Пятиминутка важности Федеративной Конституции
Несколько давняя, но всё ещё актуальная новость:
https://www.google.com/amp/s/www.interfax.ru/amp/693448
Помните, там было что-то про запрет цензуры, свободу волеизъявления и прессы? Ну помните? И забудьте.
Причём дело даже не в самой глупости и необъяснимой сути формулировок, возникающими противоречиями между между всё множащимися определениями императивного законодательства (требующего особой кодификации), но и в том, что с диффамацией, компрометацией органов и представителей органов власти государства РФ (а чего ещё ради вносятся подобные поправки), блестяще справляются официально зарегистрированные в РФ СМИ, а также сами члены вышеуказанных социальных групп. Для чего одним достаточно, чаще всего, одного лишь жеста и слова, в то время как вторым должно просто оказаться при этом всём рядом. А иногда, случается и вовсе обойтись без помощи журналистов, репортёров, так как обязанность информировать население о своей глупости - дабы каждому была видна - добросовестно исполняется полномочными фигурами самолично, через такой незарегистрированный источник информации как социальные сети.
Более того, дело не только в феномене СМИ, прессы, и архаичных, нелепых уже представлениях о таковых у законодателя, попытках контроля за ним, отдающих террористическим операциям большевиков столетней давности с захватами телеграфов, типографий (и последующим удержанием сотен миллионов людей на уровне информационной и интеллектуальной блокады «военного коммунизма»), но и непониманием самого феномена информации, которая распространяется без каких-либо авторизованных источников бюрократический сети в принципе, и ни к какому единообразию, даже в одной человеческой голове - особо, если не прикладывать к этому изнурительные усилия - не стремится. Бюрократия откровенно не понимает (и не стремится к такому понимаю), что где-то существует мир, в котором сообщение и координация, между участниками, происходит вне единообразного (и то, не всегда), приказного порядка и строгой иерархии ссылок.
С одной зарегистрированной газетой «Правда», с двумя газетами «Правда», мнение граждан никогда не будет сводиться к какому-то одному или даже нескольким источникам информации, и всегда будет получать преломление внутри, так называемого, собственного мнения. И люди будут и далее вольно делиться, обращаться с полученной информацией, не руководствуясь каким-то регламентом, оставляя за собой право полностью изменять и пересматривать содержание любого усвоенного материала (в том числе, изложенного в юридически правильной форме, одобренной каким-то регистратором), пусть и приумножая тем, чаще всего и к сожалению, лишь невежество.
При этом, огромный пласт информации, необычайно влияющий на человека, вообще не может регламентирован, так как использует метод своей передачи исключительно из уст в уста, (появлением частных СМИ, ака. блоггинга, явное тому подтверждение), не редко кулуарно, лично, даже тайно, и может также предоставлять собой мешанину слухов, глупостей, а то вообще какой-то персональной болезни человека, излагающего другому свои «мысли».
Попыткой охватить все возможные случаи нераспространения информации из незарегистрированных источников (учитывая, что никто, на данный момент, не определил их перечень), составители закона буквально говорят о своём намерении проведения цензуры не просто прессы, но и прямо ментальных процессов своих подневольных, что абсолютно невозможно, и, что не менее важно, одно намерение чего совершенно незаконно.
Всё, что происходит сейчас вокруг и подле этой самой конституции, есть просто, простите меня - практически полностью бессмысленные дрязг. Эта бумага не имела никакого значения для общества вчера, не имеет значения и не исполняется сегодня, и, разумеется, не иначе как в приснопамятном сортире мы обнаружили её завтра. Нет никакой реальной важности её обсуждения, так как никто не собирается исполнять эту самую конституцию, которая более нужна как формальная бумага для существования в мире конституционализма и демократических режимов правления.
Важно, однако, учитывать одно обстоятельство. Составители подобных законов, очевидно, не задумываются совершенно о том, как изложенные ими НПА можно было бы осуществить на практике, что означает, с одной стороны, напрасные ожидания какого-то позитивного отклика, а с другой предположение того, что это, в сущности и по моему мнению, внутренний документ.
Если законодатель не понимает, либо игнорирует понятие правовой нормы и процесса законотворчества; не ставит себе задачу относительно анализа теории того, как, почему и зачем возник феномены закона, законности, то обсуждение не имеет никакого смысла и потому, что с другой стороны люди говорят о совершенно иных вещах, нежели с них пытаються взять спрос.
