Светя другим, сгораю сам
Новый рассказ о "скорой" помощи от некого Владислава Грязных:
Фельдшер Слава Шутов сидел в кресле, в одном из двух, находящихся рядом с оперативным отделом станции скорой медицинской помощи. Сидел молча, положив руки на подлокотники кресла, и о чем-то думал, поднимая глаза то вверх, то вниз. Вскоре, плюнув на пол, - то ли сам вспомнил, то ли намекнул кто, - уселся за стол и принялся искать тот самый журнал, который накануне положил зам. главного врача. На столе для написания карт вызовов, записи их в журнал вызовов, активов, передачи в СЭС, в полицию, в отдел опеки и попечительства, беспорядочно валялись журналы с засаленными краями. Журнал лежал на краю стола. В нем он отметил, что температура его тела чуть выше комнатной, что понос его миновал, что золотые кольца с каждого пальца снял. (Интересно, откуда этим кольцам взяться, если денег едва хватает на сигареты.) Но это формальность, которую требуется соблюдать, приходя на смену. Такова уж наша работа. Пять минут лечишь, двадцать пять минут пишешь. Все покорно писали, писал и Слава Шутов, скрипя зубами. До пересменки оставалось целых тридцать минут. Слава имел добрую привычку прийти за час до смены, чтобы спокойно переодеться, нацепить на тело василькового цвета робу, сделать пару огромных глотков крепкого кофе, а потом спокойно сидеть в гараже и курить. И он курил, жадно глотая горький дым «Петра восьмерки» и нервно перебирая пальцами деревянные четки. Многие находили в этом занятии нечто блатное, девиантное. Мало кто знал, что при помощи этой деревянной побрякушки он тренировал пальцы, думал, строил логические цепочки, копаясь в патогенезе очередного неотложного состояния.
Утро, как обычно, выдалось холодным, мокрым, серым. Наверное, в других городах весной солнце, но не в этом мегаполисе. Гараж уже перестали закрывать, и кареты одна за другой быстро влетали в помещение, гремя содержимым старых салонов. Водители ругались матом, проклиная докторишек и вызовы, ведь на станцию возвращались без пяти девять, а им еще мыть машину. Фельдшеры и врачи в долгу не оставались, крыли матом все, что попадалось под руки, перетаскивали имущество, обрабатывали укладки едкой жидкостью, списывали наркотики. Вся эта суета была сопоставима с рынком, на котором продавцы пытались перекричать друг друга, зазывая покупателя.
Слава докурил вторую сигарету, как в гараж въехала карета, у бригады которой он и принимал смену. Бодро приветствуя братьев по рати, он сам перегружал имущество в другую машину, предоставив возможность уходящей смене списать «коробочку» да ополоснуть укладку. Распихав имущество по углам салона, проверил объем кислорода в баллоне, растворы, системы. Представил возможные ситуации, оценил обстановку. Еще раз убедился, что все хорошо, поспешил в амбулаторию получать под роспись наркотики. Чемодан, отмытый от крови, принял свой должный рыжий цвет. Шприцев и бинтов было достаточно, ампулы аккуратно составлены, манжета тонометра как всегда в два раза больше обычной, ну вроде всего хватает. Слава успел унести укладку в салон, как тут же матюгальник объявил номер его бригады.
- Вы что там совсем охренели что ли? Дайте смену хоть раз по-человечески принять! - орал на всю подстанцию Слава Шутов, смеялся и грозил запустить увесистым пакетом с бинтами в окно оперативного отдела.
Он не был любителем завязывать конфликт, он просто всегда улыбался, шутил и был весел да приветлив, но если злился, то под руку ему лучше не попадаться. Диспетчеры это знали, поэтому передали вызов другой подстанции, дав возможность Славе полностью укомплектоваться, протереть все поверхности в салоне, покрытые односменной пылью, собрать с углов закатившиеся иглы. Работал он не первый день и прекрасно знал, что в любой момент в машину может сунуться главная медсестра в поисках пыли и просроченных упаковок, дабы лишить в последующем нерадивого работника всех премий. Никто не знал, зачем ей это было нужно, но задавать излишние вопросы начальству равносильно хождению по лезвию скальпеля брюшистого. Смущал Славу и тот факт, что некоторые коллеги имели свойство сливать даже случайно допустившего ошибку работника главной медсестре путем изысканного написания докладной. Сам Слава не смел делать доносы начальству. Как он сам и говорил, это противоречит его принципам.
