Андрей
Мой сын - как флюгер.
Его качает и швыряет из подонковского подполья, где метафизически живет его лучший друг, к подлинному вдохновенью.
В подполье - «заброшка», кладбище, монстры и «зомбакИ», компьютерные игры, «я в бога не верю, я ведь современный», пивко и сигареты (как образ, милые бабушки). Семилетний мальчик, который уже «занимался сексом» («Мама, а что это значит? Ваня сказал, что он занимался сексом с Алиной»), блатные песенки и что-то с притягательным душком тайны, под названием «героин».
Впрочем, и здесь есть место для творчества.
- Мы с Ваней организуем группу и будем, такие, петь песни, распевать на всю школу. Только Екатерину Викторовну (учительницу - В.Н.) не позовем.
- Почему не позовете?
- Да ей не нравятся эти песни.
- Ок. А мне споешь?
- Нет. И тебе не спою.
На каникулах Саша приглашает Ваню, с которым он не успел еще познакомиться, кататься с горки - чтобы Андрею и Джорджу было веселее. Андрей заходится от восторга.
На горке диалог двух друзей - это почти наполовину стыдливые замечания, громкие и отчаянные, которые наш сын выкрикивает приятелю. «Ваня!! Не матерись! Это плохое слово, его нельзя говорить!». Еще чуть-чуть - и он устанет останавливать его, заговорив на том же языке.
Саша спрашивает Ваню: «Ты читаешь?». «Нет, - отвечает. - В компьютере только, когда какие-то слова вижу».
Начинаем понимать, почему чтение так девольвировалось. «Мама, ну это же рекомендация! Нам не задавали читать по 30 минут в день, вообще не задавали! Это необязательно! Это просто рекомендация!» - едва ли не плаксивым тоном реагирует на мои напоминания о ежедневном чтении.
Что-то тлеет на дне сознания ученика 1 «В» класса. Угарный дымок поднимается выше, дурманит голову. И вот уже голос родителей все тише, не в силах соревноваться с неуемным перевозбужденным хохотом двух семилетних мальчишек, жадно мечтающих о взрослой жизни и ее искусах.
Придя в воскресную школу, преображается. Спрашивает одноклассницу (в обычной школе и в воскресной):
- Настя, ты читаешь?
- Читаю.
- Я тоже читаю. А ты что читаешь?
- …
Не успевают договорить, громко входит учитель.
***
Еще книги, которые он не устает придумывать. Пишет, торопясь успеть к 8 марта. Сказки. Повести.
И, конечно, много рисует.
Рисует со мною вместе северное сияние. Джордж ревнует и ставит жирную черную кляксу прямо на сиренево-изумрудный всполох. Тогда мы решаем, что это будет пингвин, который всегда мечтал научиться летать.
- А сейчас я нарисую натюрморт. - Андрей приступает к новому экзерсису. Набросав акварелью фрукты, рыбу и бутылку вина («А тут бутылка вина…Или чего там, водки?» - «Вино. Оно здесь уместнее»), он просит:
- А нельзя ли сфотографировать мой натюрморт и отправить его Галине Юрьевне?
Галина Юрьевна - это наш экскурсовод в Третьяковке.
- Давай лучше захватим твои работы в субботу с собой и покажем ей оригиналы?
Соглашается.
***
Его захватывает математика. Он может сидеть долго и писать ряды чисел с замысловатой, не напрямик арифметической последовательностью. Пребывая в пространстве абстракций. Конструируя идеальный мир.
Где-то здесь же - программирование и компьютерная анимация.
Быстро учит стихи. Но, если приходится декламировать, - делает это нехотя, без настроения. Без интонаций.
Впрочем, не так с «Кошкиным домом», который мы не один вечер читали всей семьей по ролям. Джоша долго и яростно защищал нежность и жалостливость в актерской игре:
- Ну Андрей!!! Ну почему ты так грубо поешь! Нужно не так, нужно нежно петь, как котята!
И вступает тоненьким голоском: «Тётя-тётя кооошкаа, выгляни в окооошкооо, есть хотят котяааатааа, ты живешь богааатоо!» . Потом вздохнет и добавит:
- Бедные котята! Родители у них умерли. Они сидят и в окошко смотрят. Жмутся друг к другу, чтоб теплее стало!
А Андрей хип-хопит и битбоксит. И вот уже у нас почти что версус-батл.
- Так петь тоже можно, - вступаюсь я. - Андрей придумал новую интонацию. Ты пой со своей, а Андрей пусть освежит прочтение. Или, пропение.
***
Мне всегда хотелось его нарисовать. «Акварельный мальчик», - называю его про себя.
Я мечтала о том, что, если бы могла, я бы уловила где-то в адгезии бумаги, воды и краски неброскую дымку его младенчества, хрупкий оттенок морозного румянца и цвет густых, темнеющих с каждым детским годом пепельных волос.
Когда я взяла наконец-то бумагу и карандаш и начала выводить контуры лица, Джоша, понаблюдав за нами, минут десять вполне дружелюбно покружив вокруг нас, приблизился внезапно и бескомпромиссно почеркал своим затупившимся карандашом мой рисунок. Потом отвернулся и по-наполеоновски скрестил руки на груди. Я остановилась, резко отложила рисунок и вышла из комнаты. Андрей сказал тогда:
- Мама, я исправлю.
И начал стирать следы гошиной ревнивой атаки, а потом продолжать мою работу, нарисовав, как мог, автопортрет. Не из-за тщеславия, но потому что хотел восстановить то, что я создавала, и что разрушил брат. Помочь мне и утешить.
У него есть тонкий талант улавливать нюансированные токи грусти из атмосферы и замыкать их на себе.
Мне очень хочется путешествовать с ним. Ездить в музеи, планетарии и зоопарки, ходить в гости и в театр, угощая в антракте пирожными. Позволять снимать пенку с моего капучино. Разговаривать с ним и рисовать. Ставить пьесы и кататься с горки. Читать и сочинять стихи. Конструировать и смотреть фильмы про Марианскую впадину и Бермудский треугольник.
Я скучаю по нашей поездке в Питер и Стокгольм, и все хочу о ней рассказать, но, как только начинаю писать, ...
Мне по-прежнему хочется его рисовать. Может быть, я смогу уловить то, что сейчас так и норовит ускользнуть, как тень, или как свет. Или как светотень.
Может быть, кисточкой я дотянусь до его взрослеющей души.
#дети #сын #первоклассник #взросление #писатель #художник #мойсынандрей #Джордж #светотени
