Покровский собор ММО. Фрески М.В.Нестерова
Перед несколькими фотографиями росписей М.В.Нестерова в алтаре Покровского собора Марфо-Мариинской обители, хотелось бы поместить небольшой очерк посвященный работе Нестерова в качестве церковного живописца.
"Началось служение художника в качестве иконописца в стенах Владимирского собора в Киеве. Работа над созданием Владимирского собора и его росписей была значительным явлением в национальной истории. Владимирский собор задумывался как памятник прославления Православия. Предстояло не только «сложить живописную эпопею» в честь св. Князя Владимира, но и создать целый пантеон подвижников Веры, русской культуры и истории. Здесь были князья - защитники Руси от половцев, татар и немцев - Андрей Боголюбский, Михаил Черниговский, св. Александр Невский, подвижники православного просвещения - св. Нестор Летописец, иконописец Алипий и другие. Русские христианские образы соединялись с общечеловеческими.
Многие художники привлекались к работе в соборе, но не все эскизы росписей были приняты комиссией, во главе которой стоял император Александр III (так, например, были отвергнуты эскизы росписей храма художника Врубеля).
Нестеров с радостью принял предложение работать во Владимирском соборе рядом с художником Васнецовым. Его заинтересовала сложная задача создания «большого национального стиля»: «Там мечта живет о «русском Ренессансе», о возрождении давно забытого дивного искусства «Дионисиев», «Андреев Рублевых». Эта мечта и позвала Нестерова в Киев.
Нестерову нравился реализм и историзм Васнецова, о его святых он говорил с восхищением: «Вот как живые стоят», «Все они переносят зрителя в далекое прошлое, дают возможность представить себе целые народы, их обычаи и характеры».
Св. блгв. князь Александр Невский. Абастумани, 1894-1897 гг. М.Нестеров.
Пленяла его и декоративная красота храма. Испытав обольщение религиозными росписями Васнецова, Нестеров на первых порах начинает подражать им, но затем спохватывается и находит свой собственный язык. Помогает ему в этом поездка в Италию, совершенная ради изучения византийского искусства.
По сравнению с росписями Васнецова, полными в изображениях святых энергии и мужества, нестеровские более лиричны.
В создании образов святых Нестеров использует живые модели. Так, своей творческой удачей сам художник считает образ св. Варвары, написанный по эскизу с дочери руководителя работ во Владимирском соборе Андрея Прахова. Во внешности этой некрасивой, но обаятельной девушки художник увидел и передал в этюде порыв к идеальному и возвышенному. Однако святая Варвара не была принята церковным советом. Сходство святой с прообразом было так велико, что одна из высокопоставленных киевских дам выразила нежелание «молиться на Лелю Прахову». Художник, тяжело переживая неудачу, переписал лик святой.
Свойственная Нестерову конкретность видения зачастую вступала в противоречие с желанием изобразить не столько реальный образ, сколько представление о нем, некую отвлеченную идею духовной жизни того или иного человека. Может быть, поэтому у Нестерова столь часто условность иконописи сочеталась с натуралистическими деталями, что было не в пользу образа. Однако приобретенный опыт росписей Владимирского собора позволил Нестерову в дальнейшем избегать многих просчетов.
Последующие работы художника наполняются декоративной стилизацией форм и линий, пышным нарядным стилизованным орнаментом. Наиболее полно это выразилось в росписях храма св. Александра Невского в Абастумани в Грузии. Заказчик работы - наследник русского престола цесаревич Георгий одобрил эскизы Нестерова и выразил пожелание, чтобы художник познакомился с образцами росписей в знаменитых храмах Кавказа. Нестеров изучил фрески и мозаики Гелатского монастыря, храма в Мухете, Сафарского монастыря, Сионского собора в Тифлисе - все произвело на него сильное впечатление. Удивительный эффект нежного сияния красок, подсмотренный в храме селения Зарзма, Нестеров попытался передать в своих росписях. «Перед нами предстояло чудо не только архитектуры, но и живописи. Храм весь был покрыт фресками. Они сияли, переливались самоцветными камнями, то синими, то розовыми или янтарными», - так вспоминал художник о росписях в этой церкви.
Более значительными, по признанию самого художника, представлялись ему монументальные росписи в церкви Марфо-Мариинской обители в Москве, построенной архитектором Щусевым по заказу Великой Княгини Елизаветы Федоровны. Архитектор построил церковь Покрова в стиле старой новгородско-псковской архитектуры.