Я не случайно использовал прежде термин - «регламент», а не закон. Так как, пока одни попрекают законодателя за нарушение норм основного закона, прав человека (а РФ ратифицировала соответствующую конвенцию), сам законодатель, наиболее вероятно, исходит из соображений расширения собственных полномочий администрирования общественных процессов, либо имитации таковых.
Законотворчество здесь уже не есть процесс урегулирования общественных коллизий, адаптации и упрощения новых форм социального и экономического взаимодействия, но обращения информации внутри ставших самодостаточных - в представлении составителей - административных структур, где диспозитивные нормы права, принятые в среде гражданского общества, подменяются регламентом и процессом бюрократизации любого процесса. Бюрократический монстр, клешнями, пытается играть на скрипке.
Собственно, это полностью нивелирует значение какого-либо общественного мнения для законодателя, так как таковой, после вступления в силу соответствующей НПА базы (а мнение о необходимости регламентации, очевидно приходит до момента принятия закона), будет самостоятельно определять: что является, а что не является общественным мнением, и какие мнения сообразны этому самому «обществу».
По факту, корпорация бюджетников, ака. сотрудников и зависимых от бюджетного процесса лиц, объявила себя единственной общественной инстанцией и структурой, у которой есть притязания и право на обустройство, привычным для себя образом через регламентацию, собственного «общественного пространства».
Мы говорим о случившемся факте приватизации законотворческой деятельности одной социальной группой или классом общества, которая, вполне очевидно, намерена теперь игнорировать интересы сторонних групп. Всем остальным велено лишь адаптироваться под этот никому не нужный и негодный механизм, под давлением административной машины и её санкционного аппарата.
И все подобные, как и этот, НПА, выглядящие для гражданского общества как покушение на их человеческие права, собственную безопасности, представляют собой ни что иное, как бюрократический регламент, появившийся внутри совершенно чуждого и отличного сообщества, корпорации, с совершенно отличными от гражданской среды правилами, и от того выглядящим совершенно чуждо, даже враждебно, но в полном соответствии с правилами и традициями Советской бюджетной системы, с собственными представлениями о сообразности и полезности.
Это попытки бюджетников контактировать с окружающим их миром.Т.е. с нами, но исключительно как с объектом, мнение и существование которого учитывается лишь относительно, относительно факты вынужденного их сожительства с нами.
https://www.google.com/amp/s/www.interfax.ru/amp/693448
Помните, там было что-то про запрет цензуры, свободу волеизъявления и прессы? Ну помните? И забудьте.
Причём дело даже не в самой глупости и необъяснимой сути формулировок, возникающими противоречиями между между всё множащимися определениями императивного законодательства (требующего особой кодификации), но и в том, что с диффамацией, компрометацией органов и представителей органов власти государства РФ (а чего ещё ради вносятся подобные поправки), блестяще справляются официально зарегистрированные в РФ СМИ, а также сами члены вышеуказанных социальных групп. Для чего одним достаточно, чаще всего, одного лишь жеста и слова, в то время как вторым должно просто оказаться при этом всём рядом. А иногда, случается и вовсе обойтись без помощи журналистов, репортёров, так как обязанность информировать население о своей глупости - дабы каждому была видна - добросовестно исполняется полномочными фигурами самолично, через такой незарегистрированный источник информации как социальные сети.
Более того, дело не только в феномене СМИ, прессы, и архаичных, нелепых уже представлениях о таковых у законодателя, попытках контроля за ним, отдающих террористическим операциям большевиков столетней давности с захватами телеграфов, типографий (и последующим удержанием сотен миллионов людей на уровне информационной и интеллектуальной блокады «военного коммунизма»), но и непониманием самого феномена информации, которая распространяется без каких-либо авторизованных источников бюрократический сети в принципе, и ни к какому единообразию, даже в одной человеческой голове - особо, если не прикладывать к этому изнурительные усилия - не стремится. Бюрократия откровенно не понимает (и не стремится к такому понимаю), что где-то существует мир, в котором сообщение и координация, между участниками, происходит вне единообразного (и то, не всегда), приказного порядка и строгой иерархии ссылок.
С одной зарегистрированной газетой «Правда», с двумя газетами «Правда», мнение граждан никогда не будет сводиться к какому-то одному или даже нескольким источникам информации, и всегда будет получать преломление внутри, так называемого, собственного мнения. И люди будут и далее вольно делиться, обращаться с полученной информацией, не руководствуясь каким-то регламентом, оставляя за собой право полностью изменять и пересматривать содержание любого усвоенного материала (в том числе, изложенного в юридически правильной форме, одобренной каким-то регистратором), пусть и приумножая тем, чаще всего и к сожалению, лишь невежество.
