетъ окончательнаго историческаго пораженiя.
Татарское иго кончилось уничтоженiемъ монгольской имперiи.
За взятiе Москвы поляками мы отвѣтили штурмомъ Варшавы. За пораженiе подъ Нарвой - разгромомъ шведовъ подъ Полтавой. За взятiе Москвы Наполеономъ - торжественнымъ вступленiемъ въ Парижъ. За уничтоженiе Сталинграда - руинами Берлина.
Протяните русскому народу руку, памятуя о томъ, что по московскимъ заколдованнымъ путямъ безнаказанно не ходятъ!
Мое третье свиданiе съ Власовымъ состоялось въ одной изъ пригородныхъ виллъ Берлина въ концѣ 1944 года.
Мы не видѣлись больше года, и взаимоотношенiя испортились, какъ принято говорить, вконецъ. Мы были разные люди и по характеру, и по воспитанiю. Военное образованiе получили въ дiаметрально противоположныхъ школахъ, а потому вполнѣ понятно, что нашимъ врагамъ, вѣрнѣе, «друзьямъ», легко было начать грязнѣйшую интригу и вырьггь между нами, какъ потомъ оказалось, непроходимую пропасть.
Свиданiе это тщательно подготовлялось начальникомъ штаба Власова генераломъ Трухинымъ и командиромъ третьей формирующейся дивизiи генераломъ Шаповаловымъ.
Съ Федоромъ Ивановичемъ Трухинымъ меня связывало старое знакомство. Я былъ первымъ офицеромъ, который допрашивалъ его въ штабѣ нѣмецкаго Сѣвернаго фронта (группы) послѣ таго, какъ онъ былъ взятъ въ плѣнъ, будучи въ Совѣтской армiи начальникомъ штаба ПРИБОВО3. мнѣ удалось значительно облегчить его участь и помочь ему въ тѣхъ условiяхъ, которыя помогли ему выйти на свободу. Этого онъ не забылъ.
Съ генераломъ Шаповаловымъ судьба насъ столкнула въ бытность мою командиромъ дивизiи спѣцiальнаго назначенiя - «Р» (Зондердивизiонъ - «Р»). «Р» обозначало «Руссланд». Штабъ находился тогда въ Варшавѣ, а разбросанныя школьныя батальоны, идущiе на формированiе дивизiи, стягивались въ Пултускъ. Онъ, тогда еще полковникъ, былъ моимъ начальникомъ штаба. Впослѣдствiи штабъ былъ распущенъ и начавшееся формированiе прiостановлено. Я лично подвергся шестимѣсячному домашнему аресту за сношенiе съ партизанами-нацiоналистами, за отказъ выдать прiѣхавшего къ намъ для переговоровъ украинскаго нацiональнаго атамана «Тараса Бульбу», и за отказъ подписать воззванiе, призывающее русскихъ бороться вмѣстѣ съ нѣмцами не только на Востокѣ противъ коммунистовъ, но и на Западѣ противъ англосаксонскихъ капиталистовъ. Я заявилъ, что мы, русскiе, заинтересованы только въ войнѣ, ведущейся на Восточномъ фронтѣ, и что война Германiи противъ Англiи, Америки, Польши др. державъ является чисто нѣмецкимъ дѣломъ, въ которомъ мы ни въ коей мѣрѣ участвовать не можемъ.
По расформированiи Зондерпггаба «Р» Шаповаловъ перешелъ, послѣ долгихъ переговоровъ, въ РОА и на нѣкоторое время сдѣлался моимъ ярымъ противникомъ, однако годъ спустя, когда я началъ формировать Первую нацiональную армiю, онъ переложилъ гнѣвъ на милость и сталъ упорно проситься ко мнѣ обратно, засыпая меня «политически-любовными» письмами, которыя до сихъ поръ сохранились у меня.
Въ концѣ концовъ работа Трухина и Шаповалова увѣнчалась успѣхомъ, и, больше чѣмъ послѣ годоваго перерыва, Власовъ согласился на встрѣчу со мной.
Разговоръ продолжался около четырехъ часовъ. Въ это время освободительное движенiе достигло своего апогея, а Власовъ былъ въ зенитѣ своей славы.