Его водитель уже принял смену и громко гоготал, сидя с остальными водителями на скамье, пил горячую жижу из термоса и изредка косился на своего докторишку, который уже сидел в кабине и выкладывал стопку из карт на панель. Потому она и была столь толстой ведь Слава знал работу диспетчеров и понимал, что вместо должных двенадцати часов они убьют тринадцать, четырнадцать, а то и больше. Одна за другой из гаража выскакивали битые газели, отправленные диспетчером невесть куда, невесть зачем и невесть надолго ли. В одной кабине фельдшер и врач, в другой два фельдшера, в третьей два фельдшера и врач, в четвертой одинокий фельдшер, такой же, как и Слава Шутов. Может быть, один, потому что, как и Слава, не любил работать в паре, наблюдая действия коллег и сорок раз не соглашаясь, а, может быть, потому что не любил лишние взгляды с оценкой его работы.
Слава работал один. Нет, его изредка ставили на врачебные бригады, но удовольствия он от этого не испытывал. Думать не надо, сказали - делай. Лечил не Слава, а, значит, нет творчества, нет результатов, нет удовольствия.
- Слав, ты готов? Вызовы стоят! - простонал диспетчер из окна своей каморки, где один за другим раздавались звонки, в трубки кричали, поливали грязью, угрожали убить за вполне правильные вопросы диспетчеров.
- Да, готов. Дайте мне пару сопроводительных листов в папку, и я поехал.
- Двенадцатая! Один два, - довольно рявкнул матюгальник, посылая Славу к мужчине сорока пяти лет с болями в животе.
Слава недолго смотрел на квиток, врученный диспетчером. Возмущаться смысла не было, хотя он прекрасно понимал и предвидел, что боли у мужика появились, скорее всего, не сейчас, а еще утром, а, может быть, день или два тому назад. Прыгнул в кабину дребезжащей газели, со второго раза закрыл дверь.
- Номер? Адрес? Время? - буркнул вопрошая водитель, выплевывая кожуру семечек в банку из-под кофе и погружая новую горсть «Русской забавы» за обе щеки.
- Номер 939, Маяковского 16, время 21.10, - на веселой ноте доложил Слава, сам заполнил карту, бросил ее в папку, и двинулись в путь.
- Курить-то можно в машине? - спросил Слава.
- Окно только открой и пристегни ремень. Денег что ли много?
И он курил, изредка закрывая глаза и вновь открывая, чтобы взглянуть в безликое ночное небо.
- Вот это весна! Вот это май месяц, - думал Слава, набрасывая на голову капюшон василькового бушлата. Дым раздирал глотку до хрипоты, но на это Слава внимания не обращал: он думал. Он предполагал все причины болей в животе. В голове цепочкой вдруг сложилась картина острого аппендицита, холецистита, панкреатита. - Черт возьми, а если это инфаркт? И пускай! Кардиограф заряжен, я лично проверял и пленку запасную положил. Тьфу, да что ж я с инфарктом не справлюсь что ли? А плавикс у меня есть в укладке? Хм, вроде было 600 мг. Или не было? Боже, ну что ж я за человек-то такой, все о худшем думаю. Может, и не болит живот у него вовсе, может скучно стало, как тому с позапрошлой смены, и вызвал трусливый больной, чтобы просто поговорить, как часто это бывает. Приеду - увижу. Нечего голову терзать. Последний раз обжег фильтром дымящей сигареты пальцы, бросил окурок в окно. Приехали.
