Почему Хемингуэй так и не побывал в СССР?
Многим почитателям творчества этого известного во все мире писателя и поныне непонятно, почему для большинства его произведений таким сложным оказался путь в “самую читающую страну в мире”, почему воспитанный на русской классике и возвращающийся к ней всю жизнь, в доме которого “повсюду была старая русская проза - Толстой, Тургенев и другие” - писатель Хемингуэй, побывавший во многих странах разных континентов, так ни разу и не побывал в СССР.
Эрнест Хемингуэй вырос в семье врача в провинциальном американском городке Оук-парк, штат Иллинойс. После окончания школы в 1917 г. стал репортером местной небольшой газеты в Канзас-Сити. В 19 лет Хемингуэй очутился на итальянском фронте Первой мировой войны, был тяжело ранен. После пребывания в госпитале вернулся в Штаты, но затем вновь уехал в Европу и попал на войну (греко-турецкую 1919-1922 гг.).
В большую литературу Хемингуэй вошел во второй половине 20-х годов, когда вслед за книгой рассказов “В наше время”(1924) выходят его первый роман “Фиеста” (1926) и “Прощай, оружие!”
..Еще ранее, в 1922 году, Эрнст Хемингуэй - корреспондент ряда канадских изданий в Европе. Его первое ответственное задание связано с освещением Генуэзской конференции. Здесь он впервые увидел и услышал большевистских делегатов Г.Чичерина, М.Литвинова, сидевших рядом с лидерами капиталистического мира.
Благоприятное впечатление от его корреспонденций побудило редакторов из Торонто направить его на некоторое время в Советскую Россию. В письме к отцу, а также к редактору журнала “Поэтри” от 16 июля 1922 г. он сообщает о предстоящей поездке и называет себя штатным корреспондентом “Торонто стар” в России. Был получен загранпаспорт. Сам М.Литвинов обещал писателю, что никаких препятствий не будет. Однако по неизвестным причинам поездка не состоялась.
Тогда, в 20-е годы, зарубежная литература еще широко публиковалась в СССР. В марте 1928 г. М.Горький рекомендовал своему секретарю Крючкову для издания рассказ Хемингуэя о бродягах. В середине 30-х годов рассказы Хемингуэя публикуются в журналах “30 дней”, “За рубежом”, “Интернациональная литература”. В 1934 г. выходит сборник Хемингуэя “Смерть после полудня”, в который были включены рассказы разных лет (1925-1929). Но большинство советских критиков той поры, включая пропагандиста творчества писателя в советской стране И.Кашкина, должны были видеть в произведениях Хемингуэя, находившегося “по ту сторону”, “узкий, ограниченный, обособленный, малый мирок”.
Но американский писатель, который в целом весьма неуважительно относился к критике, высоко оценивал труды Кашкина. Прочитав статью критика “Эрнест Хемингуэй - трагедия мастерства”, автор указанных произведений напишет:
“Приятно, когда есть человек, который понимает, о чем ты пишешь. Только это мне и надо... Каким я при этом кажусь, не имеет значения”.
Примечательно, вспоминал И.Эренбург, что на вопрос, заданный в середине 30-х годов редакцией журнала “Интернациональная литература”, кто из зарубежных писателей наиболее популярен, на первом месте был назван Хемингуэй. К нему обращались и о нем писали А.Платонов, Ю.Олеша. “У нас в Союзе, - писал Ю.Олеша, - любят его и читатели и мастера литературы”.
А писатель Ю.Домбровский говорил:
“Кто открыл для меня действительно новые горизонты - это Э.Хемингуэй”.
Как-то в одном из интервью Хемингуэй говорил: “Каждый писатель должен создавать нечто такое, что имело бы непреходящую ценность, и отдавать этому все время без остатка...”
Почему же легкий на подъем Хемингуэй, всегда стремившийся все посмотреть, а затем уже писать, при большом желании увидеть Россию, не спешил туда?
Дело в том, подчеркивал он, что после переворота тебя ждет только встреча с официальной линией и “сквозь установленный заслон невозможно прорваться к подлинной истории и к людям без официального статуса”.
Надо думать, что уже тогда к Хемингуэю стали приходить сведения о разочарованиях, постигших часть зарубежных писателей, побывавших в “стране победившего социализма”, которые увидели, что советского вождя интересовал только имидж его режима за рубежом.
Самая изощренная пропаганда не могла заглушить разговоры и скрыть факты принудительного труда, существовавшего в покрывших страну исправительно-трудовых лагерях.
В письме критику Гарри Силвестру от 5 февраля 1937 г. содержится фраза: “В России у власти нечистая компания, впрочем, мне не по душе всякое такое правительство”.
