Aug 16, 2012 13:03
События последнего года в России, на мой взгляд, выявили очень серьёзную проблему для поколения, к которому принадлежу я и большинство близких мне людей: робкая попытка выхода если не на политическую, то хотя бы на публичную сцену выявила крайнюю узость пространства для какого бы то ни было самопозиционирования. Изначально ценностный и этический (то есть в плане идеального) запрос по отношению к власти и, в этом смысле, к самим себе, впервые вызвавший чувство общности, быстро сменился такой же этической растерянностью. Как только возникла необходимость проговаривания содержательной части собственной позиции, мгновенно обнаружился крайний дефицит всех дискурсов о власти, доступных для мобилизации в условном пространстве "русской культуре". Из этой же серии стихийная реактуализация в онлайне и оффлайне темы "интеллигенции", "народа" и т.д. Каждому из этих дискурсов присущ свой "проклятый" вопрос (отношение к Сталину, революции, войне, Чечне, ментам, мигрантам, исламу, православию и т.п.), неразрешимый (по теореме Гёделя) в их замкнутых терминологических мирах, и влекомый в их обозе как призрак отчаяния от неизбежного этического же тупика. Так неровное чувство ликования сменяется тоской от чувства невысказанности той "правды", ради которой живешь. Причем, очевидно, что эта ситуация отнюдь не уникальна: Лакан говорил, что язык способен язык способен лишь "полу-говорить" (mi-dire) правду.
Еще одной опасность исходит от попыток сказать сразу всю правду, вписать ее в миф, метафору, формулу, флаг; свести, таким образом, антиномичность дискурса к любованию стройной единичностью буквы.
Думаю, что единственный путь духовного исхода от обглоданных яблок интеллектуализма сегодня в поэзии (и шире поэтике), возвращающей метафоре ее неустранимую многозначность, а субъекту - его несводимую аморальность.