Вопросъ шелъ о слiянiи формирующейся 1-й армiи съ РОА и о назначенiи меня на должность начальника штаба русскихъ освободительныхъ армiй. Первая русская армiя, переформировываясь въ первый корпусъ, перешла бы въ командованiе генерала Трухина. Второй корпусъ должны были составить первая и вторая дивизiи РОА. Третiй корпусъ предполагалось развѣрнуть изъ Русскаго охраннаго корпуса (Шутцкор) и третьей дивизiи генерала Шаповалова.
Мы не сговорились.
Сегодня, когда я пишу эти замѣтки для исторiи, я считаю своимъ долгомъ передать чистую правду, даже тогда, когда она сможетъ сдѣлаться обвинительнымъ актомъ противъ покойнаго Власова или, вѣрнѣе, противъ меня самаго. Я знаю, что всемъ не угодишь.
Поклонники Власова въ обидѣ на меня за то, что я слишкомъ мало воспѣваю его и созданное имъ движенiе, а его враги, наоборотъ, не могутъ мнѣ простить таго, что я, говоря историческую правду, часто хвалю Власова, подчеркиваю его таланты и бесспорную значительность Русскаго освободительнаго движенiя.
Конечно, разговоръ мой съ Власовымъ - это только эпизодъ, но вѣдь вся жизнь и вся исторiя - это рядъ большихъ или малыхъ, важныхъ или нѣважныхъ эпизодовъ. И часто то, что мы считаемъ незначительнымъ, оказывается впослѣдствiи для беспристрастнаго историка матерiаломъ большаго значенiя. Мы не сговорились и разстались очень сухо съ оттѣнкомъ непрiязненности. Не сговорились мы по тремъ слѣдующимъ вопросамъ.
По вопросу политическому - я не раздѣлялъ его взглядовъ и выдвинутой имъ программы въ такъ называемомъ Пражскомъ манифестѣ. мнѣ казалось, что съ этимъ идти въ Россiю нельзя. Она сильно устала отъ всякихъ соцiалистическихъ экспериментовъ, и что лучше всего вести исключительно военную акцiю, не предрѣшая никакихъ политическихъ вопросовъ и не навязывая народу приготовленныхъ въ эмиграцiи программъ и формъ.
Второе. Я считалъ, что мы должны воевать только на Востокѣ. Беречь русскую кровь. Поэтому я былъ противъ того, чтобы генералъ Власовъ написалъ воззванiе, призывающее русскихъ солдатъ бороться не только противъ коммунистическаго, но и противъ западно-капиталистическаго мiра. Я считалъ, что этимъ онъ сжигалъ мосты къ будущимъ разговорамъ съ англосаксонцами.
Третiй вопросъ, на которомъ мы кардинально расходились, - это было отношенiе РОА къ Германiи. Конечно, германская восточная политика была самоубiйствомъ. Это историческая правда, благодаря чему Германiя проиграла войну. Наряду съ этимъ я считалъ, что германская армiя была нашимъ союзникомъ, снабжавшимъ насъ оружiемъ, деньгами и военнымъ снаряженiемъ.
Мнѣ казалось, и я твердо стоялъ на той точкѣ зрѣнiя, что мы, русскiе офицеры, должны быть лояльными по отношенiю къ германской армiи до конца. И вотъ тутъ нашъ разговоръ перешелъ въ ту драматическую стадiю, которая, какъ оказалось потомъ, сдѣлалась «началомъ всѣхъ началъ», то есть привела генерала къ тѣмъ оперативнымъ рѣшенiямъ, эпилагомъ которыхъ былъ ударъ - совмѣтно съ чѣшскими партизанами - по отступающимъ нѣмецкимъ дивизiямъ и результатъ - освобождѣнiе Праги.
Побѣдоносная Совѣтская армiя находилась въ это время въ двухъ переходахъ отъ власовскихъ полковъ.
Доведенный моимъ упорствомъ почти до бѣшенства, Андрей Андреевичъ воскликнулъ:
- Это преступленiе - русскому думать такъ, какъ думаетѣ вы!
Въ отвѣтъ на это я всталъ и холодно замѣтилъ, что осужденiю подлѣжатъ не мысли, а совершенныя дѣйствiя. Я отдаю на судъ исторiи этотъ трагическiй финалъ нашего третьего свиданiя.
