Чья власть, того и мова, или Подопытные дети
НЕГАТИВ
Статья, написанная осенью 2005 г. и опубликованная на сайте ГлобалРус в разделе Арабески (под названиями "Брошенные люди" и "Цветы жизни"). Досадно, но не устарела нисколько. И прославленный мною во второй части пан Чербаджи занимается, как и прежде, своими украинерскими гешефтами, и почти всем по-прежнему плевать на нашу Южную Россию. Самое интересное будет во второй части - там, где дан перевод документа (нам тогда мнилось, что кого-то это взволнует...).
Подопытные дети (1). Перспективы полной украинизации Севастополя и АРК
Сотворение новой нации
Многие из наших сограждан по сей день пребывают в уверенности, что несмотря на появление на политической карте Европы «независимой» Украины и отрыв от России целого ряда русских (в традиционном значении слова) областей, последние никогда не станут вполне «украинскими». Ведь потенциал русской культуры в Одессе или Севастополе настолько велик, а население настолько не приемлет националистической украинской идеологии, что все попытки властей провести на Юго-Востоке нового государства пресловутую украинизацию и оторвать миллионы наших соотечественников от их исторических корней обречены на провал. Однако реальное положение дел весьма далеко от идиллии.
Пример все еще русскоязычного Киева говорит о многом. Молодые люди, выросшие в условиях «независимости» и еще не научившиеся толком изъясняться на государственном языке, уже во многом являются представителями «новой нации», которую спешно строят доморощенные нациостроители. Эти юноши и девушки воспринимают как вполне нормальное то, что их родной язык не обладает статусом государственного. В своих бывших соотечественниках по другую сторону бывшей административной границы они видят некую помесь финнов и монголов. С удовольствием верят любым небылицам о старой и новой России и в то же время не верят, что их собственные предки совсем недавно называли себя русскими. Великая Отечественная война для многих из них - уже не отечественная, а сталинский террор и коллективизация - не общая трагедия всей страны, а результат стремления «российских» властей искоренить вольнолюбивый дух украинцев и прочих «узников тюрьмы народов»… По существу, выращено новое поколение, обладающее принципиально иным национальным сознанием, чем их отцы и деды. Более того, многие из этих юношей и девушек не считают родным язык, на котором говорят и думают, то есть русский. Перед нами блестящая находка нациостроителей: оказывается, для того, чтобы украинский стал родным, его совсем не обязательно знать. Столь оригинальная постановка вопроса оказывается весьма полезной при проведении переписей населения и исследований языковой ситуации.
Но что дурного, спросит кто-то, в строительстве новых наций? Почти ничего. При одном условии: если это строительство не проводится за счет другого народа. В данном случае - русского народа Новороссии и Крыма (а также Донбасса и Харьковщины). Народа, который, по мысли украинских властей, в ближайшие десятилетия должен перестать существовать как народ, влившись в новую «нацию граждан-единомышленников» и приучившись смотреть на граждан РФ и Белоруссии как на иностранцев.
Возможно, кто-то найдет, что я излишне сгущаю краски. Кто-то добавит: Киев - это одно, а Одесса и, тем более, Севастополь - совсем другое … Боюсь, однако, что при нынешнем нашем равнодушии к судьбам миллионов соотечественников положение может измениться очень скоро. Более того, оно меняется уже на протяжении тринадцати с лишним лет - и результаты изменений становятся все более очевидными.
Украинизация Крыма: внешние признаки
Я крымчанин по происхождению и часто бываю в Крыму. Но каждый новый приезд расстраивает меня все больше. Особенно приезд в Севастополь. Хотя ко многому я уже привык. Например, к гордо реющему над железнодорожным вокзалом желто-голубому прапору и размещенному на фронтоне того же здания гербу с трезубцем. К необычной форме местной милиции. К множеству надписей на чужом для жителей языке. Но процесс украинизации зашел гораздо дальше и с каждым годом становится все менее условным. И дело не в неожиданно возникшем на окраине города памятнике «кобзарю» или закладном камне монумента «Соборности Украины» (повсеместной расстановкой которых киевские власти словно бы метят неожиданно доставшуюся им в распоряжение территорию). И не в чахлых «украинских организациях» города: кучке деятелей пресловутой «Просвиты» или старичках и старушках, отрабатывающих приварок к пенсии в местном штабе Юлии Тимошенко. Дело в другом: люди постепенно привыкают к происходящему на их глазах и, даже протестуя против очередных безобразий, творимых киевской властью на Юго-Востоке, сами понемногу начинают изъясняться на жаргоне этой власти. Многие уже давно живут «в Украине». Порой кажется, что почти все. И их трудно упрекать: делается все, чтобы они в это поверили. Прием испытанный и надежный. Имя ему - программирование.