Если хочешь знать куда поехал Слава Шутов и что ждет его дальше читай на ФЕЛЬДШЕР.Ру http://www.feldsher.ru/kurilka/bayka/raznye_avtory/48156/
Фельдшер Слава Шутов сидел в кресле, в одном из двух, находящихся рядом с оперативным отделом станции скорой медицинской помощи. Сидел молча, положив руки на подлокотники кресла, и о чем-то думал, поднимая глаза то вверх, то вниз. Вскоре, плюнув на пол, - то ли сам вспомнил, то ли намекнул кто, - уселся за стол и принялся искать тот самый журнал, который накануне положил зам. главного врача. На столе для написания карт вызовов, записи их в журнал вызовов, активов, передачи в СЭС, в полицию, в отдел опеки и попечительства, беспорядочно валялись журналы с засаленными краями. Журнал лежал на краю стола. В нем он отметил, что температура его тела чуть выше комнатной, что понос его миновал, что золотые кольца с каждого пальца снял. (Интересно, откуда этим кольцам взяться, если денег едва хватает на сигареты.) Но это формальность, которую требуется соблюдать, приходя на смену. Такова уж наша работа. Пять минут лечишь, двадцать пять минут пишешь. Все покорно писали, писал и Слава Шутов, скрипя зубами. До пересменки оставалось целых тридцать минут. Слава имел добрую привычку прийти за час до смены, чтобы спокойно переодеться, нацепить на тело василькового цвета робу, сделать пару огромных глотков крепкого кофе, а потом спокойно сидеть в гараже и курить. И он курил, жадно глотая горький дым «Петра восьмерки» и нервно перебирая пальцами деревянные четки. Многие находили в этом занятии нечто блатное, девиантное. Мало кто знал, что при помощи этой деревянной побрякушки он тренировал пальцы, думал, строил логические цепочки, копаясь в патогенезе очередного неотложного состояния.
Утро, как обычно, выдалось холодным, мокрым, серым. Наверное, в других городах весной солнце, но не в этом мегаполисе. Гараж уже перестали закрывать, и кареты одна за другой быстро влетали в помещение, гремя содержимым старых салонов. Водители ругались матом, проклиная докторишек и вызовы, ведь на станцию возвращались без пяти девять, а им еще мыть машину. Фельдшеры и врачи в долгу не оставались, крыли матом все, что попадалось под руки, перетаскивали имущество, обрабатывали укладки едкой жидкостью, списывали наркотики. Вся эта суета была сопоставима с рынком, на котором продавцы пытались перекричать друг друга, зазывая покупателя.
Слава докурил вторую сигарету, как в гараж въехала карета, у бригады которой он и принимал смену. Бодро приветствуя братьев по рати, он сам перегружал имущество в другую машину, предоставив возможность уходящей смене списать «коробочку» да ополоснуть укладку. Распихав имущество по углам салона, проверил объем кислорода в баллоне, растворы, системы. Представил возможные ситуации, оценил обстановку. Еще раз убедился, что все хорошо, поспешил в амбулаторию получать под роспись наркотики. Чемодан, отмытый от крови, принял свой должный рыжий цвет. Шприцев и бинтов было достаточно, ампулы аккуратно составлены, манжета тонометра как всегда в два раза больше обычной, ну вроде всего хватает. Слава успел унести укладку в салон, как тут же матюгальник объявил номер его бригады.
- Вы что там совсем охренели что ли? Дайте смену хоть раз по-человечески принять! - орал на всю подстанцию Слава Шутов, смеялся и грозил запустить увесистым пакетом с бинтами в окно оперативного отдела.
Он не был любителем завязывать конфликт, он просто всегда улыбался, шутил и был весел да приветлив, но если злился, то под руку ему лучше не попадаться. Диспетчеры это знали, поэтому передали вызов другой подстанции, дав возможность Славе полностью укомплектоваться, протереть все поверхности в салоне, покрытые односменной пылью, собрать с углов закатившиеся иглы. Работал он не первый день и прекрасно знал, что в любой момент в машину может сунуться главная медсестра в поисках пыли и просроченных упаковок, дабы лишить в последующем нерадивого работника всех премий. Никто не знал, зачем ей это было нужно, но задавать излишние вопросы начальству равносильно хождению по лезвию скальпеля брюшистого. Смущал Славу и тот факт, что некоторые коллеги имели свойство сливать даже случайно допустившего ошибку работника главной медсестре путем изысканного написания докладной. Сам Слава не смел делать доносы начальству. Как он сам и говорил, это противоречит его принципам.