При этом, огромный пласт информации, необычайно влияющий на человека, вообще не может регламентирован, так как использует метод своей передачи исключительно из уст в уста, (появлением частных СМИ, ака. блоггинга, явное тому подтверждение), не редко кулуарно, лично, даже тайно, и может также предоставлять собой мешанину слухов, глупостей, а то вообще какой-то персональной болезни человека, излагающего другому свои «мысли».
Попыткой охватить все возможные случаи нераспространения информации из незарегистрированных источников (учитывая, что никто, на данный момент, не определил их перечень), составители закона буквально говорят о своём намерении проведения цензуры не просто прессы, но и прямо ментальных процессов своих подневольных, что абсолютно невозможно, и, что не менее важно, одно намерение чего совершенно незаконно.
Всё, что происходит сейчас вокруг и подле этой самой конституции, есть просто, простите меня - практически полностью бессмысленные дрязг. Эта бумага не имела никакого значения для общества вчера, не имеет значения и не исполняется сегодня, и, разумеется, не иначе как в приснопамятном сортире мы обнаружили её завтра. Нет никакой реальной важности её обсуждения, так как никто не собирается исполнять эту самую конституцию, которая более нужна как формальная бумага для существования в мире конституционализма и демократических режимов правления.
Важно, однако, учитывать одно обстоятельство. Составители подобных законов, очевидно, не задумываются совершенно о том, как изложенные ими НПА можно было бы осуществить на практике, что означает, с одной стороны, напрасные ожидания какого-то позитивного отклика, а с другой предположение того, что это, в сущности и по моему мнению, внутренний документ.
Если законодатель не понимает, либо игнорирует понятие правовой нормы и процесса законотворчества; не ставит себе задачу относительно анализа теории того, как, почему и зачем возник феномены закона, законности, то обсуждение не имеет никакого смысла и потому, что с другой стороны люди говорят о совершенно иных вещах, нежели с них пытаються взять спрос.
Я не случайно использовал прежде термин - «регламент», а не закон. Так как, пока одни попрекают законодателя за нарушение норм основного закона, прав человека (а РФ ратифицировала соответствующую конвенцию), сам законодатель, наиболее вероятно, исходит из соображений расширения собственных полномочий администрирования общественных процессов, либо имитации таковых.
Законотворчество здесь уже не есть процесс урегулирования общественных коллизий, адаптации и упрощения новых форм социального и экономического взаимодействия, но обращения информации внутри ставших самодостаточных - в представлении составителей - административных структур, где диспозитивные нормы права, принятые в среде гражданского общества, подменяются регламентом и процессом бюрократизации любого процесса. Бюрократический монстр, клешнями, пытается играть на скрипке.
Собственно, это полностью нивелирует значение какого-либо общественного мнения для законодателя, так как таковой, после вступления в силу соответствующей НПА базы (а мнение о необходимости регламентации, очевидно приходит до момента принятия закона), будет самостоятельно определять: что является, а что не является общественным мнением, и какие мнения сообразны этому самому «обществу».
По факту, корпорация бюджетников, ака. сотрудников и зависимых от бюджетного процесса лиц, объявила себя единственной общественной инстанцией и структурой, у которой есть притязания и право на обустройство, привычным для себя образом через регламентацию, собственного «общественного пространства».
Мы говорим о случившемся факте приватизации законотворческой деятельности одной социальной группой или классом общества, которая, вполне очевидно, намерена теперь игнорировать интересы сторонних групп. Всем остальным велено лишь адаптироваться под этот никому не нужный и негодный механизм, под давлением административной машины и её санкционного аппарата.
И все подобные, как и этот, НПА, выглядящие для гражданского общества как покушение на их человеческие права, собственную безопасности, представляют собой ни что иное, как бюрократический регламент, появившийся внутри совершенно чуждого и отличного сообщества, корпорации, с совершенно отличными от гражданской среды правилами, и от того выглядящим совершенно чуждо, даже враждебно, но в полном соответствии с правилами и традициями Советской бюджетной системы, с собственными представлениями о сообразности и полезности.
Это попытки бюджетников контактировать с окружающим их миром.Т.е. с нами, но исключительно как с объектом, мнение и существование которого учитывается лишь относительно, относительно факты вынужденного их сожительства с нами.