Если вы проедете по крымским шоссе, вы обнаружите, что все указатели населенных пунктов написаны по-украински - и лишь в редчайших случаях, притом шрифтом меньшего размера, продублированы по-русски. Люди старшего возраста уже несколько лет мучаются с лекарствами: инструкции к ним пишутся исключительно на государственном языке. Самый наглядный пример - реклама. В соответствии с законом она сплошь украиноязычна и потому исполняет отнюдь не экономическую функцию. Ведь никакой экономической отдачи слоганы на малопонятном для местных жителей (в том числе и для большинства тех, кого в советские времена записали в паспорте «украинцами») иметь не могут. Зато в качестве средства политического программирования она действует прекрасно. Прохожему на каждом шагу напоминают, в каком он живет государстве и какой у этого государства язык. А если он этого языка не понимает, то стало быть ленив либо необучаем. А если ему не нравится само государство, то рецепт известен: чемодан - вокзал - Россия...
Украинизируется буквально все. Вы хотите поесть севастопольского мороженого? Ради Бога, но не удивляйтесь, что надписи на обертке будут на чужом языке. Купить крымского вина? Пожалуйста, но этикетка вновь напомнят вам, что русский язык тут не в почете. Порой доходит до смешного. На дверях «Макдоналдса» написано: «Ми пишаємось, що є українською командою». В переводе на понятное для аборигенов наречие эта не очень грамотная надпись означает: «Мы гордимся тем, что мы украинская команда». Вот так-то. Хочешь работать в дешевой (хотя, по местным меркам, вовсе не дешевой) забегаловке - будь украинцем. И гордись этим.
Крымская железная дорога украинизирована давно и полностью. Это несложно, ведь крымская ветка является частью Приднепровской «залізниці» и унификация единой сети, на первый взгляд, кажется делом вполне здравым. В итоге же найти хоть пару русских надписей на вокзале и в железнодорожных кассах русского города оказывается почти невозможным делом. Спасибо хоть, что дублируются объявления по вокзальному радио. Причем русские объявления, как правило, произносятся куда увереннее, чем украинские. Правильное украинское произношение дается сотрудницам нелегко.
Строители новой нации добрались и до русского радиовещания. Принят специальный закон - и теперь даже «Русское радио» перешло на украинский. Это выглядит довольно забавно. Сначала звучит русскоязычная попса, а потом дикторы начинают тарахтеть на неродном для себя языке. Почему неродном? Потому что те, для кого украинский родной, так не акают. Тем не менее прогресс налицо. Некоторые из слушателей, звонящих на это «русское» радио уже извиняются: «Ничего, что я буду говорить по-русски?» Дикторы разрешают. Не знаю, кому как, но мне порой кажется, что таким образом людям пытаются внушить, что язык половины населения нового государства действительно является «языком блатняка и попсы». Дескать, что с вас взять, слушайте свои примитивные песенки, но при этом имейте в виду: ваше наречие не годится даже для рекламы. Она на «Русском радио» тоже украинская. В соответствии с уже упомянутым законом.
Разумеется, о полной украинизации говорить рано. Надписи на государственных учреждениях дублируются, хотя язык подавляющего большинства крымчан при этом выступает не основным, а дополнительным. Большинство магазинов все еще носят русские названия. Особенно мало ощутима украинизация там, где действуют суровые законы рынка, а государство пока вмешаться не может (хотелось бы, но уж больно накладно). Речь о книжных магазинах. Они производят впечатление последнего и самого крепкого бастиона русскости. Украиноязычных книг вы тут почти не найдете, их сюда не везут. Дело не в «саботаже», а в нерентабельности подобных завозов. Большую часть ассортимента составляют московские и питерские издания. Цены, к сожалению, выше, чем в Москве. Ничего не поделаешь, заграница.
Отчасти украинизация происходит и «естественным» путем - в силу воздействия информационной среды. Почти всеми успешно усвоено навязанное нам в девяностые годы сочетание «в Украине». Вместо «гетман» местные школьники говорят «гетьман» - так звучит это слово с телеэкрана. Вместо «гривна» говорят и пишут «гривня» - так значится на денежных купюрах. Учителя русского языка жалуются, что украинизмы проникают в синтаксис и идиоматику, а уровень грамотности школьников падает год от года.