Больше мы съ Власовымъ не встретились, и въ четвертый разъ я говорилъ съ нимъ только по прямому проводу изъ нѣмецкой Главной квартиры.
Апрѣль 1945 года. Трагическiе дни германской Ставки. Я прiѣхалъ получать послѣднiе распоряженiя.
Это было мое послѣднѣе посѣщенiе мозга германской армiи. Трудно было узнать еще такъ нѣдавно гордый и полный страгого порядка нѣмецкiй Генѣральный штабъ. Страшная подавленность и гробовое унынiе царили теперь въ его стѣнахъ. Работа шла по инерцiи, какъ хорошо заведенная машина, но я не узнавалъ моихъ товарищей по оружiю, еще вчера полныхъ энергiи генштабистовъ. Атмосфера смерти и исторической катастрофы висѣла въ воздухѣ. Чувствовалось, какъ будто вы присутствуете на своемъ собственномъ погребенiи.
Я получилъ приказы о передачѣ въ мою армiю Русскаго корпуса (Шутцкора) и 3-й дивизiи РОА генерала Шаповалова. Надо было спасать все, что еще можно было спасти. Положенiе было критическое.
Я принялъ рѣшенiе пробиваться на Западъ и уходить въ нейтральную Швейцарiю.
Выполняя мои директивы, мой начальникъ штаба, Генеральнаго штаба полковникъ Ряснянскiй, повелъ кадры Первой русской нацiональной армiи въ направленiи на Меммингенъ. Туда же я рѣшилъ направить и переданный мнѣ Русскiй корпусъ.
Установить телефонную связь съ нѣмецкимъ штабомъ того района, гдѣ находился Русскiй корпусъ, не было никакой возможности, а поэтому я, по совѣту Ставки, выслалъ нарочнаго курьера. Капитанъ С. выѣхалъ, снабженный приказомъ и спѣцiальнымъ предписанiемъ нѣмецкимъ штабамъ не препятствовать движенiю корпуса и дать ему возможность выйти изъ боя, если онъ находится на линiи огня.
Генералъ Штейфонъ унесъ съ собою въ могилу тайну: получилъ онъ или не получилъ этотъ приказъ, который, если бы былъ выполненъ, то, конечно, судьба этаго доблѣстнаго офицерства рѣшилась бы совершенно иначе.
Въ Энгентритге, въ районѣ города Меммингенъ, мы ждали подхода корпуса 10 дней и 26 апрѣля, вслѣдствiе сложившейся обстановки, двинулись въ направленiи Фельдкирха. Кадры моей армiи подъ общимъ руководствомъ полковника Ряснянскаго, имѣя во главѣ полковника Соболева, въ полномъ порядкѣ перешли Альпы и, миновавъ заградительныя отряды СС, вышли въ долину Боденскаго озера.
30 апрѣля полковникъ Ряснянскiй вошелъ въ Фельдкирхъ.
Я, ночью обогнавъ двигающiеся колонны, прибылъ въ городъ утромъ и въ тотъ же день вступилъ въ непосрѣдственное командованiе ввѣренной мнѣ армiи.
Прiѣхавъ, я получилъ свѣденiя о трагедiи, разыгравшейся съ дивизiей генерала Шаповалова. Онъ получилъ два совершенно противоположныхъ приказа.
Первый отъ Власова - двигаться изъ района Вангена, гдѣ онъ тогда находился, черезъ Фюссенъ въ направленiи на востокъ, то есть въ Чѣхословакiю, и второй отъ меня, приказывающiй ему немѣдленно идти на югъ, въ Фельдкирхъ, на соединенiе съ колоннами полковника Ряснянскаго.
Шаповаловъ оказался въ тяжеломъ положенiи. Письменнаго приказа о переходѣ въ мое подчинѣнiе онъ ждалъ, но получилъ только радiограмму, а потому, продолжая выполнять директиву Власова, пошелъ на востокъ, то есть къ своему трагическому концу.
Въ районѣ Кемптена произошла встреча его колоннъ, двигавшихся на востокъ, съ нашими, двигавшимися на западъ.
