День Пэ
Сначала, ещё на рассвете, мимо поста проедут столичные чиновники.
Кавалькадой дорогих машин.
С водителями, детьми, любовницами, детьми любовниц, секретарями, семьями секретарей, охраной, поварами и прислугой.
С небольшими колоннами следующих за легковушками грузовиков.
Пятый, седьмой, десятый.
Таможенники переглянутся и кивнут. И позвонят жёнам, братьям, тёщам и семьям бывших коллег.
И скажут, что пора.
Родственники, знакомые и друзья появятся уже к обеду, в общем потоке, в медленно ползущей мимо поста массе.
Таможенники, увидев знакомое лицо, улыбнутся и перекинутся парой слов. И махнут рукой.
Туда.
Счастливого пути.
И пойдут дальше брать и пропускать, брать и пропускать, брать и пропускать.
Не особо споря о даваемом, чтобы не вызвать возмущение у народа. Но и не без угрозы, чтобы не остаться в дураках.
Складывая прямо здесь. На виду. Относить будет уже некогда.
Впрочем, кого это будет волновать. Главное -- не задерживать очередь. Таксу люди сами передадут от поста в хвост. Тем, кто только подъехал. И сами проверят, чтобы у стоящих впереди всё было готово.
Чтобы сразу и чётко. Чтобы движение не застопорилось.
Не дай бог, не успеть.
К полуночи поток начнёт спадать.
Уставшие, небритые и недоспавшие таможенники переглянутся и решат, что хватит.
И займутся собственными приготовлениями. Утрамбовывая наличку в мешки. Выбрасывая тяжёлое и большое. Вынимая из конфискованных грузовиков то, что конфисковали ранее, и забивая тем, что конфисковали потом.
Потом, когда поток совсем спадёт до единичных машин. Уже старых, разбитых колымаг, с которых нечего взять. Но и не взять нельзя, потому что надо взять.
Когда поток совсем спадёт, таможенники начнут уезжать.
На ходу правя бумаги: на той стороне должны принять всех, но лучше не рисковать. Потому что там тоже свои, а, значит, тоже берут.
И уезжая, медленно и степенно, по одному, они будут махать рукой тем, кто ещё стоит. И с сожалением провожать родной пост, с которым связано так много. В котором так много осталось лежать.
Теперь уже навсегда.
Последним, подогнав Мерседес прямо к двери, уже на рассвете, по ступенькам поднимется сам начальник таможни.
Он положит ключи на стойку, зачеркнёт своё имя и распишется в журнале смен, ещё раз обведёт взглядом сваленные горой под потолок ящики и коробки.
Потом подойдёт к двери, небрежно, ногой, припрёт её в распахнутом состоянии банковской пачкой с бесполезными уже тысячными -- кто их теперь будет менять? --, повернётся назад, ещё раз всё оглядит, зачем-то перекрестится и поклонится в пояс, выпрямится, застынет на секунду, а потом глубоко и печально вздохнёт.
И выключит свет.
[ Project: War_202202_NsF_Psy RU DW ]: Черновик краткого учебника новейшей истории / / 2022-03-19 (Список основных постов на тему разбора психологии войны 2022-02)
Кавалькадой дорогих машин.
С водителями, детьми, любовницами, детьми любовниц, секретарями, семьями секретарей, охраной, поварами и прислугой.
С небольшими колоннами следующих за легковушками грузовиков.
Пятый, седьмой, десятый.
Таможенники переглянутся и кивнут. И позвонят жёнам, братьям, тёщам и семьям бывших коллег.
И скажут, что пора.
Родственники, знакомые и друзья появятся уже к обеду, в общем потоке, в медленно ползущей мимо поста массе.
Таможенники, увидев знакомое лицо, улыбнутся и перекинутся парой слов. И махнут рукой.
Туда.
Счастливого пути.
И пойдут дальше брать и пропускать, брать и пропускать, брать и пропускать.
Не особо споря о даваемом, чтобы не вызвать возмущение у народа. Но и не без угрозы, чтобы не остаться в дураках.
Складывая прямо здесь. На виду. Относить будет уже некогда.
Впрочем, кого это будет волновать. Главное -- не задерживать очередь. Таксу люди сами передадут от поста в хвост. Тем, кто только подъехал. И сами проверят, чтобы у стоящих впереди всё было готово.
Чтобы сразу и чётко. Чтобы движение не застопорилось.
Не дай бог, не успеть.
К полуночи поток начнёт спадать.
Уставшие, небритые и недоспавшие таможенники переглянутся и решат, что хватит.
И займутся собственными приготовлениями. Утрамбовывая наличку в мешки. Выбрасывая тяжёлое и большое. Вынимая из конфискованных грузовиков то, что конфисковали ранее, и забивая тем, что конфисковали потом.
Потом, когда поток совсем спадёт до единичных машин. Уже старых, разбитых колымаг, с которых нечего взять. Но и не взять нельзя, потому что надо взять.
Когда поток совсем спадёт, таможенники начнут уезжать.
На ходу правя бумаги: на той стороне должны принять всех, но лучше не рисковать. Потому что там тоже свои, а, значит, тоже берут.
И уезжая, медленно и степенно, по одному, они будут махать рукой тем, кто ещё стоит. И с сожалением провожать родной пост, с которым связано так много. В котором так много осталось лежать.
Теперь уже навсегда.
Последним, подогнав Мерседес прямо к двери, уже на рассвете, по ступенькам поднимется сам начальник таможни.
Он положит ключи на стойку, зачеркнёт своё имя и распишется в журнале смен, ещё раз обведёт взглядом сваленные горой под потолок ящики и коробки.
Потом подойдёт к двери, небрежно, ногой, припрёт её в распахнутом состоянии банковской пачкой с бесполезными уже тысячными -- кто их теперь будет менять? --, повернётся назад, ещё раз всё оглядит, зачем-то перекрестится и поклонится в пояс, выпрямится, застынет на секунду, а потом глубоко и печально вздохнёт.
И выключит свет.
[ Project: War_202202_NsF_Psy RU DW ]: Черновик краткого учебника новейшей истории / / 2022-03-19 (Список основных постов на тему разбора психологии войны 2022-02)