ПРО ЛЮБОВЬ
«Ох уж эти женщины!
Они никогда ничего не делают наполовину
и судят обо всем со всей решительностью».
Чарльз Диккенс
«Рождественская песнь в прозе»
…Первое, что полыхнуло в глаза, мгновенно превратив естество в обмякшего кролика - взгляд из-под бровей. Цепкий, мгновенно оценивающий, пронизывающий так, что мой не сильно стройный профиль, невольно устыдившись лишних килограммов, инстинктивно попытался съежиться до нужных размеров, но тщетно… Такая метаморфоза в моем теплом, подернувшемся ряской почти болоте, крайне возмутила: мне - тридцать, я жена и мать, за спиной десять лет брака, и противоположный пол, в лице почти благоверного супруга, уже давным-давно интересует лишь с точки зрения пополнения семейного бюджета и забивания гвоздей в стенку. Иные же особи (под любым соусом), обыкновенно, бывали мне совершенно фиолетовы. И вдруг… Я разозлилась, мысленно перейдя в наступление: «Эти ассистенты! Еще бы в рубище пришел: до такой степени не уважать аудиторию. Никакого соответствия!» Встретила банально - по одежке.
Но уже через 15 минут - очарована. Очарована вплоть до растянутого в смешную оборочку ворота футболки - жуткой, замученной жизнью и лет сто не балованной стиркой футболки, которая - еще миг - и уже не может скрывать большое, непонятное и оттого еще более притягательное - ДУШУ.
«Эдак, можно далеко пойти в образах, нужно остановиться!» А останавливаться не хотелось. Хотелось идти и идти за Вами, за Вашей мыслью. И неизбежный конец лекции надвигался вселенской катастрофой. И вот я уже люблю ВАШЕГО Обломова, созданного мастерски, виртуозно… И Вас вместе с Вашей завистью к нему - обожаю!
Сегодня сидела так близко, что смогла увидеть цвет Ваших глаз… Зеленый? Нет, слишком просто… И еще губы… Черт, пошло как-то, но все же: искренне позавидовала женщине, которая может целовать Вас. Нет, нет, нет! Катерина Островского сейчас должна волновать, Катерина Островского…
И вот она уже действительно волнует - этот, набивший оскомину еще в школе, луч света в темном царстве. Все тогда послушно писали сочинение про этот луч, а я, со всей пылкостью и возмущением юности, откровенно считала Катерину не достойной того огромного чувства, которое каким-то чудом угнездилось в столь безвольной и слабохарактерной натуре! Как все просто было тогда: если любовь удостоила тебя - горы свернуть, напролом пойти, вплавь, вброд, ползком, босиком по морозу, потому что это ОНА, черт побери, а ты ее проныла, простенала и загнобила! Как просто судилось тогда. Кто бы знал, что спустя всего-то какой-нибудь собачий век, с точностью до миллиметра, встану на ее место и не смогу: ни вплавь, ни вброд, ни ползком - никак не смогу. Только вот обрыв оказался не последним…
А Ваша трактовка образа - снова очередной шедевр. Не перестаю восхищаться виртуозностью преподношения предмета. Именно преподношения (не преподавания). Так только в дар преподносят… Спасибо…
А паузы… Ваши замечательные паузы, полные содержания: сказанное будто успевает затвердеть в пространстве и падает в ладонь гладким цветным камешком… Пока творится сие действо, Вы молчите, замерев, и неожиданно всерьез становится жаль, что я не скульптор…
Вы куда-то заспешили после лекций - шла за Вами. Даже бежала, кажется. И в тот же автобус села. И смотрела на Вас всю дорогу. Вы, кажется, на меня тоже посмотрели… Мысленно пробовала на вкус Ваше имя - один ёмкий слог. Без отчества… Немного жжёт. Но приятно…
(Вот это, по-моему, влипла - по самое «нельзя» и «не балуйся»).