здѣсь я долженъ отмѣтить историческiй фактъ совершенно противоположнаго характѣра, а именно - спасенiя кадровъ РОВС, около 2500 человѣкъ. Вся честь спасенiя этихъ кадровъ принадлежитъ ихъ тогдашнему возглавителю - генеральнаго штаба генѣралъ [- лѣйтенанту] фонъ Лампе.
Въ конце марта, когда части моѣй армiи находились еще въ Вольхаузѣне, ко мнѣ прiѣхалъ фонъ Лампе и послѣ короткихъ пѣреговоровъ, желая спасти кадры, предоставилъ ихъ въ мое распоряженiе, а самъ рѣшилъ подчиниться мнѣ, нѣсмотря на свое старшинство. Я понялъ его и принялъ его предложенiе.
Чинамъ РОВС былъ указанъ маршрутъ и выданы соотвѣтствующiе проѣздныя бумаги.
Мнѣ было легко сдѣлать это, ибо въ это время я былъ командующимъ отдѣльной армiи, непосрѣдственно подчинѣнной нѣмецкой Главной квартирѣ, но генералъ проявилъ полное пониманiе обстановки, большое гражданское мужество и отсутствiе всякаго эгоизма.
Сегодня я не знаю почему, но и по этому поводу началась полемика. Во всякомъ случаѣ, я заявляю, что никогда не собирался и не собираюсь изъ этого высоко патрiотическаго поступка большого русскаго человѣка черпать какiе-либо выгоды для себя теперь или въ будущемъ.
Я отклонился отъ непосрѣдственной передачи моего послѣднего разговора съ генераломъ Власовымъ, но я хотѣлъ освѣтить для будущего историка и эту страницу минувшихъ дней.
По понятнымъ причинамъ объ этихъ событiяхъ до сихъ поръ было очень скупо написано.
Перейдемъ теперь снова къ концу апрѣля и къ моей предпослѣдней поѣздкѣ въ Главную нѣмецкую квартиру.
На основанiи записокъ я точно воспроизвожу послѣднiй, поистинѣ трагическiй разговоръ со Ставкой генерала Власова.
- У аппарата ген. X. Хочу спѣшно говорить съ ген. В.
- Здѣсь генъ. Т4. Я васъ слушаю. Здравствуйте. Ген. В. подойти къ аппарату не можетъ. У него важное совѣщанiе.
- Здравствуйте. Скажите, вамъ извѣстна обстановка? Если извѣстна, то что вы намѣрены дѣлать?
- Да. Мы двигаемся, согласно приказу Главнокомандующего, въ Чѣхословакiю. предполагаемъ совмѣтно съ чѣхами организовать фронтъ и ждать подхода американцевъ.
- Это безразсудно! Вспомните Колчака! Вы должны знать, что на Западномъ фронтѣ были взяты тысячи плѣнныхъ въ формѣ РОА.
- Хорошо. А что вы предполагаетѣ дѣлать?
- Я иду на юго-западъ, къ нейтральной границѣ. Буду пытаться перейти швейцарскую границу. мнѣ переданы Русскiй корпусъ и Шаповаловъ.
- Шаповалову приказано идти на соединѣнiе съ нами.
- Моя директива прямо противоположна.
- Подождите, я доложу Главнокомандующему.
- У аппарата ген. В. Т. передалъ мнѣ разговоръ съ вами. Кто отдалъ приказъ о передачѣ вамъ 3-й дивизiи?
- Германская Главная квартира.
- Поздно. Я командую сейчасъ всѣми русскими частями, и въ этотъ историческiй моментъ они должны исполнять только мои приказы.
- Разрѣшите доложить, что обстановка требуетъ измѣненiя вашихъ директивъ. Идти на востокъ - это безумiе. Я, во всякомъ случаѣ, иду на западъ.
- Вы генералъ вермахта и можете дѣлать, что вамъ угодно. До свиданiя.
Власовъ отошелъ отъ аппарата. Колонны РОА двинулись на востокъ.
30 апрѣля на военномъ совѣщанiи въ Фельдкирхе я далъ для разработки моему штабу идею операцiи перехода швейцарской границы.
1 мая я перевелъ армiю въ Нофельсъ, гдѣ она и заняла исходное положенiе.
