Спецпереселенцы - первостроители Магнитогорска? Часть пятая
Продолжаем чтение книги "Спецпереселенцы - первостроители Магнитогорска". В прошлой заметке мы рассмотрели проблематику детской смертности, а сегодня переходим к третьей главе, посвящённой социально-демографическим характеристикам спецпереселенцев.
Глава начинается с цифр, характеризующих социальный состав спецпереселенцев. После анализа Книги Памяти Татарстана, автором было установлено, что 3386 семей (96,7%) были крестьянами. На долю торговцев, промышленников и священнослужителей приходились оставшиеся 3,3%.
Исходя из этих данных, Салават Харисович делает вывод о том, что сам термин "раскулачивание" применялся к спецпереселенцем условно, ввиду того, что не все из них были крестьянами! Это уже второе откровение о кулачестве (напомню, первое было в предисловии) за тридцать страниц книги. Лично мне кажется удивительным, что выпускник исторического факультета не знает, что признаком кулачества являлось не происхождение или классовая принадлежность, а использование наёмного труда, проще говоря, эксплуатация.
В доказательство своей теории, автор приводит потрясающий пример братьев Кукушкиных, владевших мельницей, раскулаченных и высланных в Магнитогорск, где смекалистые братья вновь построили мельницу! Данный пример демонстрирует, что осужденные люди не только очевиднейшим образом использовали наёмный труд, тем самым нарушая закон, но и в условиях "сталинской системы карательных органов, не считавшейся с людскими потерями, человеческим горем и страданиями" смогли применить свои навыки в новом месте проживания, которое автор без затей называет " концлагерем". Интересно, есть ли в мировой истории прецеденты, когда узники английских, американских и немецких концлагерей организовывали в местах своего заключения мельницы?
Далее Ахметзянов пишет, что "в целях самосохранения, удалось скрыть, что они (спецпереселенцы) торговцы, крупные землевладельцы, дворяне, муллы". "Только мулл, сосланных в Магнитогорск, было более 500". Учитывая, что общее количество спецпереселенцев составляло порядка 42,5 тысяч человек, получается, что один мулла приходился на 85 человек. А если принять во внимание тот факт, что татар (не обязательно мусульман) по самым смелым подсчётам было около 30 тысяч, то соотношение священнослужителей к пастве и вовсе составляет 1:60. Для сравнения, согласно переписи 1897 года на ~87 миллионов православных Российской Империи, приходилось ~590 тысяч представителей духовенства (включая женщин и детей!), т.е. 1:147! Одним словом, количество раскулаченных и высланных мулл выглядит, мягко говоря, сомнительно.
Вид на Магнитогорск
Однако на этом "кошмаривание", столь любимое Салаватом Харисовичем, не заканчивается. Он пишет - "В Магнитку в те годы попало очень много стариков, родившихся до 1861 года, то есть до даты отмены крепостного права в Российской империи. Можно ли было предположить тогда, что ровно через 70 лет они попадут в ещё более тяжёлую зависимость от государства".
Как мы помним из предыдущей заметки, половина детей в России начала XX века, умирала, не прожив и пяти лет, а средняя продолжительность жизни составляла порядка тридцати лет. Поэтому большое количество долгожителей выглядит весьма маловероятным, но не это главное. Гораздо большее удивление вызвает желание автора - противника всяческой эксплуатации, представить отмену крепостного права, как освобождение, на смену которому пришло "сталинское закабаление".
Напомню, что после 1861 года крестьяне не получили землю в собственность, они продолжали работать на помещиков и были обязаны выплачивать выкупные платежи на протяжении 49 лет. Помимо этого, они оставались единственным сословием, нёсшим обязательную воинскую повинность и были поражены в правах. Это касалось всего крестьянского сословия, а не ограниченного количества людей, понёсших наказание согласно приговору суда. Помимо этого размеры крестьянских наделов, несмотря на рост населения, не увеличивались, порождая обыденный для Российской Империи голод.
В завершении главы читателю сообщают, что: "Соратники Ленина по революционному преобразованию общества, уже после смерти вождя, создали систему закабаления и эксплуатации не только крестьянства, но и всего народа - гораздо более тяжёлую и жестокую, чем это было до них".
Собственно, ради таких вот строчек, проходящих красной нитью через весь текст, книга и затевалась. В очередной раз навязывается мысль о том, что Советский Союз был тюрьмой народов, "большой Катынью" в терминологии Федотова-Караганова. Вот только это утверждение шито белыми нитками, и чем дальше мы читаем книгу Ахметзянова, тем яснее это становится.
Продолжение следует...