Уже 30 сентября!
GŁÓWNA PREMIERA ROKU
Главная премьера года приближается с грозной неотвратимостью. Мучительное ожидание тянулось долгие месяцы, и вот осталось всего два дня. О какой премьере речь? Догадаться несложно. Всякий, кто меня знает, поймет. Кто же не знает или знает плохо, пусть прочитает упрятанное под "кат".
Угадали? Я не сомневался. Конечно же, что еще?
Чего же еще мог дожидаться тот, для кого первым осознанно просмотренным польским фильмом стал "Потоп", первым польским фильмом без перевода - "Знахарь" и кто ради "Do krwi ostatniej" прогулял уроки в девятом, кажется, классе? Новый блокбастер Ежия нашего Гофмана, да еще на такую тему, как советско-польская война.
Я уже писал когда-то, что "День Перемирия" (нынешний "Двадцатый год") родился благодаря случайно увиденному трейлеру "Варшавской битвы". Сразу же захотелось дать ответ, даром что фильма не видел. Так сказать, я Пастернака не читал, но... Но авторскую концепцию представляю себе довольно ясно - и по интервью Гофмана, и по его воззрениям на русскую историю (см. "Огнем и мечом" или "документальный" фильм об Украине), и по увиденным фрагментам, и по набору действующих лиц по лучшим рецептам XIX в., a la Мицкевич и Сенкевич (с традиционным злодеем-поляком в виде чекиста и добродетельным русским с лицом Домогарова; никакой-де, имейте в виде, русофобии). При этом нисколько не сомневаясь, что зрелище будет впечатляющим (несмотря на кошмарного Ленина).
Еще 12 ноября 2007 года мной были сделаны первые наброски романа "Двадцатый год", этакого "приквела" к "Херсонесу". (Они вошли потом в крымские эпизоды, но поскольку эпизоды эти выпали, пригодилось лишь тогдашнее название.) Причиной же их появления стала следующая заметка.
Не осталась в Польше без внимания и премьера в России блокбастера Владимира Хотиненко "1612". В польской печати утверждается, что эта киноэпопея заказана Кремлем и призвана дать идеологическое толкование новому государственному празднику России - Дню национального единства, приуроченному к годовщине изгнания польских интервентов из Москвы. Тут же появился призыв - ответить россиянам "чудом на Висле", таким же блокбастером под названием "1920", когда Польша в войне с Советской Россией спасла Европу от коммунизма. А газета "Речь Посполита" предлагает новой польской власти профинансировать съемки такого фильма и тем самым конвертировать историю в политический капитал для успешной борьбы за польское влияние: "Пусть проевропейское и пронемецкое правительство ГП выдаст деньги на фильм "1920", как Кремль выложил их на "1612".
Валерий Мастеров, собкор "МН", Варшава
Я конечно же не мог остаться равнодушным. Но продолжал работать над "Херсонесом". Потом пришел 2008-й, и мне стало не до двадцатого. Замысел эпопеи о гражданской войне надолго был забыт, пока однажды я не увидел в Ютюбе уже упомянутый трейлер. Вот он. Красивый, опять-таки несмотря на, мягко говоря, неубедительного Ленина.
Короче, идем мы с паном Ежием ноздря в ноздрю. Одна беда, ни ему ни кому другому об этом пока не узнать. Всё тот же эффект Вандербильдихи.
Однако я не унываю. Недолго осталось, бог свидетель.
Главная премьера года приближается с грозной неотвратимостью. Мучительное ожидание тянулось долгие месяцы, и вот осталось всего два дня. О какой премьере речь? Догадаться несложно. Всякий, кто меня знает, поймет. Кто же не знает или знает плохо, пусть прочитает упрятанное под "кат".
Угадали? Я не сомневался. Конечно же, что еще?
Click to viewЧего же еще мог дожидаться тот, для кого первым осознанно просмотренным польским фильмом стал "Потоп", первым польским фильмом без перевода - "Знахарь" и кто ради "Do krwi ostatniej" прогулял уроки в девятом, кажется, классе? Новый блокбастер Ежия нашего Гофмана, да еще на такую тему, как советско-польская война.
Я уже писал когда-то, что "День Перемирия" (нынешний "Двадцатый год") родился благодаря случайно увиденному трейлеру "Варшавской битвы". Сразу же захотелось дать ответ, даром что фильма не видел. Так сказать, я Пастернака не читал, но... Но авторскую концепцию представляю себе довольно ясно - и по интервью Гофмана, и по его воззрениям на русскую историю (см. "Огнем и мечом" или "документальный" фильм об Украине), и по увиденным фрагментам, и по набору действующих лиц по лучшим рецептам XIX в., a la Мицкевич и Сенкевич (с традиционным злодеем-поляком в виде чекиста и добродетельным русским с лицом Домогарова; никакой-де, имейте в виде, русофобии). При этом нисколько не сомневаясь, что зрелище будет впечатляющим (несмотря на кошмарного Ленина).
Еще 12 ноября 2007 года мной были сделаны первые наброски романа "Двадцатый год", этакого "приквела" к "Херсонесу". (Они вошли потом в крымские эпизоды, но поскольку эпизоды эти выпали, пригодилось лишь тогдашнее название.) Причиной же их появления стала следующая заметка.
Не осталась в Польше без внимания и премьера в России блокбастера Владимира Хотиненко "1612". В польской печати утверждается, что эта киноэпопея заказана Кремлем и призвана дать идеологическое толкование новому государственному празднику России - Дню национального единства, приуроченному к годовщине изгнания польских интервентов из Москвы. Тут же появился призыв - ответить россиянам "чудом на Висле", таким же блокбастером под названием "1920", когда Польша в войне с Советской Россией спасла Европу от коммунизма. А газета "Речь Посполита" предлагает новой польской власти профинансировать съемки такого фильма и тем самым конвертировать историю в политический капитал для успешной борьбы за польское влияние: "Пусть проевропейское и пронемецкое правительство ГП выдаст деньги на фильм "1920", как Кремль выложил их на "1612".
Валерий Мастеров, собкор "МН", Варшава
Я конечно же не мог остаться равнодушным. Но продолжал работать над "Херсонесом". Потом пришел 2008-й, и мне стало не до двадцатого. Замысел эпопеи о гражданской войне надолго был забыт, пока однажды я не увидел в Ютюбе уже упомянутый трейлер. Вот он. Красивый, опять-таки несмотря на, мягко говоря, неубедительного Ленина.
Короче, идем мы с паном Ежием ноздря в ноздрю. Одна беда, ни ему ни кому другому об этом пока не узнать. Всё тот же эффект Вандербильдихи.
Однако я не унываю. Недолго осталось, бог свидетель.