На главныя дороги были высланы роты для демонстрацiи.
Моментъ неожиданности былъ рѣшающимъ въ этой операцiи, а потому я использовалъ для перехода труднопроходимый горный путь.
Къ армiи присоединился Великiй князь Владимиръ Кирилловичъ со свитой, эрцгерцогъ Альбрехтъ, г-нъ Войцеховскiй, предсѣдатель Русскаго комитета въ Варшавѣ съ небольшой группой бѣженцевъ и разрозненныя венгерскiе части. Въ ночь на 3 мая, при огромной снѣжной бурѣ, снявъ германскую пограничную стражу и оттѣснивъ не ожидавшихъ насъ швейцарцевъ, мы перешли границу.
Жизнь моихъ офицеровъ и солдатъ, а также честь русскаго имени были спасены.
На разсвѣтѣ кадры Первой русской нацiональной армiи расположились бивуакомъ въ долинѣ Рейна въ тѣхъ деревняхъ, гдѣ почти 150 лѣтъ тому назадъ послѣ Альпiйскаго похода отдыхали чудо-богатыри генералъ-фельдмаршала Суворова.
На территорiи маленькаго княжества Лихтенштейнъ гордо взвился русскiй трехцвѣтный нацiональный флагъ…
Резюмируя все, что было сказано въ моихъ личныхъ воспоминанiяхъ о генералѣ Власовѣ, мнѣ хочется подчеркнуть нижеслѣдующую историческую правду.
Борьба противъ совѣтской власти въ 1941-1945 годахъ по своей формѣ была мало похожа на эпопею Бѣлой борьбы, однако не подлѣжитъ никакому сомнѣнiю, что по своей идеѣ это было въ полномъ смыслѣ слова продолженiе бѣлаго дѣла, начатаго адмираломъ Колчакомъ и генералами Деникинымъ, Юденичемъ и Врангелемъ. Первыя бѣлыя дрались на своей государственной территорiи, формировались среди своего народа и были политически почти самостоятельны, если не считать нѣкоторой зависимости отъ державъ-покровительницъ.
Въ распоряженiи командующихъ генераловъ находился нетронутый и неразложенный офицерскiй составъ, а потому борьба и велась почти исключительно въ формѣ военной акцiи. Спецiальныя качества русскаго офицера - храбрость, доблесть, вѣрность и самопожертвованiе - являлись характѣрной чертой этой боевой, недавно минувшей эпохи.
Во второй перiодъ Бѣлаго движенiя, то есть въ 1941-1945 годахъ, борьба велась почти исключительно въ видѣ военно-политической акцiи. Рядъ внѣшнихъ и внутреннихъ причинъ предопредѣлили вышеуказанное положенiе.
Армiи формировались на территорiи «союзной» Германiи и среди чуждаго русскому Бѣлому дѣлу населенiя.
Полная военная и политическая зависимость отъ германскаго правительства была рѣшающимъ факторомъ всѣхъ четырехъ разворачивающихся военно-политическихъ движенiй.
Въ распоряженiи командующихъ генераловъ была масса новой эмиграцiи, добровольно или принужденно оказавшейся на территорiи Германiи или ея сателлитовъ. Психологiя этаго бойца рѣзко отличалась отъ психологiи стараго бѣлаго. Вышеуказанныя факторы и дали поэтому въ эпоху Второй мiровой войны преемственность идеи въ борьбѣ за нацiональную Россiю, но реализацiя ея вылилась въ совѣршенно иныя формы.
Основной мыслью было не столько воевать, сколько собирать и готовиться. Ждать соотвѣтствующего историческаго момента.
Эта эпоха создала четыре очага военно-политическихъ движенiй: Русское освободитѣльное движенiе (РОА), Первую русскую нацiональную армiю, Русскiй корпусъ и казачьи формированiя, изъ которыхъ РОА, руководимое генераломъ Власовымъ, безспорно, заняло первое мѣсто и по своему пропагандистскому значенiю и по количеству бойцовъ. Личная психологiя каждаго изъ командующихъ значительно отразилась на возглавляемыхъ ими движенiяхъ.