Нестеров не захотел стилизовать свои росписи под древние новгородские фрески, хотя они тогда только что были расчищены от старых записей и вызвали восторг художников своей монументальной мощью. Только в образах, выполненных для иконостаса, он использовал лаконизм линий и обобщенность силуэтов церковных первоисточников. Основные же росписи он выполнял, опираясь на конкретные зрительные впечатления. Многие подготовительные этюды для росписи храма были написаны в Италии, на Капри. Отсюда импрессионистская многоцветность росписей, преобладание синих и лиловых оттенков, что для церковных росписей было ново и необычно.
Замысел великой княгини нашел искренний и глубокий отклик в душе великого русского живописца.
«Община во имя Марии и Марфы и храм во имя Покрова при ней воздвигаются на личные средства великой княгини. И это - дело ее души. Вся затея, с обеспечением на вечные времена, обойдется недешево, а потому на "художество” ассигнована сравнительно сумма небольшая, а так как моя давнишняя мечта - оставить в Москве после себя что-либо цельное, то я, невзирая на скромность ассигновки, дело принял (к искреннему удовольствию великой княгини). А приняв его, естественно, и отдался этому делу всецело», - писал М.В. Нестеров А.А. Турыгину.
Кисти Нестерова принадлежали образа иконостаса и царских врат, а также фрески, среди которых особое место занимает композиция «Путь ко Христу», размещенная над западной аркой трапезной. По существу, это художественное отражение ключевой евангельской темы - жертвенного служения как пути, ведущего к Богу. «Я предложил написать нечто сродное "Святой Руси”: сестры общины Марфы и Марии в их белых костюмах ведут, указывают людям Христа, являющегося этим людям в их печалях и болезнях душевных и телесных, среди светлой, весенней природы. Люди эти не есть только «люди русские» ни по образу, ни по костюмам… (такова идея общины - евангельская, общечеловеческая)», - писал Нестеров позднее, рассказывая об истории создания росписи. По его же эскизу была создана мозаичная икона Спаса Нерукотворного, помещенная в нише над входными дверями на западном фасаде церковного здания.
В 1909-м, когда вдруг оказалось, что его главная работа в Марфо-Мариинской обители "Путь ко Христу" пропала (грунтовку сделали халтурно и краски запузырились - уж разозлил беса, так разозлил!), он принял решение переписать эту свою огромную картину заново, на медной доске… А ведь как трудно переделывать то, во что уже вложена душа! Сложно, да возможно; Нестеров записал: Перед тем, как приступить вторично к краскам, я попросил отца Митрофана отслужить молебен. На нём была и Великая княгиня…
Отец Митрофан - духовник Марфо-Мариинской обители, в будущем св. исповедник Сергий (Сребрянский). Отслужили молебен - и с Богом на леса!
В росписи Покровской церкви великому Нестерову помогал 19-летний юноша, уроженец Палеха и выпускник тамошней иконописной школы, Павел Корин. Именно этому талантливому мастеру пять лет спустя Елизавета Федоровна доверила роспись крипты Покровской церкви.
В какой-то момент художник предается унынию. «Все более и более приходил я к убеждению, что стены храмов мне не подвластны. Свойственное мне, быть может, пантеистическое религиозное ощущение на стенах храмов, более того, в образах иконостасов для меня неосуществимо…». Самооценка Нестеровым собственной церковной живописи представляется нам слишком суровой. Художнику удалось внести в нее и новое, поэтическое мироощущение, и новый стиль, новые краски.
Но Нестеров был не монументалистом по характеру своего дарования, а лириком. Поэтому даже на стенах церкви он стремился создать станковую картину, а монументальная церковная живопись требует фрески. Приступая к работе над росписями в Марфо-Мариинской обители, Нестеров вновь обращается к картинным приемам изображения. Композиция картины - росписи на стене трапезной обители - созревает в живых наблюдениях около Троице-Сергиевой Лавры. Она должна была стать выражением сокровенных нестеровских мыслей. Нестеров так описывал замысел: «Затея была такова: среди весеннего пейзажа с большим озером, с далями, полями и далекими лесами, так к вечеру, после дождя, движется толпа навстречу идущему Христу Спасителю. Обительские сестры помогают тому, кто слабее - детям, раненому воину и другим - приблизиться ко Христу…». В центре полуовальной композиции изображена крестьянская девочка в синем платьице с белым фартуком, по-детски внимательно смотрящая на Христа, к которому ее как бы подводит сестра общины. Этот мотив, точно подкрепляющий слова, написанные перед алтарем: «Будьте чисты сердцем» - найдет продолжение в последующих работах художника. Но это будут картины.
Решение отказаться от церковной живописи, медленно созревавшее в недрах критического самосознания художника, было предопределено. После Марфо-Мариинской обители Нестеров более не берет церковных заказов. Талант художника, посланный ему от Бога, раскрылся во всей полноте в последующих произведениях - картинах художника, прославляющих Святую Русь".
Е.Савкина