Противостояние
А вот тот факт, что Верховный Совет Автономной Республики Крым даже по-русски теперь следует называть «Верховной Радой» вряд ли можно объяснить «естественными» причинами. Тем более что от самой автономии осталась лишь бледное тень. Это стало совершенно очевидно после того, как в качестве премьера ей был навязан «варяг» Матвиенко, никакого отношения к Крыму не имеющий. Положение Севастополя в этом смысле еще хуже. Там к подобным назначенцам давно привыкли. Выборного мэра в городе нет, есть городская государственная администрация. На закон об исправлении этого странного положения совсем недавно было наложено вето президента Ющенко. Ему объяснили, что севастопольцы еще недостаточно зрелы политически. Иначе говоря, еще недостаточно украинизированы.
Отчасти это так. И внешних признаков тоже хватает. Многие местные водители, что, впрочем, характерно для всего Крыма, демонстративно украшают кабины своих авто российскими флажками. «Пророссийские» митинги и иные мероприятия с использованием тех же флагов остаются обычной приметой городской жизни. Недовольство украинизацией и самим фактом принадлежности к чужому государству продолжает сохраняться. Хотелось бы написать: «шириться». Но как раз в этом полной уверенности нет. Тем не менее приезжих молодых людей, устроивших летом пикет перед штабом Черноморского флота, быстро поставили на место, и те, обиженные, сначала ушли на пляж, а потом и вовсе покинули город.
Фактор Черноморского флота имеет огромное значение. Не зря его присутствие в своих родных бухтах так бесит строителей новой державы. Над целым рядом административных зданий вполне официально развеваются трехцветные флаги. Флот и его учреждения, в том числе культурные, дают возможность почувствовать, что Россия не ушла из Крыма и бороться пока еще можно.
Еще один фактор противодействия украинизации - филиалы вузов РФ. Пожалуй, не стоит переоценивать роль каждого из них, но, скажем, открытие Черноморского филиала МГУ изрядно напугало наиболее оголтелых националистов. Одна из них, некая Лидия Степко, разразилась статьей, предупреждавшей власти, сколь опасным может оказаться то, что «нашим будущим историкам» будут преподавать не ту историю... Приведу пару выдержек из этого сочинения, ярко иллюстрирующего в общем-то грамотный подход украинизаторов к формированию новой нации и понимание ими того, откуда исходит угроза их планам. «А что касается журналистов, подготовленных Москвой для Украины, то это вообще можно расценивать как диверсию». Или вот такой пассаж: «А тем временем руководство так называемого Черноморского филиала МГУ организует в стенах учебного заведения публичные лекции, привлекая все более широкие круги общественности города: севастопольских старшеклассников, учителей местных школ, творческую интеллигенцию». А вот и литературные реминисценции: «В стремлении иметь в Севастополе больше высших учебных заведений «хороших и разных», преимущественно российских, сегодня наш местный истеблишмент очутился в ситуации близкой к описанной М. Булгаковым в «Роковых яйцах». (Помните, как профессор биологии Персиков, желая увеличить поголовье кур, «высидел» случайно крокодилов и змей». Концовка также весьма эффектна: «...Может, кто-нибудь видел, как охотится удав-боа?... Кое-где так оно и бывает...»
Если абстрагироваться от нелестных сравнений студентов севастопольского филиала с крокодилами и змеями, а преподавателей (или кого-то другого?) с удавом-боа, мне, признаюсь, очень хотелось бы, чтобы все было именно так. Но, похоже, влияние МГУ в Севастополе сильно преувеличено. Кто знает - возможно, на ситуацию оказали воздействие старания высоких покровителей подобных авторов и авторесс? Последние годы реализации московских программ помощи Крыму и Севастополю чинятся всяческие препятствия, финансирование филиала заметно сократилось. Уже пришлось пойти на закрытие одной кафедры. Чтобы выкрутиться, этому популярнейшему на юге вузу приходится объявлять дополнительный набор на платные места. Так что высиживать «змей и крокодилов» становится нелегко.