Русскiй корпусъ и казачьи формированiя, то есть генералы Штейфонъ и Красновъ, были прямыми наслѣдниками минувшей бѣлой эпопеи. Оба вышли изъ ея рядовъ уже зрѣлыми полководцами (въ генеральскихъ чинахъ), а потому и движенiя ихъ выражали наиболѣе ортодоксально бѣлую идею.
Первая русская нацiональная армiя и ея командующiй, то есть пишущiй эти строки, вышелъ изъ эпохи перваго Бѣлаго движенiя юнымъ гвардiи капитаномъ, прошелъ потомъ сквозь суровую перековку въ Потсдамѣ, созрѣвалъ въ рядахъ вермахта, что и отразилось въ высшей степени на руководимомъ имъ движенiи.
Совсѣмъ иначе прошла жизнь главнокомандующего РОА, генерала Власова. Онъ вышелъ изъ русской крестьянской срѣды, ковался въ коммунистической партiи, образовывался въ Совѣтской армiи и пришелъ возглавить вторую эпоху Бѣлаго движенiя готовымъ человѣкомъ, глубоко знающимъ новую Россiю, психологiю совѣтскаго солдата и чаянiя всѣхъ народовъ, живущихъ на территорiи СССР.
Онъ былъ чуждъ и свободенъ отъ всѣхъ кастовыхъ военно-бѣлыхъ и военно-нѣмецкихъ влiянiй, а потому могъ подойти къ возглавляемому имъ дѣлу наиболѣе просто, по-современному, чисто по ново-русскому.
Въ этомъ преимущественно и заключался его личный авторитетъ и сила его движенiя.
Совѣтская пропаганда сравнительно легко раздѣлалась съ генералами Штейфономъ и Красновымъ, какъ съ типичными представителями «мрачнаго царскаго режима», «контрреволюцiи» и «бѣло-бандитовъ»; меня же почти не удостоила своимъ вниманiемъ, считая просто «нацiоналъ-соцiалистической дрянью», но была принуждена рѣзко остановиться передъ лицомъ генерала Власова.
Тутъ она ничего сказать не могла, а потому просто замолчала. Власовъ былъ свой, по плоти и крови, и такими же своими были пришедшiе къ нему генералы, офицеры и бойцы.
Власовъ, герой Совѣтскаго Союза, явился продолжателемъ бѣлой идеи въ борьбѣ за нацiональную Россiю! Это было страшное явленiе, и въ этомъ была смертельная опасность. Сложись политическая обстановка иначе и пойми нѣмцы Власова, РОА однимъ только своимъ появленiемъ, одной пропагандой, безъ боя, могла потрясти до самыхъ основъ всю сложную систему совѣтскаго государственнаго аппарата. его борьба и его кровь, а потомъ кровь его мнагострадальныхъ бойцовъ во всѣхъ лагеряхъ Германiи открыли глаза западному мiру на то, что въ Совѣтской Россiи далеко не все благополучно.
Возстали и вмѣстѣ съ нѣмцами начали борьбу, а теперь, не желая возвращаться на родину, кончаютъ жизнь самоубiйствомъ. И кто же? Не контрреволюцiонныя «золотопогонники», а коммунистическiе генеѣралы, совѣтскiе офицеры и колхозники.
Это была пѣснь безъ словъ, ясная и понятная каждому честному иностранцу.
Этимъ было сказано все, и въ этомъ главнымъ образомъ и заключалось все историческое величiе второй эпохи бѣлой борьбы за нацiональную Россiю.
Генералъ Власовъ - большой русскiй человѣкъ, прекрасный солдатъ и организаторъ, патрiотъ и человѣкъ воли.
Онъ въ полномъ сознанiи, какъ было сказано, пошелъ по тернистой дорогѣ къ Голгофѣ русской революцiи и отдалъ жизнь и кровь на благо и величiе своей родины.
Передъ лицомъ такой жертвы простятся всѣ его личныя недочеты и ошибки. Онъ встаетъ во вѣсь свой могучiй ростъ нацiональнаго героя.
Русское свободное зарубѣжное воинство, оказывая его памяти воинскiе почести, скажетъ: «И ты былъ однимъ изъ нихъ - русскiй суворовскiй чудо-богатырь!»
Андрею Андреевичу Власову - вѣчная память!
Главнокомандующему РОА - вѣчная слава!