Особый этап творчества Э.Хемингуэя связан был с испанскими событиями в середине 30-х годов. Его встречи с советскими людьми вызвали у писателя готовность пересмотреть написанное им ранее о возможной поездке в Россию. Его сблизили с ней Исаак Бабель (его “Конармию” Хэм высоко оценил по французским переводам). Понравились ему романы Ильфа и Петрова. Запомнилась платоновская новелла “Третий сын”.
В Испании он познакомился с Алексеем Эйснером. Дружеские отношения связывали его с Ильей Эренбургом. Из всех советских в Мадриде самое сильное впечатление оставил Михаил Кольцов: “...отнюдь не воинственного вида, почти миниатюрный - и бесстрашный в осажденном городе, мрачный умница и остроумец...”). Симпатию он испытывал к Роману Кармену, создавшему кинодокументальную “Испанскую хронику”.
В письмах к американскому критику Эдмунду Уилсону Хемингуэй напишет, что привязался к русским, которых видел под огнем и которые “великолепно себя проявили”. Он сближает их со своими любимцами из интернациональных бригад генералом Вальтером (К.Сверчевским), Лукачем (Мате Залка) и другими. За несколько дней до падения Мадрида Хемингуэй в письме к И.Кашкину писал:
“Мне очень хочется повидать вас и побывать в СССР”.
В СССР знали, что писатель работает над романом об испанских событиях. “В потоке сознания” - одного из главных хемингуэевских героев, “постоянно и драматически присутствовала Россия”. Этим героем был журналист Михаил Кольцов, изображенный писателем под именем Каркова. Эта фигура, симпатичная герою и автору, освещена как весьма неоднозначная и трагическая. Ему, советскому другу, Хемингуэй был многим обязан. Позже он напишет:
“...Он знал, что я не коммунист и никогда коммунистом не буду. Но поскольку он верил в меня как писателя, он старался показать мне, как все обстоит на самом деле, чтобы я мог точно написать об этом”.
С выходом в начале 1940 г. в США романа “По ком звонит колокол” писатель вновь лишил себя возможности поехать в Советский Союз. Читавшие тогда роман не могли не почувствовать, что от автора не укрылись сталинские методы, насаждавшиеся через Коминтерн в международном коммунистическом движении.
Подтверждением этому послужила публикация в конце того же года в газете американской компартии “Дейли уоркер” открытого письма ветеранов интернациональной бригады имени Линкольна Хемингуэю, в котором говорилось:
“Мы, участники интернациональных бригад испанской республиканской армии, убежденные в правоте того дела, за которое мы боролись, с чувством глубокого негодования осуждаем данное вами в книге “По ком звонит колокол” изображение этой борьбы...
Мы отвергаем её, как искажение подлинной картины войны в Испании, как лживое изображение американских добровольцев в Испании, как клевету на Советский Союз, на интернациональные бригады и наших руководителей, как клевету на испанский народ”. Письмо это было опубликовано и в издаваемом в СССР журнале “Интернациональная литература” (1940 г., номер 11-12). По тогдашним временам это был приговор, не подлежавший обжалованию.
Р .Орлова, автор исследования “Русская судьба Хемингуэя”, приводит любопытный факт. Несмотря на указанное письмо, переводчики Госполитиздата получили задание перевести роман. И держать это в секрете. Но прошел слух, что, прочитав в секрете переведенную рукопись романа, главный цензор Сталин изрек: “Интересно. Печатать нельзя”
Еще бы. Ведь отзвуки о проводимой им политике своеобразно преломились в романе. И автор “Колокола” оказался в числе “отступников”. Почти 15 лет, с 1940 по 1955 г., писатель и его произведения были в опале. Имя его называлось лишь для того, чтобы подчеркнуть, что он извратил смысл многих важных событий гражданской войны в Испании.
Рассказывают: несмотря на то, что рукопись была заморожена издательством, она обрела особую самиздатовскую жизнь. Те немногие, кому удалось прочитать рукопись, проникались мыслями автора, что справедливость дороже жизни.
Узнав об издании романа в США и его содержании, с протестом против его появления в русском издании выступили героиня войны с фашизмом в Испании, пламенная Пассионария - Долорес Ибаррури и печально знаменитый по Испании 1936-1939 годов посланец Коминтерна, творивший скорый суд и расправу над заподозренными в нелояльности интернационалистами, герой восстания матросов на Черном море Андре Марти.
Оба они в 1941 году работали в аппарате Коминтерна и в представительствах своих компартий при Исполкоме Коминтерна. Ссылаясь на свою осведомленность в событиях испанской войны, Ибаррури и Марти категорически оспаривали подлинность описанных событий Хемингуэем. Лидеры компартий Испании и Франции руководствовались прежде всего стремлением отстоять незапятнанным мундир, ибо были причастны к описываемым событиям.