После последнего общения с горожанами у меня сложилось впечатление (хочется верить, ошибочное), что после выплеска эмоций в период «оранжевой революции» настала пора уныния. Среди господствующих настроений бросается в глаза чувство брошенности и подавленности. Люди говорят: Россия нас оставила, мы не знаем, что делать дальше. Другое чувство - растерянность. Ей немало способствует внесенная еще в советские времена терминологическая путаница, когда всякого, кто имел малороссийские корни, невзирая на его национальное сознание, причисляли к украинцам. Теперь эта всеобщая каша в головах позволяет вносить в некогда сплоченное восточнославянское население Крым раскол. Некоторые (пока еще немногие) местные «украинцы» готовы поддерживать новую власть как свою и спешно учат украинский язык. Другие - их гораздо больше - пребывают в смущении. Мы украинцы, говорят они, но нам это все не нравится, мы за русский язык, другого не знаем, но с другой стороны, мы все-таки украинцы, хотя и за Россию… Эта путаница оказывает воздействие и на местных «русских»: если в Крыму есть украинцы, рассуждают некоторые, так зачем же мешать им строить свою государственность и говорить на своем языке, пусть они даже пока им сами не овладели? Другие «русские», напротив, впадают в яростную украинофобию, отвергая все, что носит имя и печать украинского. Это не «великодержавный шовинизм», а наиболее доступная форма протеста.
Однако основная масса населения остается скорее наблюдателями. Недовольными, но пассивными. Времени на протесты нет - нужно работать, поднимать детей, как-то выкручиваться в нелегких экономических обстоятельствах. Людей, спокойно, сознательно и со знанием дела противодействующих украинизации, найти нелегко. Преобладает негативизм и вера (точнее неверие) в доброго царя - в ответ на призывы бороться за государственный статус родного языка часто звучит: «Какой смысл? Все равно этого никто не позволит».
Впрочем, спонтанного сопротивления хватает. Порой оно носит не очень корректные формы, но у людей не осталось выбора. Мне рассказали такую историю. В одном детском садике объявилась приезжая воспитательница. И стала общаться с детишками исключительно по-украински. И вскоре дети заговорили на государственном языке. Даже во дворе. А там были другие дети. А дети, как известно, жестоки. И жестокие дети стали смеяться и издеваться над своими говорящими не по-русски сверстниками. Об этом узнали родители (точнее, родительницы) тех детей, что подверглись осмеянию. И разобрались они не с непосредственными обидчиками, то есть другими детьми, а с непосредственной виновницей. Не знаю, уволилась она или нет, но больше над детьми никто не смеется.
А вот то, чему свидетелем был я. Сын моего домовладельца произносит за столом пару слов по-украински. «Не говори так дома, - строго говорит ему отец. - Ты русский!» Женщина возмущается тем, что в школе, где учится ее сын, количество часов на русский язык уменьшается, а количество часов на украинский постоянно растет. При этом школа называется «русской». «Я сама украинка, - добавляет она, - но наш родной язык русский!» Другая рассказывает, что прочла в учебнике истории (разумеется, истории Украины) про несколько тысяч украинских школ, якобы уничтоженных Красной Армией во время войны, и просто-напросто запретила своему сыну заниматься по такой книге. «Пусть лучше двойки получает, чем читает всякий бред!» На родительском собрании учительница истории попыталась объяснить ей, что она не права и если ее сын живет «в Украине», он должен учиться по таким учебникам. «А я им в ответ: мы не на Украине живем, а в Крыму!» Однако столь решительных матерей мало. Даже в Севастополе, не говоря об остальном Крыме и, тем более, о «настоящей» Украине. Знакомая из Днепропетровска, считающая себя украинкой, сама отдала ребенка в украинскую школу. Теперь ребенок плачет, ничего не понимает, путается в похожих словах и похожих алфавитах. Просит мать: «Говори со мной дома по-украински». А она не может, сама язык совсем недавно освоила - и лишь в объеме, необходимом для ведения бизнеса. «А зачем отдали в украинскую школу?» - спрашиваю я. «Ему здесь жить. Да и русских школ почти не осталось». Конечно, Днепропетровск, это не Крым, но примерно так рассуждают и некоторые крымчанки. И их становится все больше. Шофер микроавтобуса, везущего меня в Камышовую бухту, бросает раздраженно: «Сил уже нет. И всем на все наплевать, только языками по кухням чешут. Уж скорее бы объявили стопроцентную украинизацию! Может, хоть тогда поднимутся?» В последнем я не уверен. А вот в том, что попытки сделать украинизацию стопроцентной вскоре последуют - сомневаться не приходится.
