До свидания, дорогая редакция
Не написать этого я не могу. Я провела прошлый год, работая в жуткой редакции. Уж не знаю, как проект, который так хорошо начинался, можно было «убить» ровно за два года. Декабрьская редакционная вечеринка была похожа на день рождения в хосписе, а когда я читала новогодний номер, на глаза наворачивались слезы. И, увы, это были не слезы радости. Качество материалов "не очень", но их авторов можно простить, зная, в каких условиях они работают.
Ничто так не выматывает сотрудников, как некомпетентность руководства. А творческих людей это выматывает куда больше. Потому что, сколько бы тебе ни говорили о том, что «ты журналист, ты не должен думать» (а теперь качественнно представьте себе этот парадокс, дорогие коллеги! ;)), ты все равно пропускаешь через себя каждый материал, каждую историю, за которую берешься. Все равно стремишься все обдумать, пережить и написать текст, который не только "поднимет проблему", но и принесет реальную пользу.
Вместо этого тебе дают указания - как "выстроить статью", часто не понимая даже половины фактов, на которых основывается повествование. А порой даже требуют "уважить" в материале ту сторону судебного разбирательства, которая предлагает деньги. И ты, вместо того, чтобы работать, ломаешь голову над тем, как избавиться от "архиважной" редакционной миссии. И даже если руководство снимает поставленную задачу, ощущение от происходящего уже не то. Силы растрачены, и появляется сомнение - а нужно ли кому-то то, что я изначально хотела сделать, для чего у меня есть силы, желание, энтузиазм?
Благо, я давно работаю, и у меня на этот вопрос есть четкий ответ. Но если бы это была моя первая редакция, все было бы гораздо хуже. Я люблю газетную журналистику за то, что могу выразить свое мнение, проанализировать ситуацию, предложить из нее выход. Несмотря на то, что темы, на которые я пишу без малого 15 лет - страшные. Они пугают либо сразу, когда читаешь, либо потом - когда начинаешь обдумывать. И обращаться с такой информацией нужно очень осторожно. Но такие тонкие материи моему бывшему редактору были не близки.
Уверена, что если бы она узнала, как я на самом деле отношусь к работе, то посчитала бы это глупым, излишним и где-то даже опасным. Потому что я действительно переживаю, когда за изнасилование маленького мальчика и за пытки в полиции дают условное лишение свободы. Я действительно злюсь, когда судья тупо игнорирует требования закона, и когда кучка людей насаждает в стране правовой беспредел. Я, и правда, неравнодушна к законам и, особенно, к их соблюдению. Я люблю право, потому что оно все ставит на свои места и приносит много пользы, если его правильно применять. И я всегда буду на стороне закона, что бы, и с кем бы ни происходило.
И, да, у меня, как у журналиста и юриста, несколько атрофировано чувство опасности и сострадания. Я ходила по коридорам почти всех тюрем этой страны, ездила в полицейские рейды и видела много мертвых людей. Я осознанно смеюсь с черного юмора и ловлю кайф от классно собранных доказательств по уголовному делу, каким бы страшным оно ни было. Я полжизни пыталась понять, что в голове у преступников, и мне это действительно было интересно. Но даже я хочу спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. И могу сделать кое-что для того, чтобы так же себя чувствовали люди, которые читают мои материалы. Я хочу приносить им пользу. А не писать «страшилки» и замешанные на политике юридические статьи. Потому что и то, и другое вызывает у читателей только недоумение, панику и желание бежать из страны, где все это происходит.
Здесь надо сказать о жадности, превалирующей над здравым смыслом. Я работала в стопроцентно дотированной газете, редактор которой всеми правдами и неправдами пыталась снизить сотрудникам первоначально оговоренную зарплату. Лично я после прошлых зимних праздников вернулась в редакцию «внештатником, который не должен рассчитывать на отпускные», хотя до сих пор получала совершенно определенную зарплату. Тогда я отстояла свои права, и заключила другой договор. Но ненадолго. Ровно через полгода, после летнего отпуска, я узнала, что объем моей работы в газете сократился вдвое. Раз нельзя уменьшить стоимость, уменьшим объемы - так решила моя редактор, человек с уникальными менеджерскими способностями. Эх, добавить бы к ним чуть здравого смысла и способности минимально просчитывать ситуацию - цены б им не было! Коллеги шушукались, что я уйду, и редактор даже не сообщила мне новость лично. Об этом объявила ее заместитель, на планерке, куда глава редакции просто не пришла. Все, абсолютно все в тот раз почувствовали свою минимальную значимость для редакции. Но что делать - таков был план экономии денег.
Еще в прошлом сентябре было ясно, что все плохо закончится. Когда редактор пришла в университет, где я преподаю на факультете журналистики, и ни один из 63 студентов после ее выступления, полного самолюбования, пафоса и неуважения к присутствующим, не пришел к нам в редакцию на практику. Это был первый такой год - обычно от первокурсников-практикантов не было отбоя. А преподаю я в университете с 2004 года. Такой «качественный» был звоночек. В тот же год из редакции, шокированные отношением к себе, ушли еще несколько достойных коллег. Не скажу, что те, кто остались, иные, просто у них больше терпения, нервов и пессимизма в отношении другой работы.
Но все те, кто ушли, успешно работают. В том числе и я. Бессмысленно терпеть такое отношение к себе. Нельзя пускать в свою работу то, что ставит ее под сомнение. Я ушла туда, где мне никто не помешает делать то, что я люблю. До свидания, дорогая редакция.