Его водитель уже принял смену и громко гоготал, сидя с остальными водителями на скамье, пил горячую жижу из термоса и изредка косился на своего докторишку, который уже сидел в кабине и выкладывал стопку из карт на панель. Потому она и была столь толстой ведь Слава знал работу диспетчеров и понимал, что вместо должных двенадцати часов они убьют тринадцать, четырнадцать, а то и больше. Одна за другой из гаража выскакивали битые газели, отправленные диспетчером невесть куда, невесть зачем и невесть надолго ли. В одной кабине фельдшер и врач, в другой два фельдшера, в третьей два фельдшера и врач, в четвертой одинокий фельдшер, такой же, как и Слава Шутов. Может быть, один, потому что, как и Слава, не любил работать в паре, наблюдая действия коллег и сорок раз не соглашаясь, а, может быть, потому что не любил лишние взгляды с оценкой его работы.
Слава работал один. Нет, его изредка ставили на врачебные бригады, но удовольствия он от этого не испытывал. Думать не надо, сказали - делай. Лечил не Слава, а, значит, нет творчества, нет результатов, нет удовольствия.
- Слав, ты готов? Вызовы стоят! - простонал диспетчер из окна своей каморки, где один за другим раздавались звонки, в трубки кричали, поливали грязью, угрожали убить за вполне правильные вопросы диспетчеров.
- Да, готов. Дайте мне пару сопроводительных листов в папку, и я поехал.
- Двенадцатая! Один два, - довольно рявкнул матюгальник, посылая Славу к мужчине сорока пяти лет с болями в животе.
Слава недолго смотрел на квиток, врученный диспетчером. Возмущаться смысла не было, хотя он прекрасно понимал и предвидел, что боли у мужика появились, скорее всего, не сейчас, а еще утром, а, может быть, день или два тому назад. Прыгнул в кабину дребезжащей газели, со второго раза закрыл дверь.
- Номер? Адрес? Время? - буркнул вопрошая водитель, выплевывая кожуру семечек в банку из-под кофе и погружая новую горсть «Русской забавы» за обе щеки.
- Номер 939, Маяковского 16, время 21.10, - на веселой ноте доложил Слава, сам заполнил карту, бросил ее в папку, и двинулись в путь.
- Курить-то можно в машине? - спросил Слава.
- Окно только открой и пристегни ремень. Денег что ли много?
И он курил, изредка закрывая глаза и вновь открывая, чтобы взглянуть в безликое ночное небо.
- Вот это весна! Вот это май месяц, - думал Слава, набрасывая на голову капюшон василькового бушлата. Дым раздирал глотку до хрипоты, но на это Слава внимания не обращал: он думал. Он предполагал все причины болей в животе. В голове цепочкой вдруг сложилась картина острого аппендицита, холецистита, панкреатита. - Черт возьми, а если это инфаркт? И пускай! Кардиограф заряжен, я лично проверял и пленку запасную положил. Тьфу, да что ж я с инфарктом не справлюсь что ли? А плавикс у меня есть в укладке? Хм, вроде было 600 мг. Или не было? Боже, ну что ж я за человек-то такой, все о худшем думаю. Может, и не болит живот у него вовсе, может скучно стало, как тому с позапрошлой смены, и вызвал трусливый больной, чтобы просто поговорить, как часто это бывает. Приеду - увижу. Нечего голову терзать. Последний раз обжег фильтром дымящей сигареты пальцы, бросил окурок в окно. Приехали.
Если хочешь знать куда поехал Слава Шутов и что ждет его дальше читай на ФЕЛЬДШЕР.Ру http://www.feldsher.ru/kurilka/bayka/raznye_avtory/48156/