Статья, написанная осенью 2005 г. и опубликованная на сайте ГлобалРус в разделе Арабески (под названиями "Брошенные люди" и "Цветы жизни"). Досадно, но не устарела нисколько. И прославленный мною во второй части пан Чербаджи занимается, как и прежде, своими украинерскими гешефтами, и почти всем по-прежнему плевать на нашу Южную Россию. Самое интересное будет во второй части - там, где дан перевод документа (нам тогда мнилось, что кого-то это взволнует...).
Подопытные дети (1). Перспективы полной украинизации Севастополя и АРК
Сотворение новой нации
Многие из наших сограждан по сей день пребывают в уверенности, что несмотря на появление на политической карте Европы «независимой» Украины и отрыв от России целого ряда русских (в традиционном значении слова) областей, последние никогда не станут вполне «украинскими». Ведь потенциал русской культуры в Одессе или Севастополе настолько велик, а население настолько не приемлет националистической украинской идеологии, что все попытки властей провести на Юго-Востоке нового государства пресловутую украинизацию и оторвать миллионы наших соотечественников от их исторических корней обречены на провал. Однако реальное положение дел весьма далеко от идиллии.
Пример все еще русскоязычного Киева говорит о многом. Молодые люди, выросшие в условиях «независимости» и еще не научившиеся толком изъясняться на государственном языке, уже во многом являются представителями «новой нации», которую спешно строят доморощенные нациостроители. Эти юноши и девушки воспринимают как вполне нормальное то, что их родной язык не обладает статусом государственного. В своих бывших соотечественниках по другую сторону бывшей административной границы они видят некую помесь финнов и монголов. С удовольствием верят любым небылицам о старой и новой России и в то же время не верят, что их собственные предки совсем недавно называли себя русскими. Великая Отечественная война для многих из них - уже не отечественная, а сталинский террор и коллективизация - не общая трагедия всей страны, а результат стремления «российских» властей искоренить вольнолюбивый дух украинцев и прочих «узников тюрьмы народов»… По существу, выращено новое поколение, обладающее принципиально иным национальным сознанием, чем их отцы и деды. Более того, многие из этих юношей и девушек не считают родным язык, на котором говорят и думают, то есть русский. Перед нами блестящая находка нациостроителей: оказывается, для того, чтобы украинский стал родным, его совсем не обязательно знать. Столь оригинальная постановка вопроса оказывается весьма полезной при проведении переписей населения и исследований языковой ситуации.
Но что дурного, спросит кто-то, в строительстве новых наций? Почти ничего. При одном условии: если это строительство не проводится за счет другого народа. В данном случае - русского народа Новороссии и Крыма (а также Донбасса и Харьковщины). Народа, который, по мысли украинских властей, в ближайшие десятилетия должен перестать существовать как народ, влившись в новую «нацию граждан-единомышленников» и приучившись смотреть на граждан РФ и Белоруссии как на иностранцев.
Возможно, кто-то найдет, что я излишне сгущаю краски. Кто-то добавит: Киев - это одно, а Одесса и, тем более, Севастополь - совсем другое … Боюсь, однако, что при нынешнем нашем равнодушии к судьбам миллионов соотечественников положение может измениться очень скоро. Более того, оно меняется уже на протяжении тринадцати с лишним лет - и результаты изменений становятся все более очевидными.
Украинизация Крыма: внешние признаки
Я крымчанин по происхождению и часто бываю в Крыму. Но каждый новый приезд расстраивает меня все больше. Особенно приезд в Севастополь. Хотя ко многому я уже привык. Например, к гордо реющему над железнодорожным вокзалом желто-голубому прапору и размещенному на фронтоне того же здания гербу с трезубцем. К необычной форме местной милиции. К множеству надписей на чужом для жителей языке. Но процесс украинизации зашел гораздо дальше и с каждым годом становится все менее условным. И дело не в неожиданно возникшем на окраине города памятнике «кобзарю» или закладном камне монумента «Соборности Украины» (повсеместной расстановкой которых киевские власти словно бы метят неожиданно доставшуюся им в распоряжение территорию). И не в чахлых «украинских организациях» города: кучке деятелей пресловутой «Просвиты» или старичках и старушках, отрабатывающих приварок к пенсии в местном штабе Юлии Тимошенко. Дело в другом: люди постепенно привыкают к происходящему на их глазах и, даже протестуя против очередных безобразий, творимых киевской властью на Юго-Востоке, сами понемногу начинают изъясняться на жаргоне этой власти. Многие уже давно живут «в Украине». Порой кажется, что почти все. И их трудно упрекать: делается все, чтобы они в это поверили. Прием испытанный и надежный. Имя ему - программирование.