Изданию романа в СССР Хемингуэй придавал большое значение. Он готов был и на купюры. Этим романом он должен был предстать перед читателями автором антифашистского произведения. В случае издания книги вопрос о его приезде в Советский Союз встал бы по-другому. Но ЦК КПСС наложил вето. Партийные идеологи усматривали в его произведениях несоответствие принципам социалистического реализма.
Например, в повести “Старик и море”, удостоенной Нобелевской премии, центральный партийный орган” Правда” в декабре 1952 г. писал: “Реакционная критика подняла на щит это произведение Хемингуэя, пытаясь усмотреть в нем глубокую философию”.
Смерть главного цензора не изменила отношения ревнителей коммунистической идеологии к Хемингуэю. Даже о присуждении Эрнесту Хемингуэю в 1954 г. Нобелевской премии по литературе советские читатели узнали не сразу. Изменений не последовало и после выступления Н.Хрущева с разоблачением культа личности.
Судьба крупнейшего романа Хемингуэя в СССР и в дальнейшем складывалась весьма неблагополучно. Казалось бы, после 1956 г., когда Михаил Кольцов был посмертно реабилитирован а Андре Марти, напротив, заклеймен как “отступник” от “идеалов коммунизма”, тем не менее попытка издания и даже упоминания романа на страницах ряда журналов в 1960 г. (“Нева”, “Новый мир”) встретила решительное “нет” ЦК КПСС.
Развернувшиеся вскоре события еще раз отдалили возможность приезда Хемингуэя в СССР. Он был среди тех художников слова Запада, кто выступил в поддержку гонимого в СССР поэта и писателя Бориса Пастернака. Осенью 1958 г., когда Союз советских писателей гневно осуждал члена своей организации за роман “Доктор Живаго”, за который ему была присуждена Нобелевская премия, Хемингуэй говорил: “Каждый день думаю о Пастернаке... Я подарю ему дом и сделаю все, чтобы облегчить его привыкание к жизни на Западе”.
Но он понимал, что поэт всем сердцем связан с Россией, что для такого гения, как Пастернак, решение покинуть Россию чревато тяжелыми последствиями. “Но если, - говорил Хемингуэй, - он все же приедет к нам, мы не должны его разочаровать. Я сделаю все, что в моих скромных силах, чтобы сохранить для мира этот творческий дух”.
Однако это искреннее заявление лишь затормозило издание запланированного двухтомника произведений Э.Хемингуэя в СССР. Наступившее в конце 50-х годов некоторое смягчение международной напряженности и предстоящая поездка Н.Хрущева в США породили надежду, что поездка писателя в СССР наконец-то состоится.
17 октября 1959 г. в “Литературной газете” было опубликовано письмо Э.Хемингуэя, в котором высказывалось его желание посетить Советский Союз:
“Когда срочные работы будут закончены, я с радостью приехал бы в Советский Союз и с большой радостью захватил бы с собой своего друга Антонио Ардоньеса...”
В ответном письме Хемингуэю главный редактор “Литературной газеты” С.Смирнов сообщал, в частности, что читательская общественность страны ценит его талант, его произведения и он всегда будет желанным гостем. Но по установившимся советским порядкам решение вопроса о приглашении зарубежного писателя начиналось с получения согласия ЦК партии. В ответ на направленный запрос С.Смирнова из ЦК последовал предостерегающий ответ, что Хемингуэй может отклонить официальное приглашение посетить в ближайшее время СССР. Основание: заявление писателя в одном из интервью, что он не собирается ехать в СССР, чтобы получить причитающийся ему гонорар от издания там его произведений.
А поэтому редакции “Литературной газеты” было рекомендовано ответить писателю, выразив сдержанно готовность принять его, если пожелает посетить СССР, но ответ в газете не публиковать. Чем не искреннее приглашение?!
Прошло полгода, и в отделах ЦК КПСС родились еще два документа, разумеется, с грифом “совершенно секретно”. Первый представлял проект постановления комиссии ЦК: “Признать нецелесообразным публикацию в советском журнале романа Э.Хемингуэя “По ком звонит колокол”. Содержание второго от 16 мая 1960 г. следующее: “В связи с неоднократными заявлениями Э.Хемингуэя о том, что до завершения работы над новым романом он не собирается выезжать за границу, считаем нецелесообразным рассматривать вопрос о приглашении его в СССР”.
Так и не побывал писатель Эрнест Хемингуэй в СССР. 4 июля 1961 года пришло сообщение о его трагической смерти. Он застрелился из охотничьего ружья утром 2 июля в собственном доме. Он собственной рукой поставил точку в конце своей жизни, которая была такой же трагичной и яркой, как и все написанные им романы.
Р.S.
К широкому читателю роман пришел только в 1968 году. В четырехтомном собрании сочинений Э.Хемингуэя этот роман был напечатан в третьем томе, целиком посвященном произведениям, написанным на материале гражданской войны в Испании.