Io ballo da sola
Каждый раз все счетчики обнуляются, и количество пройденных километров становится еще не просто цифрой, но уже и не живой, пульсирующей массой из мыслей и впечатлений. Так было. Ладно. Теперь ведь уже совсем не так, совсем не так будет еще через год. Жизнь непредсказуема, и сегодня вечером это едва ли не единственное, что ее оправдывает.
Проходит еще год, и, возвращаясь на старт, я понимаю какие-то совсем невозможные прежде вещи - из случайного чата с подругой о чужих не прекрасных жизнях - я сама виновата. Я ведь действительно могла. Но не стала, не посмела, не почувствовала момент. Или просто струсила.
В реанимации БСМП умерла молодая женщина, ей было 25. Вирусная пневмония - за неделю легкие просто сгорели. Мать рассказывала по телефону, просила «только, пожалуйста, не заболей». Поэтому когда у меня была температура 39, и ком пониже трахеи, я уже знала статистику по смертям молодых в этом сезоне, а потому просто решала, кому отдам ноутбук, кому принтер, кому карточку с накоплениями, что скажу самым-самым важным людям, если что-то соберется случиться. И вот что я поняла: пока есть, кому сходить тебе за градусником, парацетамолом и молоком, у тебя нет права говорить, что ты одинок или счастлив менее, чем другие; пока есть хотя бы мизерный шанс, что ты не умрешь в ближайшие пару дней, у тебя нет права говорить о том, что является, по сути, только твоей проблемой. У каждого есть право не думать о тебе всякую секунду, и с этим приходится мириться как с тем, что ты никогда не увидишь других планет. Личная суверенная территория, которую нужно уважать. Мысли, чувства и жизни других людей, которые никогда не получится до конца понять; собственное место в чужой истории; жизнь, которую не получается прожить чисто, не комкая черновиков; слова, которым нельзя быть произнесенными вслух.
Каждый раз, когда все счетчики обнуляются, и я снова остаюсь наедине с собой, мне становится по-настоящему страшно.
Проходит еще год, и, возвращаясь на старт, я понимаю какие-то совсем невозможные прежде вещи - из случайного чата с подругой о чужих не прекрасных жизнях - я сама виновата. Я ведь действительно могла. Но не стала, не посмела, не почувствовала момент. Или просто струсила.
В реанимации БСМП умерла молодая женщина, ей было 25. Вирусная пневмония - за неделю легкие просто сгорели. Мать рассказывала по телефону, просила «только, пожалуйста, не заболей». Поэтому когда у меня была температура 39, и ком пониже трахеи, я уже знала статистику по смертям молодых в этом сезоне, а потому просто решала, кому отдам ноутбук, кому принтер, кому карточку с накоплениями, что скажу самым-самым важным людям, если что-то соберется случиться. И вот что я поняла: пока есть, кому сходить тебе за градусником, парацетамолом и молоком, у тебя нет права говорить, что ты одинок или счастлив менее, чем другие; пока есть хотя бы мизерный шанс, что ты не умрешь в ближайшие пару дней, у тебя нет права говорить о том, что является, по сути, только твоей проблемой. У каждого есть право не думать о тебе всякую секунду, и с этим приходится мириться как с тем, что ты никогда не увидишь других планет. Личная суверенная территория, которую нужно уважать. Мысли, чувства и жизни других людей, которые никогда не получится до конца понять; собственное место в чужой истории; жизнь, которую не получается прожить чисто, не комкая черновиков; слова, которым нельзя быть произнесенными вслух.
Каждый раз, когда все счетчики обнуляются, и я снова остаюсь наедине с собой, мне становится по-настоящему страшно.