Если вы проедете по крымским шоссе, вы обнаружите, что все указатели населенных пунктов написаны по-украински - и лишь в редчайших случаях, притом шрифтом меньшего размера, продублированы по-русски. Люди старшего возраста уже несколько лет мучаются с лекарствами: инструкции к ним пишутся исключительно на государственном языке. Самый наглядный пример - реклама. В соответствии с законом она сплошь украиноязычна и потому исполняет отнюдь не экономическую функцию. Ведь никакой экономической отдачи слоганы на малопонятном для местных жителей (в том числе и для большинства тех, кого в советские времена записали в паспорте «украинцами») иметь не могут. Зато в качестве средства политического программирования она действует прекрасно. Прохожему на каждом шагу напоминают, в каком он живет государстве и какой у этого государства язык. А если он этого языка не понимает, то стало быть ленив либо необучаем. А если ему не нравится само государство, то рецепт известен: чемодан - вокзал - Россия...
Украинизируется буквально все. Вы хотите поесть севастопольского мороженого? Ради Бога, но не удивляйтесь, что надписи на обертке будут на чужом языке. Купить крымского вина? Пожалуйста, но этикетка вновь напомнят вам, что русский язык тут не в почете. Порой доходит до смешного. На дверях «Макдоналдса» написано: «Ми пишаємось, що є українською командою». В переводе на понятное для аборигенов наречие эта не очень грамотная надпись означает: «Мы гордимся тем, что мы украинская команда». Вот так-то. Хочешь работать в дешевой (хотя, по местным меркам, вовсе не дешевой) забегаловке - будь украинцем. И гордись этим.
Крымская железная дорога украинизирована давно и полностью. Это несложно, ведь крымская ветка является частью Приднепровской «залізниці» и унификация единой сети, на первый взгляд, кажется делом вполне здравым. В итоге же найти хоть пару русских надписей на вокзале и в железнодорожных кассах русского города оказывается почти невозможным делом. Спасибо хоть, что дублируются объявления по вокзальному радио. Причем русские объявления, как правило, произносятся куда увереннее, чем украинские. Правильное украинское произношение дается сотрудницам нелегко.
Строители новой нации добрались и до русского радиовещания. Принят специальный закон - и теперь даже «Русское радио» перешло на украинский. Это выглядит довольно забавно. Сначала звучит русскоязычная попса, а потом дикторы начинают тарахтеть на неродном для себя языке. Почему неродном? Потому что те, для кого украинский родной, так не акают. Тем не менее прогресс налицо. Некоторые из слушателей, звонящих на это «русское» радио уже извиняются: «Ничего, что я буду говорить по-русски?» Дикторы разрешают. Не знаю, кому как, но мне порой кажется, что таким образом людям пытаются внушить, что язык половины населения нового государства действительно является «языком блатняка и попсы». Дескать, что с вас взять, слушайте свои примитивные песенки, но при этом имейте в виду: ваше наречие не годится даже для рекламы. Она на «Русском радио» тоже украинская. В соответствии с уже упомянутым законом.
Разумеется, о полной украинизации говорить рано. Надписи на государственных учреждениях дублируются, хотя язык подавляющего большинства крымчан при этом выступает не основным, а дополнительным. Большинство магазинов все еще носят русские названия. Особенно мало ощутима украинизация там, где действуют суровые законы рынка, а государство пока вмешаться не может (хотелось бы, но уж больно накладно). Речь о книжных магазинах. Они производят впечатление последнего и самого крепкого бастиона русскости. Украиноязычных книг вы тут почти не найдете, их сюда не везут. Дело не в «саботаже», а в нерентабельности подобных завозов. Большую часть ассортимента составляют московские и питерские издания. Цены, к сожалению, выше, чем в Москве. Ничего не поделаешь, заграница.
Отчасти украинизация происходит и «естественным» путем - в силу воздействия информационной среды. Почти всеми успешно усвоено навязанное нам в девяностые годы сочетание «в Украине». Вместо «гетман» местные школьники говорят «гетьман» - так звучит это слово с телеэкрана. Вместо «гривна» говорят и пишут «гривня» - так значится на денежных купюрах. Учителя русского языка жалуются, что украинизмы проникают в синтаксис и идиоматику, а уровень грамотности школьников падает год от года.
Противостояние
А вот тот факт, что Верховный Совет Автономной Республики Крым даже по-русски теперь следует называть «Верховной Радой» вряд ли можно объяснить «естественными» причинами. Тем более что от самой автономии осталась лишь бледное тень. Это стало совершенно очевидно после того, как в качестве премьера ей был навязан «варяг» Матвиенко, никакого отношения к Крыму не имеющий. Положение Севастополя в этом смысле еще хуже. Там к подобным назначенцам давно привыкли. Выборного мэра в городе нет, есть городская государственная администрация. На закон об исправлении этого странного положения совсем недавно было наложено вето президента Ющенко. Ему объяснили, что севастопольцы еще недостаточно зрелы политически. Иначе говоря, еще недостаточно украинизированы.
Отчасти это так. И внешних признаков тоже хватает. Многие местные водители, что, впрочем, характерно для всего Крыма, демонстративно украшают кабины своих авто российскими флажками. «Пророссийские» митинги и иные мероприятия с использованием тех же флагов остаются обычной приметой городской жизни. Недовольство украинизацией и самим фактом принадлежности к чужому государству продолжает сохраняться. Хотелось бы написать: «шириться». Но как раз в этом полной уверенности нет. Тем не менее приезжих молодых людей, устроивших летом пикет перед штабом Черноморского флота, быстро поставили на место, и те, обиженные, сначала ушли на пляж, а потом и вовсе покинули город.
Фактор Черноморского флота имеет огромное значение. Не зря его присутствие в своих родных бухтах так бесит строителей новой державы. Над целым рядом административных зданий вполне официально развеваются трехцветные флаги. Флот и его учреждения, в том числе культурные, дают возможность почувствовать, что Россия не ушла из Крыма и бороться пока еще можно.
Еще один фактор противодействия украинизации - филиалы вузов РФ. Пожалуй, не стоит переоценивать роль каждого из них, но, скажем, открытие Черноморского филиала МГУ изрядно напугало наиболее оголтелых националистов. Одна из них, некая Лидия Степко, разразилась статьей, предупреждавшей власти, сколь опасным может оказаться то, что «нашим будущим историкам» будут преподавать не ту историю... Приведу пару выдержек из этого сочинения, ярко иллюстрирующего в общем-то грамотный подход украинизаторов к формированию новой нации и понимание ими того, откуда исходит угроза их планам. «А что касается журналистов, подготовленных Москвой для Украины, то это вообще можно расценивать как диверсию». Или вот такой пассаж: «А тем временем руководство так называемого Черноморского филиала МГУ организует в стенах учебного заведения публичные лекции, привлекая все более широкие круги общественности города: севастопольских старшеклассников, учителей местных школ, творческую интеллигенцию». А вот и литературные реминисценции: «В стремлении иметь в Севастополе больше высших учебных заведений «хороших и разных», преимущественно российских, сегодня наш местный истеблишмент очутился в ситуации близкой к описанной М. Булгаковым в «Роковых яйцах». (Помните, как профессор биологии Персиков, желая увеличить поголовье кур, «высидел» случайно крокодилов и змей». Концовка также весьма эффектна: «...Может, кто-нибудь видел, как охотится удав-боа?... Кое-где так оно и бывает...»
Если абстрагироваться от нелестных сравнений студентов севастопольского филиала с крокодилами и змеями, а преподавателей (или кого-то другого?) с удавом-боа, мне, признаюсь, очень хотелось бы, чтобы все было именно так. Но, похоже, влияние МГУ в Севастополе сильно преувеличено. Кто знает - возможно, на ситуацию оказали воздействие старания высоких покровителей подобных авторов и авторесс? Последние годы реализации московских программ помощи Крыму и Севастополю чинятся всяческие препятствия, финансирование филиала заметно сократилось. Уже пришлось пойти на закрытие одной кафедры. Чтобы выкрутиться, этому популярнейшему на юге вузу приходится объявлять дополнительный набор на платные места. Так что высиживать «змей и крокодилов» становится нелегко.
После последнего общения с горожанами у меня сложилось впечатление (хочется верить, ошибочное), что после выплеска эмоций в период «оранжевой революции» настала пора уныния. Среди господствующих настроений бросается в глаза чувство брошенности и подавленности. Люди говорят: Россия нас оставила, мы не знаем, что делать дальше. Другое чувство - растерянность. Ей немало способствует внесенная еще в советские времена терминологическая путаница, когда всякого, кто имел малороссийские корни, невзирая на его национальное сознание, причисляли к украинцам. Теперь эта всеобщая каша в головах позволяет вносить в некогда сплоченное восточнославянское население Крым раскол. Некоторые (пока еще немногие) местные «украинцы» готовы поддерживать новую власть как свою и спешно учат украинский язык. Другие - их гораздо больше - пребывают в смущении. Мы украинцы, говорят они, но нам это все не нравится, мы за русский язык, другого не знаем, но с другой стороны, мы все-таки украинцы, хотя и за Россию… Эта путаница оказывает воздействие и на местных «русских»: если в Крыму есть украинцы, рассуждают некоторые, так зачем же мешать им строить свою государственность и говорить на своем языке, пусть они даже пока им сами не овладели? Другие «русские», напротив, впадают в яростную украинофобию, отвергая все, что носит имя и печать украинского. Это не «великодержавный шовинизм», а наиболее доступная форма протеста.
Однако основная масса населения остается скорее наблюдателями. Недовольными, но пассивными. Времени на протесты нет - нужно работать, поднимать детей, как-то выкручиваться в нелегких экономических обстоятельствах. Людей, спокойно, сознательно и со знанием дела противодействующих украинизации, найти нелегко. Преобладает негативизм и вера (точнее неверие) в доброго царя - в ответ на призывы бороться за государственный статус родного языка часто звучит: «Какой смысл? Все равно этого никто не позволит».
Впрочем, спонтанного сопротивления хватает. Порой оно носит не очень корректные формы, но у людей не осталось выбора. Мне рассказали такую историю. В одном детском садике объявилась приезжая воспитательница. И стала общаться с детишками исключительно по-украински. И вскоре дети заговорили на государственном языке. Даже во дворе. А там были другие дети. А дети, как известно, жестоки. И жестокие дети стали смеяться и издеваться над своими говорящими не по-русски сверстниками. Об этом узнали родители (точнее, родительницы) тех детей, что подверглись осмеянию. И разобрались они не с непосредственными обидчиками, то есть другими детьми, а с непосредственной виновницей. Не знаю, уволилась она или нет, но больше над детьми никто не смеется.
А вот то, чему свидетелем был я. Сын моего домовладельца произносит за столом пару слов по-украински. «Не говори так дома, - строго говорит ему отец. - Ты русский!» Женщина возмущается тем, что в школе, где учится ее сын, количество часов на русский язык уменьшается, а количество часов на украинский постоянно растет. При этом школа называется «русской». «Я сама украинка, - добавляет она, - но наш родной язык русский!» Другая рассказывает, что прочла в учебнике истории (разумеется, истории Украины) про несколько тысяч украинских школ, якобы уничтоженных Красной Армией во время войны, и просто-напросто запретила своему сыну заниматься по такой книге. «Пусть лучше двойки получает, чем читает всякий бред!» На родительском собрании учительница истории попыталась объяснить ей, что она не права и если ее сын живет «в Украине», он должен учиться по таким учебникам. «А я им в ответ: мы не на Украине живем, а в Крыму!» Однако столь решительных матерей мало. Даже в Севастополе, не говоря об остальном Крыме и, тем более, о «настоящей» Украине. Знакомая из Днепропетровска, считающая себя украинкой, сама отдала ребенка в украинскую школу. Теперь ребенок плачет, ничего не понимает, путается в похожих словах и похожих алфавитах. Просит мать: «Говори со мной дома по-украински». А она не может, сама язык совсем недавно освоила - и лишь в объеме, необходимом для ведения бизнеса. «А зачем отдали в украинскую школу?» - спрашиваю я. «Ему здесь жить. Да и русских школ почти не осталось». Конечно, Днепропетровск, это не Крым, но примерно так рассуждают и некоторые крымчанки. И их становится все больше. Шофер микроавтобуса, везущего меня в Камышовую бухту, бросает раздраженно: «Сил уже нет. И всем на все наплевать, только языками по кухням чешут. Уж скорее бы объявили стопроцентную украинизацию! Может, хоть тогда поднимутся?» В последнем я не уверен. А вот в том, что попытки сделать украинизацию стопроцентной вскоре последуют - сомневаться не приходится.